Страница 47 из 68
«В камне слышится гул, – сказал он мне в тот день, – громкий гул множества голосов. Теперь слышно, как рушатся колонны».
«Вам пока ничто не явилось?»
«Вот возникает некий юноша, он улыбается мне. Он стоит на кафедре, словно уча или проповедуя».
«Что еще вы видите?»
«На нем странная мантия без широких рукавов.
Вместо обычных штанов в обтяжку его ноги прикрыты какой-то тканью. Теперь я вижу другого человека без камзола, в одной рубахе и с такой же тканью на ногах. Между ними происходит краткая беседа или совещание».
«Слышите ли вы, о чем они говорят?»
«Голоса этих людей тихи, словно шепот ветра, но сейчас я, кажется, что-то слышу. Их зовут Мэтью и Дэниэл».
«Святые имена».
«Теперь они говорят о вас и весело смеются».
«Обо мне?» Я был глубоко устрашен этим, однако любопытство возобладало надо всем.
«Вот они ушли. Вот явился другой. Это человек в бархатной мантии, отороченной белым мехом, и он помавает руками, как бы обращаясь к вам. Я повторю его речи слово в слово». Затем Келли стал передавать то, что слышал.
«Джон Ди, Джон Ди, срывался ли ты с лестницы жизни?»
«Да, – отвечал я, – и неоднократно, из-за чужих злоумышлений».
«И потому дорога к благоденствию была для тебя закрыта?»
«Воистину так».
«Что ж, Джон Ди, в сем мире мало дружбы. Но исполнись мужества: в стане врагов твоих есть лишь один властелин, и имя ему страх. Ведом ли тебе некий Ричард Пойнтер, что зовется щеголем Ричардом?»
«Да, отъявленный негодяй, вор и мошенник».
«Он еще жив и распространяет о тебе ложные слухи, но дни его уже сочтены».
«Сладок плод твоей воли».
«То не моя воля, а твоя. Джон Ди, Джон Ди, будь учтив со всеми, но не доверяй никому. Я знаю, сколь дерзки твои замыслы и мятежна душа, но тебе суждено покорить все вершины. Помни, что к Сизифову камню мох не липнет, о нет, и к подошвам Меркурия не пристает трава: так стремись же дальше, чем надеешься досягнуть, пытайся познать весь мир и чекань злато как вещественное, так и духовное. Я говорю тебе, Джон Ди: земных лет достанет тебе на то, чтобы после ухода из сей юдоли оставить по себе славу и память до скончанья веков. И помни, что твой маленький человечек уведет тебя далеко за пределы сосуда, в коем он обитает. Теперь прощай». И Эдуард Келли поник в обмороке. Я был поражен, услыша его слова о гомункулусе, который даже в ту пору был не более чем моею мечтой и моею надеждой, покуда ни во что не воплощенной; но я забыл, что из той сферы они могут видеть все, даже тайны, хранимые у меня в груди.
Да, врата вечности распахнулись широко, и за недели, прошедшие после этой беседы, мы стали свидетелями многих чудес и откровений. Спустя некий срок Келли стало чудиться, будто призраки покидают камень и летают по комнате, и он был жестоко уязвляем их злонамеренными проказами. В его голове раздавались звуки – хотя ничто зримое о сем не говорило, – а когда он садился в зеленое кресло у священного столика, на его правое плечо начинал давить тяжкий груз или невидимое бремя. Ему казалось, что некто пишет на нем, но я не замечал никаких слов. Еще через неделю – мы всегда обращались к магическому кристаллу по пятницам, – сев после полудня рядом со мною, он ощутил у себя на макушке странное шевеление. Затем потустороннее существо снова угнездилось на его правом плече, и он почувствовал исходящее от него сильное тепло.
Но впереди было еще не одно диво: вскоре после этого, когда я ожидал у столика, Эдуарду Келли привиделся над моей головою клуб белого дыма. Потом вокруг его собственного лица заплясали маленькие дымчатые шарики, круглые и величиною с булавочную головку, и он насилу отогнал их от себя. «Сии духи обладают большой мощью, – заметил я немного спустя, когда мы сидели в моем кабинете и обсуждали наши последние наблюдения. – Они становятся зримыми не только в камне, но и в окружающем мире и способны оказывать на нас вещественное воздействие. Так почему бы им, подобно пчелам, не творить мед наряду с воском?»
