Ведьма и вампир

— Чего он хотел? Всё того же? Земли матери, влияние на мою семью и перестать мешать инквизиции в её планах?

— Приблизительно, ваша милость, — кивнула Магда. Нора большими глазами посмотрела на ораторствующего герцога — казалось, он собирался произнести речь настолько длиннее сути, насколько дольше других путей он пробирался к трибуне. Потом перевела взгляд на отца и с трудом удержалась от всхлипа.

— Он угрожал ей?

— Скорее, намекал, — пояснила Вейма. — И хамски держался.

— Знакомо. Прежде он посылал ко мне слуг и тех баронов, которые не определились во мнении. Теперь на дочь решил нажать… скотина!

— Ваша милость, — осторожно начала Магда. — А вы действительно взяли земли за своей первой женой? И не вернули их после её смерти?

— Я возвратил её брату все вещи и драгоценности, когда отрёкся от… от служителя Защитника, — раздражённо ответил барон. — Никто и не вспоминал о землях, пока сын той несчастной женщины не продвинулся из инспекторов в братья-инквизиторы — кстати, ненормально быстро — и, судя по всему, не списался с дядей.

— Откуда вы знаете, когда он продвинулся? — быстро спросила Вейма.

— Я следил за его карьерой, — признался барон. — Я не любил… сестру герцога, а она не любила меня, но он был её сыном, а я клялся заботиться о ней всю жизнь.

— Папенька, — пискнула смущённая Нора.

— Дочь, одно я обещаю тебе точно. Ты не выйдешь замуж по расчёту, даже если захочешь этого сама.

Девочка склонила голову в знак покорности, а Магда задала ещё один вопрос:

— Господин барон, я не имею право вмешиваться в ваши личные дела, но… почему? Ведь та… сестра герцога… она умерла, а вы женились на другой! Почему же вы…

— Её земли примыкают к землям герцога Криспа, — сухо объяснил барон. — Моё право на них всегда было, как говорят в Университете, исключительно номинальным: слишком накладно навещать владения, которые лежат в другом конце страны от родового замка. Так что с первых дней я довольствовался ежегодным отчётом и доходами, которые уменьшались год от года. И это несмотря на то, что наведённые справки указывают на процветание тех земель. У меня есть все основания полагать, что тамошний управляющий находится на содержании брата моей покойной супруги и блюдёт в первую очередь его интересы.

— Но почему тогда…

— Герцог Крисп хочет вернуть себе законные права на подаренные владения, не ради прибылей, а для того, чтобы подарить их племяннику, сыну их умершей хозяйки. Он достаточно могущественен, чтобы на своей земле творить что угодно и как ему угодно.

— Ну и что? — не понял Лим. — Пусть подавится!

— Лим! — одёрнула его Магда. — Как ты себя ведёшь?

— Если инквизитору будет дан хотя бы и небольшой феод, это создаст неприятный прецедент и побудит других набожные феодалов делать схожие дары отдельным братьям или монастырям в целом. Сейчас, как вы знаете, монастыри арендуют землю, на которой стоят.

— Я всё равно ничего не понимаю! — пожаловалась Вейма.

— Это же просто! — воскликнула Нора. — Сейчас инквизиция не может владеть землёй. Земля принадлежит нам… я хотела сказать — рыцарям и баронам. Она только одалживается всем остальным — городу, монастырю или крестьянину, но никогда не дарится и не продаётся! Таков закон.

— Ну и?..

— А если кто-нибудь подарит, и другие начнут дарить, закон будет обойдён. Тогда Ассамблее придётся или смириться с тем, что все поступают незаконно или принять инквизицию в феодалы. Без закона страна не будет существовать, придётся принять. А дальше инквизиторы раздадут земли вассалам, заведут крестьян, перестанут зависеть от пожертвований и будут влиять на политику страны.

— Ого! — только и сказал Лим. Вейма чувствовала примерно то же самое, но сумела сдержать удивлённый возглас. Ну и девочка! Ну и ребёнок! Когда она успела всему этому научиться?

