Страница 5 из 10
Старуха поперхнулась от неожиданности и обвела своими очками салон в поисках поддержки. Разумеется, никому не было до нее никакого дела, кто-то из пассажиров дремал, кто-то читал журналы, кто-то разговаривал тихонько. Старуха закрыла рот так резко, что лязгнули вставные зубы, и ушла в глубину кресла, как черепаха в панцирь. Сосед подмигнул Лоле и уткнулся в газету.
– Да переходи же ты к сути, – зашептала Лола, – а то еще кто-нибудь привяжется!
– Еще долго, – обнадежила ее Людмила, – имей терпение. В общем, продержались мы с Геркой года два, может, немного больше, а потом такая меня тоска заела с ним – хоть вешайся! И малолетки все время звонят и домой его провожают, все он с ними возится – то в походы, то на экскурсии… В общем, надоело мне это все до чертиков, поскандалили мы как-то, перебила я тарелки, что родители нам на свадьбу подарили, да и ушла обратно к ним. Потому что жили мы в квартире Геркиной тетки какой-то, своего-то у него ничего не было, делить нечего.
«А все же замужем Людка была, хоть и неудачно, – вдруг подумала Лола тоскливо, – а тут сидишь, как будто чумичка какая-то, никто и не посмотрит…»
Она тут же опомнилась и призвала себя к порядку. Все у нее хорошо, она прекрасно отдохнула, посвежела, набралась сил, дома ее ждут обожаемый Пу И и другие звери, а также ее верный друг и компаньон Леня Маркиз, по которому она тоже очень соскучилась. Почти так же как по песику. И мужчины вовсе не обходят ее вниманием, да вот хотя бы этот Антон, с которым они провели без малого две чудные недели…
«Да, а жениться-то никто не хочет…» – проскрипел в душе противный голос.
«Как это не хочет? – вскинулась Лола. – Да сколько было в моей жизни предложений руки и сердца, считать замучаешься! Просто я сама не хотела связываться. Этот муж… какой он еще попадется… напорешься на зануду или скупердяя… И еще свекровь… нет, все это как-то неопределенно…»
«Говори, говори… – издевался все тот же голос, – а факты свидетельствуют сами за себя. Ты ни разу не была замужем и попробуй доказать Людке, что сама этого не хотела!»
Лола совсем расстроилась, а Людмила настойчиво теребила ее за рукав:
– Ты будешь слушать или нет? То торопишь, как на пожар, а то застыла, как мумия…
«Сама ты мумия», – обиделась Лола, но вслух ничего не сказала. Для этого был неподходящий момент.
– В общем, вернулась я к родителям, и начался в моей жизни форменный ад, – говорила Люда, – отец совсем с катушек съехал, каждый день поедом ест и куском попрекает. Устроилась я официанткой по вечерам в небольшой ресторанчик на берегу – кстати, Алька Солодовников и помог мне с работой, он потом тот ресторан выкупил. Домой прихожу за полночь – пока посетители разойдутся, пока кассу снимут, пока то-се, так отец прямо с порога неприличными словами обзывать начинает. И ничего ему не докажешь!
– Ужас! – вздохнула Лола и приняла от стюардессы пластиковую коробочку с едой.
Из холодных закусок наличествовали только зверски переперченная копченая колбаса, засохший сыр и греческий салат, в котором опять-таки был один перец. Булочка была в лучшем случае трехдневной давности, хлеб – сырой и кислый, масло заветренное. Лола хотела было громко возмутиться, но вовремя вспомнила, чего и сколько съела в аэропорту на Мальорке, и решила, что малость поголодать в полете ей будет только полезно.
– Какая гадость! – грустно сказала Людка, ковыряясь в греческом салате. – Это разве перец? Ты помнишь, какие перцы фаршированные моя мама делала?
– А синенькие? – подхватила Лола. – А помидоры? Вот у нас в Черноморске помидоры!
Она поймала себя на интонации своей тетки Калерии Ивановны. Тетка была пламенной патриоткой города Черноморска и прекрасно умела готовить различные блюда из овощей. Впрочем, остальное тоже, Ленька до сих пор, вспомнив то благословенное время, когда тетя Каля недолго гостила у них, замасливает глаза и блаженно жмурится, как толстый кот на солнышке.
– Мясо или курица? – наклонилась к Лоле стюардесса.
Лола выбрала курицу, которая так разопрела, что непонятно было, где курица, а где рис.
– И соус пресный… – ворчала Людка. – Чем они кормят пассажиров? Это же просто невозможно есть!
– А кашу на воде не хочешь? – повернулась к ним все та же скандальная старушенция. – Заелись! Мы в свое время и такому были бы рады…
– Ну что вы к нам привязались… – простонала Людмила. – Чего вам надо?
