Страница 4 из 11
Стены вокруг особняка не было, ее роль выполняла неухоженная живая изгородь, а вместо парка вокруг дома было насажано какое-то количество беспорядочно растущих деревьев. Задняя дверь выходила прямо на пустоши, фасад же был обращен к морю и смотрел на дюны. Прямо за песчаной полосой, шириной ярдов в двести, разбиваясь о каменные глыбы, рокотал прибой.
В этом месте нагромождение острых, лишенных даже малейших следов растительности камней было особенно впечатляющим. Голые изломанные скалы, торчащие из воды, были заметно выше, чем где-либо по соседству. Деревенские утверждали, будто в этом каменном лабиринте таилась укрытая от человеческих глаз прелюбопытная пещерка. Правда это или вымысел, никто не знал, потому что сэр Джордж считал берег своим личным владением и слишком любопытные охотники до прогулок рисковали нарваться на пулю из мушкета его головорезов.
Сейчас, пробираясь со своим странным спутником через продуваемую всеми ветрами стылую пустошь, Джек не заметил в доме ни единого огонька. Появилась луна, заливая молочным светом пришедший с моря туман, который клубился вокруг гигантского особняка, придавая ему особо зловещий и неприступный вид.
Береговой линии вообще не было видно за фосфоресцирующей пеленой, а кусты и деревья в бледном лунном свете казались оставившими свои горы троллями и гоблинами, вышедшими на охоту. Один раз Джеку показалось, что он расслышал звяканье якорной цепи, и юноша подивился про себя: какой капитан решит в такую ночь бросать якорь у коварных скал, имевших среди моряков дурную славу. Равномерный рокот волн, обрушивающихся на берег, походил на пульс неведомого чудовища.
— Полезем вон в то окошко, сэр! — донесся хриплый шепот Сэма. — Вроде как все огонечки погашены, но он там, вот вам крест!
Они потихоньку подбирались к тихому безжизненному строению, и Джек машинально отметил, что вокруг не было выставлено никакой охраны. Неужели сэр Джордж был настолько уверен в себе, что никого не поставил присматривать за подступами к дому? Или караульные просто заснули на посту?
Оказавшись под окном, он осторожно потянул на себя массивные ставни. К его удивлению, дубовые створки распахнулись с поразительной легкостью. Весь фронтовой опыт Джека Холлинстера свидетельствовал о том, что ни одна операция не могла проходить так подозрительно легко и гладко! И тут на молодого человека обрушилось прозрение! Он начал было оборачиваться... Но поздно!
Юноша успел заметить опускающуюся на его голову дубинку усмехающегося презренного предателя. Джек не смог ни увернуться, ни как-либо отвести или смягчить удар. Последнее, что он видел, были сверкнувшие торжеством маленькие блестящие глазки. И весь мир взорвался ослепительным облаком, сменившимся полной тьмой.
3
Сознание возвращалось к нему мучительно медленно. Джек Холлинстер с трудом разогнал багровую пелену перед глазами и заморгал, пытаясь сфокусировать зрение. Голову раскалывала адская боль, яркий свет причинял страдания. Он зажмурился, но немилосердное сияние не давало ему покоя даже сквозь сомкнутые веки. Юноше казалось, что неведомые мучители терзают его мозг раскаленными щипцами; в ушах оглушительно пульсировала кровь, один за другим накатывали приступы тошноты. Словно сквозь пелену до него доносился неясный гул голосов. Джек попытался обхватить голову руками, но обнаружил, что связан. И тут он вспомнил все, что с ним произошло, и окончательно пришел в себя.
Он был грубо связан по рукам и ногам и лежал на жестком грязном полу, на который, судя по боли в избитом теле, просто был брошен. Оглядевшись, юноша разобрал, что находится в просторном погребе, забитом бочонками, ящиками, флягами и просмоленными кадушками. Довольно высокий потолок поддерживали толстенные дубовые балки, к одной из которых был подвешен масляный светильник. Именно его свет причинял Джеку столько неудобств.
Фонарь освещал лишь середину погреба, наполняя темные углы шевелящимися неясными тенями. Где-то на границе освещенного пространства молодой человек сумел разглядеть широкую каменную лестницу, уходящую наверх, а в дальнем конце просторного подвала угадывался темный зев коридора.
