Страница 3 из 12
6
[42] – что получается, как реминисценция из «О, как на склоне…»[43], и хотя это шуллерство , но весь тютчевский свет падает и на эти стихи[44].
Потом, по-моему, выбросьте четыре строчки, и после многоточия, следующего за «склоном», сразу:
Но не верю в победу зла
«Все же жизнь»? Не лучше ли «Только жизнь», «а ведь жизнь»? Ну, вот – критика и мелочи, с которыми Вы, м б, и Не согласитесь. Конец (т. е. последние 20 строк приблизительно) чуть-чуть жиже, чем сначала. Но в целом – типичная и прелестная Одоевцева.
Еще я боюсь, что «башмачки», «жасминовые лета», «гордость студии» могут быть приписаны мне, а не Вам. Хорошо бы как-нибудь поставить точки над i [45]. Кстати, башмачки лучше «петербургские», а не «градские» [46], хотя раньше был Петроград. Пишите, пожалуйста, дорогая Madame, приезжайте – если хочется! – и не скучайте. Спать надо, и всякий доктор Вам скажет, что somnifere [47], чем ночь без сна. У Вас нет причин не спать, и Вы должны себе сказать, что сделали для Жоржа все, что можно, все, что было ему нужно и дорого, а теперь надо жить.
Ваш Г.А.
(См. на обороте, как пишут на листовках)
P.S. Вот внезапная мысль: покривите душой, сочините что-нибудь нежно-чувствительное (стихи, конечно) о Чекверше, «памяти Ирины Яссен» и пошлите в «Н Ж».
Тут он не устоит, а для Вас это практически может оказаться крайне важно, и справедливый Бог такой грех Вам простит. Да и правда, она была милой женщиной, так что и кривить очень нечего.
7
Nice
7 сент58
Дорогой и милый друг Madame
Очень рад, что Gagny устроилось. Если Вам дают лишь полкомнаты, не сопротивляйтесь, а кротко соглашайтесь: главное – попасть туда, а директор там очень милый, правовед, я его знаю, и он, наверно, Вас устроит лучше, как только комната будет. А ждать в Hyeres – может затянуться. Вы этого директора очаруйте, он все и сделает.
Стишок Чекверу. Правду сказать, мне не очень нравится, что Вы связали его с Жоржем. Если это «интимно», только для него – ничего, и Вы, конечно, правы, что Жорж первый одобрил бы и смеялся. Но если для печати — возникнут mouvements divers [48], и этого лучше избежать, во всех смыслах, даже и в практическом. А по-моему, лучше бы, чтобы это появилось именно в печати и для самого Чеквера неожиданно. Эффект будет более потрясающий и действенный. Измените, душка! С Вашим бойким пером Вы это сделаете в 10 минут. И, имея в виду тупоумие (впрочем, не знаю) Чеквера, то, что она «любила Вас напрасно, по ошибке», едва ли уместно. Он еще «кое-чего подумает», как у Зощенко. Лучше вверните для рифмы «твой образ зыбкий» или что-нибудь вроде, для чувствительности. Надо бить в цель, а цель – сердце Чеквера. Затем имею честь сообщить, что «луч» пишется без мягкого знака, т. е. не «лучь», а «луч».
Ах, дорогая, все это глупости. Представьте себе, я мучаюсь и с ума схожу от любви, старый дурак, о душе пора думать, а я по ночам кусаю подушку или стою в окне и смотрю, в какой-то безнадежной надежде. И ничего никогда не будет. Простите, Madame, что пишу Вам об этом, но Вы понимаете и, пожалуйста, не усмехайтесь. Отчего Вы не явились в Ниццу? Я Вас, м б (вдруг догадка), не достаточно усиленно приглашал, но мне не на что Вас было приглашать и некуда. А теперь уж поздно, т. к. в конце недели, или даже в четверг, я уеду в Париж, если не получу денег. У меня сейчас совсем ничего нет, а только долги, и даже «ангелу». Все растряс. Если я поеду поездом, то остановлюсь в Тулоне на час-два, и Вы, пожалуйста, туда приезжайте. Я напишу или дам телеграмму. А если Вы скоро уедете в Gagny, то увидимся в Париже, где я буду до 2-3 октября. Получил вчера permit [49] из Home office'a [50], значит, в Манчестер еду, а то слегка сомневался. До свидания, дорогая душка. Сегодня у меня должен быть Злобин, чтобы узнать что-то о Жорже для некролога в «Возрождении» [51] . Целую Вас, нежно и страстно.
Ваш Г.А.
