Хитроумный советник

— Стихиалии? Что это? — удивился сэр Алан.

— Духи земли, воды, ручьев, рощ, гор… Сейчас вы называете их элементалами, хотя это понятие намного более узкое, и применимо только к низшим из них. Тогда люди были гораздо мудрее.

— Прямо Золотой Век, — усмехнулся Лавора.

— А так и есть, — совершенно серьезно кивнул дракон.

Ай тихо спал, чуть посапывая. Волосы его разметались по подушке во все стороны. Вала слегка улыбнулась, посмотрев на своего спутника. Он мало изменился за последние четыре года — то время, что прошло с момента их встречи.

Тогда была весна, и персики цвели в землях Младших, а пчелы и толстые мохнатые шмели сновали в прогретом, благоуханном воздухе, наполняя его своим басовитым жужжанием. Она, одна из Стражей Младших, гостила тогда у Кронга, вождя крупного человеческого поселения, что расположился к юго-западу от Берега Крылатых. Дни летели незаметно, наполненные легкостью и пьянящим ароматом свершений, и пусть у Стражей много забот, а их самих лишь двое, дневные труды их сторицей вознаграждались по вечерам общением с этими удивительными, во многом мудрыми, а подчас и по детски наивными существами, охранять и учить которых они были приставлены.

Тогда была весна… Душа Валы пела от теплых и ласковых лучей золотистого солнца, крылья подрагивали в свежих воздушных потоках, а ноги, когда бывала она в людском обличье, не знали устали, нося по лугам, заросшим сочной изумрудной травой. Тогда была весна…

Они повстречались на опушке кедровой рощи. Он вышел из под деревьев легкой походкой бывалого путника и Золотая Вала замерла, пораженная его красотой. Молодой, но не юный, высокий, но не длинный, прекрасно сложенный молодой человек с перехваченными хайратником длинными русыми волосами предстал перед ней. Именно человек — это драконесса поняла сразу. Слишком долго прожила она меж людей, чтоб ошибиться.

— Здравствуй, Стражница, — он подошел к ней улыбаясь, и Вала в очередной раз поразилась тому, какая же у людей открытая улыбка и светлые, почти светящиеся глаза.

— Здравствуй, Младший, — ответила она ему и невольно улыбнулась в ответ, — Кто ты и что делаешь здесь, вдали от людских поселений?

— Не в такой уж и дали, — рассмеялся он, — Тут недалеко хутор Седого Брана, я заходил к нему унять разбушевавшегося духа реки. Я — Ай, Говорящий с духами, он попросил меня помочь ему, потому как дух грозился разрушить его плотину и увести рыбу от хутора Брана.

Вала удивленно вскинула брови. Люди, при всей их неспособности к магии- едва единицы могли постичь науку построения заклинаний, да и то простейших, — обладали даром общения с духами природы. Даром, которого Крылатые были лишены, хотя о существовании стихиалий и догадывались. Однако говорить с этими существами, а и подавно угомонить разгневанного духа, мог далеко не каждый из Младших.

— Чем же Бран прогневил духа реки? — спросила она.

— Тем, что дурак, — зубы Ая блеснули в ослепительной улыбке, — Если что-то не умеешь, не надо за это и браться. Плотину он неправильно построил.

Они гуляли вместе весь день и весь вечер. Он рассказывал ей о стихиалиях леса и воды, неба и гор, камня и железа, лугов и пустошей, об их привычках и повадках, и о том, как себя вести, чтобы их не рассердить. Она рассказывала о красоте полета, о том, как заходящее солнце снизу окрашивает облака в розовый цвет, о заклинательных залах Крылатых, искусстве плетения чар и радости превращений, о том, как ровным светом горят в драконьих дворцах зачарованные светильники, и о том, как колышутся призрачные тени в полумраке чертогов вивернов. А когда наступила ночь, он развел костер, постелил свой плащ и они вместе легли на него. Больше они не расставались.

Порой такое случалось у Крылатых — двое встречались взглядами и понимали, что судьбы их связаны навсегда, что это большее даже, чем сама любовь. Предназначение — вот как это называлось. Никто не знал, в чем его смысл, ведь даже между драконами и вивернами такое бывало, а они не могли иметь общих детей, но между Крылатым и Младшим подобного еще никогда не происходило.