В погребе было полным-полно народу — никак не менее полутора дюжин человек. По большей части присутствующие были ему незнакомы, но он узнал смуглую насмешливую физиономию Бануэя, багровую от выпивки рожу мерзавца Сэма, которому он так неосмотрительно доверился, и еще парочку деревенских бузотеров, ходивших в подручных у сэра Джорджа.
Наметанный глаз Холлинстера признал в остальных мужчинах моряков. Все они были как на подбор — обросшими бородами здоровяками в штанах из грубой парусины и носили золотые и серебряные кольца в ушах. Кое-кто из молодцов повязал головы пестрыми шелковыми платками ярких расцветок, что вовсе не делало их привлекательнее.
Все без исключения моряки были вооружены до зубов. Внимание Джека невольно притянули абордажные сабли с широкими бронзовыми гардами и потертыми от частого употребления рукоятями. Бросались в глаза и украшенные драгоценными каменьями кинжалы и пистолеты с серебряной насечкой. Большая часть этой подозрительной компании развлекалась игрой в кости, сопровождаемой обильным возлиянием спиртного и черной площадной бранью. Грубые загорелые лица мужчин, возбужденных вином, элем и азартной игрой, вызывали страх и отвращение.
Пираты!.. Никакой честный моряк не станет столь вызывающе наряжаться и украшать грубые штаны и простые моряцкие рубахи шелковыми кушаками, а на голые волосатые ноги, никогда не знавшие чулок, напяливать дорогие башмаки с серебряными пряжками. Кроме того, Джеку Холлинстеру как-то не приходилось встречать простых матросов, вооруженных столь дорогим оружием и обвешанных с ног до головы драгоценностями. На мозолистых грязных пальцах с обкусанными ногтями красовались массивные перстни и печатки, драгоценные камни сверкали на золотых серьгах размером с добрую брошь, а в изукрашенных ножнах красовались кинжалы. Причем это были клинки, сработанные в Неаполе и Толедо, а вовсе не простые морские ножи, произведенные на абердинской оружейной мануфактуре. Показная роскошь, отсутствие вкуса, изрыгаемая чудовищная брань и облик законченных негодяев — все вместе безошибочно выдавало принадлежность этих людей к кровавому братству “джентльменов удачи”.
Джек вспомнил о корабле, который он видел накануне вечером, и понял, что рокот якорной цепи отнюдь ему не померещился. Ему на память пришел странный давешний собеседник — Кейн, — и юноша уловил в словах пуританина новый зловещий смысл.
Судя по всему, Кейн знал, что это пиратское судно. Интересно, что связывало этого человека с морскими разбойниками? Могло ли быть так, что его пуританская суровость была лишь маской, предназначенной скрыть зловещую сущность?
Раздумья Джека прервал человек, резавшийся в кости с сэром Джорджем. Мужчина внезапно повернулся к пленнику и устремил на него пронзительный взгляд. Высокий, поджарый, широкоплечий... Сердце молодого человека чуть не выскочило из груди — на какое-то страшное мгновение ему показалось, что это и есть человек, о котором он только что думал. Но нет, это был не Соломон Кейн. Когда первое изумление улеглось, Джек разглядел, что пират, хотя и сложенный подобно пуританину, во всех остальных отношениях являл собой полную противоположность девонширцу.
Его дорогая одежда смотрелась вызывающе безвкусно и была аляповато-яркой. Шелковый кушак, серебряные пряжки, золотая оторочка и тому подобные детали совершенно не гармонировали друг с другом. Торчавшие из-за широкого пояса рукояти кинжалов и пистолетов были усеяны драгоценными камнями, переливающимися всеми цветами радуги. Длинная рапира, тоже вся в золоте и самоцветах, крепилась в роскошной парчовой перевязи с многочисленными брошами. Особенно нелепо выглядели в расплющенных, обожженных солнцем ушах изящные золотые серьги, украшенные крупными рубинами, отбрасывавшими кроваво-красные блики на смуглое лицо пирата.
Глубоко на лоб — почти по самые густые черные брови — была надвинута щегольски заломленная шляпа, из-под которой выбивался цветастый головной платок. На худом угрюмом лице этого человека выделялся тонкий и острый, как лезвие ножа, нос, более походивший на ястребиный клюв. Глубоко посаженные серые глаза брезгливо взирали на мир. Игра света и тени придавала этим бесстрашным и беспощадным глазам убийцы странное выражение. Практически лишенный губ рот пирата кривился в злобной циничной усмешке, а его верхнюю губу украшали длинные вислые усы, столь любимые мадьярскими драгунами.