8
Nice
12 сент 1958
Дорогая, tres chere Madame, я только что получил Ваше письмо. Сижу у моря, жду погоды: т. е. не могу ехать, ибо ожидаю денег, а их все нет. Думаю, будут сегодня или завтра, и тогда уеду моментально. Но, по всей вероятности, через Гренобль, куда везет меня «ангел», si je lui paye l’essence [52]. Если поеду поездом, дам Вам телеграмму, – когда буду в Тулоне. Я бы хотел выехать тогда отсюда утром и пробыть в Тулоне apres midi [53]. Но все это еще туманно. И все у меня в голове туманно. Оцупа читал [54]. Ничего, чувства элегантные, но до чего в мире много лжи и лицемерия: ведь ни он Жоржа не любил, ни Жорж его. Мне особенно понравилось, что, когда он, Оцуп «был в отчаянии», Жорж радовался его «а все-таки»![55] Vous voyez ca [56]? Ах, дорогая, все Вы понимаете сами, и объяснять Вам мне нечего. Меня удивило, что к смерти бедного испанца Вы, по-видимому, равнодушны. А я шел, думал… Да, Вырубов [57] пишет мне, что мало Вас знает, но просит передать, как он огорчен, потрясен и «всем сердцем с Вами». От Полякова было письмо, тоже с чувствами, но это еще не ответ на мое – с просьбой посоветовать, что можно сделать для Вас в Америке (я послал ему записку Жоржа). От Прегельши ответ уже был: поговорим и подумаем, когда Вы (т. е. я) будете в Париже. Если Вам желательно ускорить Gagny, я могу кое-что сделать в Париже, нажав на директора. По-моему, подписка на памятник Жоржа – теперь ни к чему. Памятник все равно нельзя поставить раньше, как через год. И я уверен, что Ж предпочел бы, чтобы деньги всякие шли к Вам и для Вас, если вообще деньги будут. Прегельша между прочим пишет, что, по ее мнению, ехать в Америку с визой на время — рискованно, что продление очень трудно. Конечно, выйти замуж за американца – все меняет. Но будет ли американец? Я считаю, что стишок «Памяти Ирины Яссен», этот или другой, для неотразимости действия должен быть напечатан [58]. Вообще, я много думаю о Вас, хотя в голове имею сейчас не мозги, а кашу. Если не приеду в Тулон, будет очень жалко, но нечего делать, и надеюсь, Вы до моего Манчестера будете в Париже.
Целую Вас, chere amie, не как влюбленный прокурор, а иначе. Но и лучше.
Ваш Г.А.
Сберегите для меня шляпу, в которой я выгляжу молодым красавцем или вроде.
По-моему, Вы должны приняться писать большой труд «Моя жизнь с Г Ив» – как Зинаида о Мережковском[59]: обо всем, с первой Вашей встречи, и всю ambiance [60], до конца, от Гумилева до Hyeres.[61]
42
Датируется по связи с предыдущим и последующим письмами.
Начало письма утрачено.
43
Цитируется начало первой строки стихотворения Ф.И.Тютчева «Последняя любовь» (1854).
44
В письме обсуждается стихотворение И.Одоевцевой «Верной дружбе глубокий поклон…» (1958), посвященное Георгию Адамовичу. Впервые было напечатано под названием «Г.Адамовичу» в декабрьском номере «Нового журнала» (1958. №55. С.103-104).
45
Не совсем ясно, что имеется в виду в данном случае. Если Адамович поднимает вопрос авторства этих образов, то у него нам удалось обнаружить только один из них – в стихотворении «На окраине райской рощи» из сборника «Чистилище» (1922) упоминаются башмаки: «И на землю вышел в цилиндре, / В лакированных башмаках». «Жасминовые лета» (у Одоевцевой в стихотворении: «Девятнадцать жасминовых лет») следует «приписать», скорее, Кузмину, у которого в стихотворении «Рождение Эроса» (1920) можно найти следующие строки: «Шестнадцать ли жасминных лет / Оставили весенний след / В полете медленных столетий?» Однако возможно, что речь идет не об атрибуции этих образов, а о том, что они могут быть читателями «приписаны» Адамовичу как биографические реалии на том основании, что стихотворение посвящено ему.
46
Одоевцева, вняв критике Адамовича, отказалась от своего варианта, но и его вариант не приняла, а заменила «башмачки петроградские» на «башмачки остроносые».
47
снотворное (франц.).
48
Здесь: разные толки (франц.).
49
разрешение на работу (англ.).
50
Британское Министерство внутренних дел.
51
Статья Владимира Злобина «Памяти поэта. Георгий Иванов» вышла в октябрьском номере «Возрождения» (1958. №82. С.119-122).
52
если заплачу за бензин (франц.).
53
вторую половину дня (франц.).
54
Оцуп Николай Авдеевич (1894-1958) – поэт, литературный критик–прозаик, драматург, литературовед, мемуарист, один из основателей и соредактор журнала «Числа» (1930-1934). В эмиграции с 1922. Речь идет о письме Оцупа «Памяти Георгия Иванова», опубликованном в газете «Русская мысль» 9 сентября 1958 (№1262. С.4)
55
Адамович цитирует статью Оцупа.
56
Представляете? (франц.).
57
Вырубов Василий Васильевич (1879-1963) – общественный деятель, масон (см. обширный комментарий О.А.Коростелева: Минувшее. Вып.21. С.408).
58
У Одоевцевой два стихотворения посвящены памяти Ирины Яссен: «Здесь, у моря южного, лазурного» и «Заокеанская твоя могила», – оба они были напечатаны в «Русской мысли» за 3 октября 1959 (№1429. С.5).
59
Имеется в виду мемуарная книга З.Н.Гиппиус «Дмитрий Мережковский» (Париж, 1951).
60
обстановка (франц.).
61
Это предложение отчеркнуто Адамовичем на полях двойной чертой. Последовав совету Адамовича, Одоевцева написала две книги воспоминаний: «На берегах Невы» (1967), в которой значительное место отводится Николаю Гумилеву (1886-1921), и «На берегах Сены» (1983), в основном посвященную эмиграции. Первые эпизоды из книги «На берегах Невы» были опубликованы уже в 1962 в «Русской мысли» (№1796,1797, 6 и 8 февраля), «Мостах» (№9. С. 109-120) и «Новом журнале» (№68. С.66-90).