Страница 8 из 227
Гости Московской международной антропологической выставки.
1 — де Катрфаж, 2 — Брока, 3 — де Мортилье, 4 — Топинар, 5 — Уйфальви, 6 — Шантр, 7 — Лебон, 8 — Гами, 9 — Мажито
Профессор Поль Брока провозгласил второй тост за Почетного Председателя выставки Его Императорское Высочество Великого князя Константина Николаевича. Профессор Габриэль де Мортилье провозгласил третий тост за господина Министра Народного Просвещения графа Д. А. Толстого.
В ходе Конгресса было прочитано множество докладов, многие из которых представляют непреходящий научный интерес, ввиду ясности анализа фактического материала. Также было установлено тождество целей русской и европейских национальных расово-антропологических школ, поэтому в своем заключительном выступлении профессор Поль Топинар еще раз много поблагодарил августейших особ за поддержку науки и заявил: «К счастью, дамы и господа, Франция и Россия идут одним путем в краниологии, и здесь я вижу перед собой только людей, сочувствующих моему предложению: несогласные отсутствуют на нашем съезде». Его поддержал и Габриэль де Мортилье: «Благодаря ученым силам Москвы Россия отлично представлена на нашем конгрессе и оказала существенную услугу нашей науке».
По окончании Конгресса 5 августа 1879 года, в воскресенье, с предварительного разрешения и благословения Его Высокопреосвященства Митрополита Макария русские и иностранные ученые посетили Троице-Сергиеву Лавру. На торжественном обеде, устроенном по случаю приезда делегатов Антропологического конгресса, хор монахов пел «Многолетие Государю Императору», а Арман де Катрфаж провозгласил следующий тост: «Народ, который живет патриотизмом и религией, может творить чудеса. Предлагаю тост за русское духовенство, которое упрочивает эти высокие чувства в русском народе».
Обо всем этом сегодня вы не сумеете почерпнуть информацию ни в официальных публикациях по истории русской антропологии, ни в многочисленных современных панегирических книгах о русском самодержавии, ни в новейших толкованиях православия дореволюционного периода. Это эпохальное событие, полное расово-идеологического смысла, оказалось умышленно выведенным за рамки не только русской, но и мировой истории.
Но сегодня, опираясь на обнаруженные нами в библиотеке в свободном доступе материалы — более чем триста томов «Известий Императорского общества любителей естествознания и антропологии и этнографии» мы берем на себя смелость утверждать следующее. Именно Россия стала первой страной, в которой был достигнут синтез передовых научных расовых изысканий, патриотизма монаршей власти и благословения христианской церкви. Все это единение ипостасей сегодня белой расы получило официальное признание и публичное освещение. Ни в Европе, ни в Америке тогда подобной ситуации не существовало. Ни в этом ли кроется разгадка мотивов покушения на царя Александра Второго? Достаточно поверхностного изучения истории тюрьмы и каторги Российской империи, чтобы понять, что тогда действительно наказывали только биологически неполноценных людей. Человек чистой породы, наделенный здоровыми инстинктами и испытывающий религиозное благоговение перед ликом своих предков, получал свободу трудиться на благо Отечества, царя и народа. Именно в этом, а не в абстрактных утопиях равенства, своеволия и безответственности, пропагандируемых творцами «общечеловеческих ценностей» и заключена основная мораль расовой теории. Все эти нечаевы и каракозовы, народовольцы и социал-революционеры — всего лишь маргинальные элементы с отягощенной наследственностью, своевременно не удаленные из русской жизни по излишнему аристократическому великодушию Русского Царя. Магистраль жизни расы — это нескончаемый и вечной обновляющийся водопад поколений, где потомок — всегда плоть от плоти и кровь от крови предков. И к чести русских монархов, равно как и иерархов русской церкви, нужно признать, что они первыми оценили реальное значение и своевременность возникновения антропологической науки, способной показать это наглядно. Именно это чистое и непреклонное понимание истины со стороны русской национальной элиты и вызвало столь сильную ненависть недочеловеков, устроивших впоследствии кровавый шабаш большевизма.
Данная точка зрения на ключевые явления русской истории рубежа XIX и XX веков является оригинальной концепцией автора, и пока еще не разработана в официальной науке.
В качестве иллюстрации данного тезиса можно привести любопытнейший рассказ Поля Брока, который прозвучал кулуарно в ходе конгресса, а позднее нашел свое описание в вышеупомянутых нами источниках. Он поведал о тех препонах и трудностях, которые сопровождали его все время, пока он занимался организацией первого в Европе Антропологического общества. Министр Народного Просвещения и Префект Парижа несколько лет саботировали эту инициативу, отсылая друг другу прошения Брока с просьбой о регистрации общества. Наконец вмешательство группы профессоров из департамента полиции привело к тому, что господину Брока разрешили собирать у себя дома 18 членов общества под личную ответственность и — под надзором полицейского агента, обязанного докладывать обо всем происходившем начальству. Причем господину Брока было поставлено на вид, что разрешение может быть тотчас аннулировано, как только на собрании затронут темы, касающиеся богословия, политических или социальных вопросов. Лично для председателя это было особенно невыносимо, поскольку он был представителем школы, так называемых полигенистов, отрицавших видовое единство человечества. А это, в свою очередь, могло быть расценено как посягательство на библейский миф о происхождении рода человеческого от одной пары людей.
Обратите внимание, что все это происходило в так называемой республиканской Франции — стране победившей демократии, в то время как в монархической России — «тюрьме народов» — даже члены императорской фамилии почитали за честь поддерживать научные инициативы русских антропологов. Теперь становится совершенно ясно, почему так истово и рьяно французские антропологи провозглашали тосты за русского царя, ибо они первыми осознали, что демократия не имеет никакого отношения к свободе мысли.
Однако, вновь вернемся к научной стороне темы.
При всей молодости антропологии рубежа XIX-XX веков, ученые того времени установили, что форма черепа ребенка напрямую связана с особенностями строения таза его матери — они должны соответствовать друг другу в целях отсутствия патологии при родах. Смешение рас неизбежно приводит к тому, что строение таза матери одной расы не соответствует форме черепа смешанного младенца, несущего черты отца другой расы, что ведет к осложнениям при родах и сказывается на жизнеспособности потомков обеих исходных рас. Природа здесь действует в строгом соответствии с обыкновенной механикой. Форма черепа младенца по расовым показателям должна подходить к расовым показателям таза матери, как болт к гайке. Любое несоответствие ослабляет так называемую «механическую прочность» расы и ее «износоустойчивость» виток за витком, от поколения к поколению. Поэтому чистота расы — первое и главное условие ее воспроизводства, смешение же рас неизбежно ведет к вырождению.
Из русских классических работ на эту тему лучше всего вспомнить сочинение М. И. Лутохина «Исторический обзор литературы о расовых различиях таза» (М., 1899). В начале автор приводит мнение известных антропологов Поля Брока, Поля Топинара и Сэмюэля Томаса Заммеринга, сравнивавших таз «низших» рас с тазам обезьян. Франц Прюнер-Бей, в силу наглядности и точности признака, вообще предложил отказаться от классификации рас по строению черепа и перейти на классификацию рас по форме таза. Раздел антропологии, занимающийся изучением расовых различий по тазу, называется пельвиметрией. В заключении Лутохин пишет: «В этом очерке я упоминал о взглядах авторов на причину очень резкой разницы в строении женского таза разных рас, как на результат принаравления до некоторой степени тазового кольца к головке новорожденного. Много есть данных в пользу того, что при метисации роды текут гораздо труднее, иногда становятся невозможными».