Страница 58 из 58
Довольный таким исходом, Хусейн важной походкой ушел к ручью, а к Далайчи подошел Хасан и сел рядом. Хасан рассказал все, Далайчи, не перебивая, выслушал.
— Понимаешь… — хотел возразить новоявленный судья, и тут проворные пальцы Хасана сунули ему в карман две десятки… — Что это?
— Да так. Ничего, ничего… Я тебя не знаю, ты меня… понимаешь?
— Очень хорошо, дорогой, понимаю, позови-ка его сюда, ты иди, позови, я ему покажу… — и когда к нему подошел Хусейн, Далайчи достал его десять рублей и небрежно бросил перед ним. — Я не подкупный, тем более за это. Дешево хочешь. Мне моя совесть дороже. Мой предок говорил, береги совесть, как зеницу ока.
— Но я же прав. Это он — бессовестный и нахал.
― Кто?
― Он.
— Мне, дорогой, лучше знать, кто есть кто, он обо мне лучшего мнения и высоко ценит меня.
— Что, он больше дал?!
— Что ты этим хочешь сказать?
— Нет, так не пойдет. Вот тебе еще сорок рублей. Прошу тебя, избавь меня от него.
— Только ты меня не знаешь, а я тебя. Иди, пошли его ко мне. Я покажу ему, как подкупать людей!
Как только появился Хасан, Далайчи швырнул под ноги его деньги.
— Ты должен отступить. Он прав.
— Как прав, откуда прав, зачем прав?
— Очень просто, как тебя там?
— Хасан.
— Вот-вот, именно Хасан. И, кажется, на этом моя миссия закончилась.
— Ты погоди, ты умом рассуди, вот… погоди, я взял с собой всего шестьдесят рублей на пропитание здесь и на некоторые лесоматериалы для родника, но раз возникла такая ситуация, то ничего не жаль… Возьми их, но… твое слово.
— Ты меня не знаешь, я тебя! Так!
— Так.
— Какой чудесный день и какими жалкими делами приходится мне заниматься. Иди пошли его ко мне. Ну и надоедливые же люди попались на мою голову, все настроение испортили…
Подошел Хусейн и спросил:
— Ну что, в мою пользу?
— Какая там польза, столько нервных клеток приходится тревожить, а они, говорят, не восстанавливаются… Каждая нервная клетка, говорил мой предок, дорого обходится человеку.
— У меня есть вот еще двадцать рублей, — сказал Хусейн, развязывая узелок на платке и передавая деньги.
— Рублями, что ли? Ну ничего. Запомни, мой предок говорил: лучше не иметь денег, чем не иметь души. И больше у тебя ничего нет?
— К сожалению.
— Главное — не унывать, нет худа без добра, вычитал я однажды на могиле моего предка. А чем ты собираешься строить родник?
— Схожу в аул, раздобуду.
— Мне эта идея по душе. Хорошо, когда есть аул и место, где раздобыть деньги. Счастливые вы люди. Вот что, ты собери свои вещи и бегом в аул. Раздобудь деньги, придешь сюда и преспокойно начинай свое полезное дело.
— А он…
— Что он? Ты торопись, я его попридержу, ты же знаешь, дом принадлежит тому, кто заложил фундамент. Время, уважаемый, на тебя сейчас работает — это изречение моего предка. Понял меня?
— Спасибо тебе, Далайчи!
— Учитесь, учитесь, люди, уму-разуму, пока я жив! — хлопнул в ладоши Далайчи.
Хусейн, удовлетворенный таким мудрым и простым решением дела, быстро собрал вещи в хурджины, взвалил их на плечи и, крепко пожав руку великодушному «судье», убежал. А к Далайчи подошел Хасан, растерянный и недоумевающий, почему это вдруг убежал его соперник.
— А куда это он?
— Как куда? Я ему указал лучшее место для постройки родника, и он с радостью уступил тебе это, — хлопнул его по плечу довольный Далайчи.
— А почему ему лучшее место, а мне… это, — развел руками Хасан.
— Мой глубокоуважаемый предок говорил: трудно было бы жить среди людей, если бы одни не находили удовольствие в том, что их обводят лисьим хвостом, значит, обводят вокруг пальца… — и Далайчи положил указательный палец в рот, набрал воздуха и щелкнул. — А другие удовольствие в том, что они обладают этим хвостом и этим пальцем. Ты понимаешь меня?
— Понимаю, понимаю.
— Ничего ты не понимаешь… Такого честного, незапятнанного человека, сына честнейшего предка совращаете. Беда с вами. А я по справедливости… Вот так, уважаемый Хасан, строй… пожалуйста, если тебе не жаль портить здесь первозданный пейзаж…
— Но прежде я должен вернуться в аул.
— Я тебя понимаю… очень понимаю. Ты хочешь проследить за Хусейном, а вдруг на самом деле он найдет лучшее место для родника. Правильно, подумай хорошенько, пораскинь, что к чему. Ведь природа — вещь серьезная, с ней надо обращаться осторожно, как с невестой, не уступать никому… Прощай, — и Далайчи протянул Хасану на прощание три пальца.
Хасан убежал прочь, только пятки замелькали за поворотом. На зеленой лужайке остался Далайчи. Он лег на спину, подложил под голову руки, натянул на маленькие хитрые глаза козырек кепки и посмотрел вдаль на высокие, белые, причудливой формы облака. Ему теперь некуда торопиться — то, что искал, он нашел. Он теперь будет дожидаться попутной машины, чтоб доехать туда, куда его довезут, где он найдет следующих Хасана и Хусейна.
Приподнялся Далайчи на локтях, глянул искоса на то место, где эти люди хотели построить родник под аркадой, и промолвил:
— Клянусь, если помирятся когда-нибудь на свете Хасан и Хусейн, то я сам построю здесь родник.
Сейчас этот родник в местности Шурмала-Хаб называется родником Далайчи.