Спорить с предназначением было даже не глупо — невозможно, ведь как нельзя отказаться от собственных сердца или мозга, так нельзя отвернуться и от предназначенного тебе. Вала, впрочем, и не желала спорить, ведь Ай оказался не только красив, но и умен, остроумен и бесконечно добр. Вместе ходили они разговаривать со стихиалиями, вместе отгоняли мороки от людских селений, вместе появились во дворце, бывшем ее домом долгие годы. Он недолго смог жить во дворце Крылатых — слишком тесно и душно казалось там Аю, привыкшему к простору лугов да полей, тихому говору листвы в чащобах и веселому звонкому говору текущих лишь по своему усмотрению ручьев. А небо… Увы, небо было для него закрыто.

Они вернулись к людям вместе и поселились в небольшом деревянном доме на полпути между ее дворцом и человеческими поселениями. Как и прежде исполняла она свой долг Стража, а он следовал пути Говорящего. Вала научилась соединять свою Силу и его Искусство, создавая невиданные и диковинные чары, которым поражались и видавшие виды члены Конвента, и молодые Крылатые. Они были счастливы вместе, и вот…

Вала стиснула зубы и со свистом втянула воздух в легкие.

Тильт испугался. После выступления Лёра в Конвенте крылатые начали отправлять за океан разведчиков. Самых сильных, что могли подняться выше всех, самых зорких — лучших из лучших. И вот, разведчики начали пропадать. Тьма зашевелилась.

Разумом Вала понимала, что пришла пора действовать, но сердце твердило об обратном. Люди, при всей своей внутренней силе, были существами слабыми и почти беспомощными. Куда им было против Вечной Тьмы?!! Отправить их за море, как того требовал Тильт, означало отправить их на смерть, а смерти своему возлюбленному Вала совсем не желала.

— Я не отдам им тебя, мое небо… — прошептала Вала и тихонечко коснулась губами щеки Ая.

— Мндя-а-а-а-а… — протянул советник, — С чувством долга у этой барышни было туго.

— А вы отправили бы погибать свою любовь в необжитые пустоши? — зло сверкнул глазами Каах.

Лавора ненадолго задумался, а затем пожал плечами.

— Понятия не имею. Никогда по настоящему не влюблялся.

Яркие полуденные лучи врывались в широкие окна, бликуя на светлых стенах Зала Конвента. Легкий дымок вился над жаровнями. В воздухе пахло благовониями и скандалом. Члены Конвента негромко переговаривались, сидя на поднимающихся подобно лестнице скамьях, опоясывающих стены полукруглого зала.

Тильт Впередсмотрящий сегодня принял облик высокого темноволосого с проседью мужчины, с открытым мужественным лицом — он всегда выглядел так, когда предстояло доказывать свою правоту. Неторопливо выйдя на площадку для выступлений, он изящным текучим жестом вскинул руку, призывая к тишине. Дожидаясь всеобщего молчания, Тильт сложил руки на груди, смежил веки и чуть опустил голову. Темные волосы полузакрыли лицо, рассыпались локонами по укрытым угольно-черным одеянием плечам, а широкие рукава с золотой оторочкой повисли, как флаги на башне в безветренный день.

Впередсмотрящий умел себя подать окружающим и охотно применял это свое умение. Сейчас он выглядел зрелым, умудренным годами, но отнюдь еще не старым и закосневшим. Вся его фигура, весь облик и поза как бы говорили о том, что его нужно слушать и ему нужно верить, говорили не настойчиво, не с принуждением, а ненавязчиво, оставляя свободу оскорбить себя недоверием, но, не побуждая желания к этому.

Разговоры затихли быстро, и в зале повисла тревожная звенящая тишина. Тильт стоял неподвижно и воздух, казалось, начал сгущаться, раскаляясь от скрытых эмоций. И вот, в тот миг, когда молчание готово было взорваться оглушительным шумом выплеснувшихся на волю чувств, Впередсмотрящий резко вскинул голову, глаза его блеснули изумрудной вспышкой, пронзив окружающих, и он заговорил.