«Поясните мне это».
«Я желаю познать все, но, кроме того, желаю и свершить все. Лишь тогда достигну я верхнего предела своих устремлений. Хотите услышать больше об искомом нами древнем граде?»
«Я всегда готов внимать вам, как вы могли убедиться».
«Рядом со мною лежат повествования о далеких временах, отстоящих от нашего века более чем на три тысячелетия, – тогда на земле пребывала такая сила, что все люди были равны богам. Именно представители сей допотопной расы – если я, конечно, не заблуждаюсь – и основали волшебный град Лондон. Где-то под землей, среди древних руин, могут и поныне лежать эмблемы и символы того священного поколения, чья власть была столь велика, что его нарекли поколением исполинов, славных не физической, но духовной мощью. И кто знает, какую силу мы обретем, найдя оставшиеся от них предметы и реликвии – что-нибудь наподобие нашего магического кристалла из Гластонбери? Не сможем ли мы тогда поколебать сферы и дотянуться рукою до самих неподвижных звезд?»
«Вы замышляете больше, чем я способен помыслить, доктор Ди. Почему вы говорите мне обо всем этом лишь сейчас?»
«Я бы и прежде упомянул о сих материях, если б вы умели понять меня». Он хотел было сказать еще что-то, однако я жестом остановил его. «Но нам мало только строить планы да догадки. Мы должны действовать, опираясь на то знание, какое у нас есть. Помните чудесную выдумку Эзопа о мухе, что сидела на ступице тележного колеса и молвила, экую пыль я подымаю? Не стоит нам уподобляться сей мухе. Мы должны вращать колесо собственными силами».
«Я не могу проникнуть в смысл ваших речей».
«Мы должны вызвать призраков в камне, как делали прежде, но теперь нам следует открыто вопросить их о том, что нас гложет. Пусть они направят наши шаги прямиком к сокровищам древнего града. Мы приступим к ним с молитвою и душевным трепетом, и однажды они отведут нас под землю, где мы отыщем своих праотцев. Если они станут нашими поводырями, нам не понадобится иного компаса». Он явно ужаснулся моим словам и начал расхаживать взад и вперед по кабинету, а затем разразился целой бурей сомнений и попреков в адрес являющихся нам духов.
«Они будут наставлять нас», – отвечал я.
«Я им не доверяю».
«Но вы не можете презреть и отринуть советы потусторонних посланцев до того, как услышите их».
«Да разве я их не слышал? Кто знает, не отведут ли они нас в царство тьмы и страха?»
«Будьте смелее, Эдуард. Они – наши стрелы. Неужто мы не отважимся с их помощью поразить мишень?» Я на мгновенье остановился, затем добавил: «Это сделает вас богатым».
«Мне не надобно злата, сэр, коли оно от Дьявола».
«Прекрасно. Тогда я сделаю вас богатым. Положитесь на меня, а не на те бесплотные создания».
«Воистину?»
«Воистину. Я огражу вас от их слов и поступков, если таково ваше желание. Только продолжайте делать то, что делали до сих пор, и будьте моим посредником. Я не требую большего. Я не стану сжигать ваш дом, чтобы поджарить себе яичницу». Это немного успокоило его, и после недолгих препирательств он обещал задать им мои вопросы во время следующего сеанса.
В тот день я приблизился к опытному столику с заметным душевным трепетом. «От камня исходит на диво громкий шум, – сказал он, – словно разом заработала тысяча водяных мельниц».
«Вы что-нибудь видите?»
«Вижу два существа или двух призраков – не знаю, как теперь величать их. Вот высокий молодец на лошади; у него подстриженная борода и плащ небесного цвета. Мне не видно, каким путем он следует, но места эти мне знакомы: да, он едет по Чаринг-кросс. Рядом еще один всадник —мужчина с худощавым лицом, в короткой накидке и с позолоченной рапирой».
«Спросите их, куда они направляются. Быть может, им ведомо то, что нам нужно».
Он повторил мой вопрос, а затем прислушался, наклонясь поближе к камню. «У них нет определенной цели, – отвечал он. – Но вот они подъезжают ко мне. Высокий держит в скрюченных пальцах маленькую палочку, на левой руке у него шрам от удара саблей. Другой, с худым яйцом, обут в высокие сапоги, тесно облегающие ноги. Он поднимает свой жезл и указывает из камня на вас».