– Тсс… – послышалось сбоку.
Лола повернула голову и увидела, что сосед показывает ей фляжку с коньяком. Лола улыбнулась и отрицательно покачала головой – не пьем, мол, мы девушки приличные. Сосед тоже улыбнулся и показал знаками, что по капельке в кофе, чтобы стресс снять, и приличным девушкам можно.
– Мамаша, – обратился сосед к старухе, – коньячку не желаете, буквально пятнадцать грамм, чтобы настроение поднять? А то вы что-то очень сердитая…
Старуха повернулась к нему, глаза ее под бифокальными очками зажглись красным светом, как у оборотня. Она открыла было рот, чтобы высказать все, что думает, но встретилась с мужчиной глазами и передумала. Лола со своей стороны повнимательнее пригляделась к мужчине. Так себе, ничего особенного, одет просто, но прилично. Взгляд уверенный, улыбка приятная.
Мужчина снова ей подмигнул, и Лола задала себе вопрос: клеит он ее или просто так развлекается от нечего делать? Поразмыслив, она решила, что клеить ее в данный момент никто не может – после четырехчасового ожидания в аэропорту, да еще в этаком прикиде – зеленый пиджак и красные брюки!
– Спасибо вам, – шепнула Лола, – бешеная какая-то старуха попалась, поговорить не дает.
Они выпили кофе с коньяком, и Людмила продолжала свой трагический рассказ:
– Значит, институт я бросила – сил не было. Вкалываю официанткой, тут лето настало, народу понаехало – страшное дело. И приметил меня один там такой… вообще-то бандюганом он был, хоть и притворялся поначалу, что бизнесмен. Может, и был у него бизнес, только криминальный. Но ко мне вроде по-хорошему, браслет золотой подарил, денег дал, чтобы комнату снять, потому что отец мой, когда узнал, что институт я бросила, совсем озверел, дома невозможно стало находиться. Ну, потихоньку привыкла я к Михаилу этому, хотя видно было, что опасный он человек. Вроде бы и молодой, меня лет на пять всего постарше, а посмотрит иногда, такое в глазах покажется – мама, не горюй! Он ко мне неплохо относился, а прошло несколько месяцев, он как-то и говорит, что давай, мол, вместе жить. «Ты, – говорит, – не жадная, много не требуешь, как другие, красивая, и характер хороший».
– И ты согласилась? – не утерпела Лола.
– Согласилась, потому что захотелось в нормальных условиях пожить! – Люда повысила голос. – Сама посуди: работаю как вол, зарплата у официантки маленькая, с чаевых половину отдай хозяину. Комнату снимаю у бабки такой скандальной, вот как эта наша… – Люда кивнула на переднее сиденье. – А Мишка меня с работы снял, поселил в приличной квартире, море рядом, денег давал на жизнь достаточно. Сам в Черноморске не сидел, все время ездил кудато по делам, а мне и лучше. С отцом на улице встретилась – он мне в лицо плюнул. Мама против него идти боится, ничего не говорит.
Подруги все, кто замужем, дома с детьми малыми сидят, кто, как ты, подался в другие города, некоторые – вообще за границу. Герка мой, как мы развелись, сразу же стал с девицей жить, которая к нам чаще других бегала, она как раз школу закончила. В общем, все как-то устроились, только я не пойми кто. Ну, еду как-то я на машине, мне Мишка новенький «фольксваген» купил, и вижу – идет наша биологичка Мымра Романовна. Сколько мы ей крови перепортили за годы учебы, а ведь хорошей теткой оказалась!
– Да ну… – усомнилась Лола, – быть не может…
– Ты слушай, – строго сказала Люда, – слушай и не перебивай, я и сама собьюсь, без посторонней помощи! Значит, торможу я так с шиком возле Мымры, не надо ли подвезти, спрашиваю. Она поглядела так через очки, узнала меня и согласилась. Доехали до дома, я сумку тяжелую помогла донести, она меня на чай пригласила. Посидели, у нее варенье из грецких орехов вкусное очень, она и спрашивает: «Как, Люда, живешь? А то одета ты довольно дорого и со вкусом, машина новая, красивая, а по глазам видно, что счастья нету». И вдруг все я ей рассказала, сама не понимаю, что на меня такое нашло, как плотину прорвало. Не очень-то мы ее в школе жаловали, изводили страшно, да ты сама помнишь, а вот оказалось, что душу раскрыть, кроме нее, мне и некому. Так все постепенно и выболтала – и про родителей, и про Герку-дурака с его малолетками, и про нынешнего моего Мишку, что ненадежно и очень опасно с ним жизнь связывать, а деться некуда.