— Моя дочь права, — сказал барон, который принял молчание за несогласие. — Именно поэтому я не отдам эти земли и не пропущу служителей Защитника в Ассамблею.

— А почему бы герцогу не подарить что-нибудь своё? — заинтересовалась Магда.

— Герцог скуп, — усмехнулся барон. — К тому же на те земли его племянник может претендовать, такой подарок вызовет меньше шума.

— А что вы ответите герцогу? — спросила Вейма. Герцог как раз выдохся и с ненавистью буравил ответчика взглядом. Барон снова усмехнулся.

— Ничего.

— Почему? — изумились его спутники.

Барон пожал плечами.

— Пришла пора нашим союзникам показать, чего они стоят. Если отвечать будет лично герцог Авксений, получится забавно.

— Почему забавно, ваша милость?

Барон отмахнулся, ожидая, как его родич и покровитель примет вызов. Защищать себя самому считалось низким тоном и признаком вызывающей независимости. Человек таким образом демонстрировал, что полагается только на самого себя и ни в ком не нуждается. Но герцог Авксений, простой и ясный в личной беседе, всегда считал своим долгом выдать не меньшую тираду, чем оппонент, тираду, в которой начисто тонул всякий смысл. Заступничества покровителя хватало ровно на то, чтобы Ассамблея рассудила: вопрос о владениях — личное дело спорящих и решаться должно между ними.

Сейчас на ноги поднялся молодой Агап.

— Сеньоры! — начал юноша. — Надеюсь, моя молодость и присутствие здесь моего отца не будет помехой для моего желания предложить вашему вниманию мои скромные соображения. Позвольте мне рассудить благородных герцога Криспа и барона Фирмина.

Гладкая речь произвела хорошее впечатление на баронов, которые уже приготовились выслушать вторую порцию бессвязных замечаний. Отец юноши благосклонно внимал собственному сыну и умилённо сравнивал способности потомка с умом герцогини. Его явное согласие на выступление Агапа, интерес к аргументам, которые юноша может предоставить, нежелание обидеть крупного феодала — всё это заставило баронов с одобрением отнестись к выходке герцогского сына. При других условиях никто бы не позволил столь юному человеку на первой же Ассамблее разрешать столь длительную тяжбу. Сейчас же нарушение приличий казалось всем более предпочтительным, чем возможная речь герцога Авксения.

Вейма и Лим об этих тонкостях не имели никакого представления, Магда только смутно догадывалась, а вот барон и Нора с интересом следили за незаметной постороннему глазу политической игрой. Несколькими фразами Агап заявил о своём желании занять место отца на Ассамблее — и получил негласное разрешение остальных феодалов.

— Говори, — нарушил ожидание председатель Совета. — Но сначала назови своё имя.

Этого требовали приличия, о юноше здесь все знали всё и немного больше: бароны имеют обыкновение задолго до Ассамблее собирать максимум информации о тех, с кем им придётся тут встретиться.

— Моё имя — Агап, я сын герцога Авксения, — представился юноша. Сидящий рядом отец встал, поклонился собранию и сел на своё место. — Что касается претензий герцога Криспа, то, сеньоры, я прошу вас обратить ваше благородное внимание к закону о земельных владениях, их передаче в дар, в награду, в наследство или в аренду. В законе ясно говорится, что брак двух людей благородного происхождения может сопровождаться передачей во владения мужа земельного имущества. В таком случае упомянутое имущество супруги может быть, а может и не быть обменено на равное ему имущество по соседству с владениями мужа. В любом случае, состоялся обмен или нет, муж получает доходы с этого имущества и тратит их по своему усмотрению. Пока жива упомянутая супруга и пока живы её дети, муж не имеет права отдать или продать упомянутое имущество по какому бы то ни было поводу и за какую бы то ни было плату. Отдано имущество может быть только в качестве приданного их общей дочери или под управление — но не во владение! — их общему сыну при жизни родителей. Также супруги могут назначать управляющего из числа своих вассалов или иных людей, проявивших соответствующие способности. В случае смерти супруги имущество считает принадлежащим её общему с мужем потомству, однако в их распоряжение может быть отдано только после смерти отца.