Страница 2 из 42
— Поглядим, — ответил я, и мы пошли вместе к дому.
О Бурунди я ему не стал напоминать: мелочи жизни.
3
Я был уверен, что мама заинтересуется объявлением: во-первых, интернат, бесплатное питание — значит, с деньгами станет полегче, во-вторых, спецшкола — это уже почти профессия. А в-третьих — может быть, без меня ей удастся устроить свою личную жизнь.
Это в-третьих маму очень беспокоило:
— Кому я, немолодая, да еще с довеском, теперь нужна?
С довеском — в смысле со мной. Еще одна родительская горбушка.
Мама вернулась в половине шестого. Работала она совсем близко, ее киоск находился в пяти минутах неспешного хода от дома.
Впрочем, со словом «киоск» мама была решительно не согласна:
— Какой киоск, зачем ты говоришь «киоск»? Люди подумают, что я сижу в чулочном ларьке. А у меня не ларек, у меня целый магазин, теплое капитальное помещение. Три отдела: книги, периодика и филателия.
Однако для жителей нашего района это был просто газетный киоск.
Закрывалась мама в пять и по дороге еще успевала забежать в гастроном и на базарчик возле универсама.
— Да, интернат — это, конечно, хорошо, — сказала она задумчиво. — Спецодежду выдадут, постельное белье будут менять… А далеко этот интернат?
В объявлении ничего об этом не было написано.
— Где-нибудь за городом, — ответил я наугад. — Типа лесной школы.
— И что ж, ты все время там жить будешь? — допытывалась она. — А я тут одна?
— Ну, мама, ну что ты, на самом деле! Бесплатное питание, уклон по выбору, санаторный режим. Чего еще надо?
— Не отпущу я тебя, — сказала она решительно. — Без зимнего пальто… старое ты совсем износил… Не отпущу!
Но я уже наверняка знал, что отпустит.
Когда мама начинает решительно говорить «нет» — значит, она уже согласна.
— Зима не скоро, — ответил я. — А кроме того, надо еще поступить.
— Не примут тебя, — сказала мама со вздохом. — Ты же у меня отстающий.
Мне стало скучно. Что такое, на самом деле? "Ты же у меня припадочный".
"Меньше бы разводилась, — подумал я, — тогда никто бы и не отставал".
Но вслух сказал другое:
— Чего там гадать? Сейчас пойду и позвоню. И всё узнаю.
— Так вечер уже!
— Ничего, попробую.
Какой-то странный зуд меня охватил:
"Ох, не упустить бы! Ох, как бы не опоздать"
И, не слушая, что мама кричит мне вдогонку, я схватил учебник истории и побежал на улицу. Телефона у нас тогда еще не было.
4
А, между прочим, напрасно я не слушал маму: она кричала мне, чтобы я взял жетон. В те времена у нас в городе звонили по жетонам.
В кабине автомата я поставил учебник на полочку, снял с рогульки трубку, прижал ее плечом к уху, пошарил по карманам, но ничего, кроме размякшей ириски, не обнаружил. Ириска — она была тоже не лишняя, однако для телефона-автомата совсем не годилась.
Вот тут бы очень кстати оказался Чиполлино, у него жетончик всегда найдется: сын готтентота Навруцкого регулярно звонил домой и докладывал родителям о своем местопребывании. Мобильники были тогда большой редкостью.
Но Чиполлино, естественно, не нанимался дежурить на улице и обслуживать мои надобности. Сидит небось за обеденным столом и давится макаронами.
Всердцах я стукнул кулаком по железному ящику автомата.
Ну, просто весь мир ополчился на меня и не желает моего отъезда.
А главное, время золотое уходит: наверняка там переростки идут косяком, записываются один за одним, как проклятые. И надо мной, отстающим, смеются.
Но в трубке спокойно, по-доброму басовито гудело, и номер на бумажке, приклеенной к обложке учебника истории для восьмого класса, казалось, мне подмаргивал:
"Да набери же ты меня, набери! Что такое, на самом деле?"
Я стал крутить наборный диск, представляя себе, как это выглядит со стороны: совсем повредился парень, звонит куда-то по учебнику истории от древнейших времен до итальянских походов Суворова.
И тут меня соединили.
— "Инкубатор" слушает, — произнес мужской голос.
— Кто слушает? — глупо переспросил я.
— Экспериментальная школа одаренных переростков «Инкубатор», — терпеливо ответил мужчина. — Вы касательно записи?
— Да, я хотел бы…
— Прием заявлений кончается завтра. Приезжайте лучше сейчас.
Вот это зигзаг удачи. Хорош я был бы, если бы не побежал звонить.
— Что с собой взять? Свидетельство о рождении, а еще что?
Я с замиранием сердца ждал, что голос скажет: "Табель, разумеется".
Однако мужчина коротко ответил:
— Документов пока не надо.
— А по каким предметам у вас экзамены?
— Приемных экзаменов нет. Только собеседование.
И, помолчав, мой собеседник спросил:
— Деньги на такси имеются?
Вопрос был, мягко говоря, необычный — даже для лесной школы.
— Нет, — ответил я растерянно.
И пожалел. Надо было говорить: "Есть, конечно, какой разговор".
А то скажут: "Денег нет — ну и сиди себе дома".
Но ответ оказался еще более неожиданным:
— Хорошо, подошлем машину. Назовите адрес.
Я назвал.
— Будем через пятнадцать минут.
И в трубке загудел сигнал отбоя.
5
— Чудеса да и только! — сказала мама, когда я вернулся и всё ей рассказал. — А ты не фантазируешь?
Я настолько был сам удивлен, что не стал даже спорить.
Мама разогрела обед, но сесть за стол я не успел, потому что внизу прогудела машина.
Я выглянул во двор: возле нашего подъезда стояла новая коричневая «волга», шофер, опустив боковое стекло, разговаривал с ребятами, и все они, задрав головы, смотрели на окна нашей квартиры.
— Мама, это за мной. Я пошел.
Мама хотела заплакать, но сдержалась.
— Ступай, сынок. Ох, не примут тебя, не примут…
По лестнице я бежал бегом, но перед дверью остановился, перевел дух и вышел уже не спеша, вразвалочку.
Ребята смотрели на меня во все глаза.
— За что это тебя?
— Не за что, а куда, — ответил я, открывая дверцу.
— Ну, куда?
— В спецшколу.
— Во дела! Что за школа такая?
— Закрытая, особая.
Я сел на заднее сиденье. Шофер обернулся.
У него было лицо честного футбольного тренера.
— Вы начальник управления? — осведомился он. — Я ваш персональный водитель?
— Н-нет, — опешив, отвечал я. — Я Алёша Гольцов.
— О, тогда это всё объясняет, — непонятно проговорил шофер и включил зажигание.
— Нет, а что такое? — спросил я, когда мы выехали на улицу. — Вы за мной приехали?
— За вами, не волнуйтесь, — отвечал шофер. — Но по возрасту вам лучше было бы занять место рядом с водителем.
— Извините, я не знал. Давайте пересяду.
— Теперь уже нет смысла, — сказал он, и мы всю дорогу молчали.