Исцеляющее чувство

— Как можно возлагать такое бремя на детские плечи? — Девушка вспылила. — Таким людям вообще надо запретить иметь детей! И куда они тебя отдали?

— Это заведение называлось «домом», но на самом деле там был обычный приют для сирот. Я ждал изо дня в день, что мама все же приедет, как обещала, и заберет меня обратно, но.., она так и не приехала. Я избил того мальчишку, который насмехался надо мной из-за нее, хотя он был старше и сильнее. Вот так я понял, что в жизни и не может быть по-другому. — Он покачал головой. — В приюте я никого к себе не подпускал. Я боялся привязанностей и очень озлобился. Я ушел оттуда, как только мне исполнилось шестнадцать. И в последний день…

Он неожиданно поднялся с постели, отошел к окну, и Эви заметила, что у него подрагивают плечи. Не выдержав, она тоже встала рядом с ним, с трудом удерживаясь от слез.

— Перед отъездом они сообщили мне всю правду. Тогда я и узнал, что моя родная мать от меня отказалась, когда я только родился. — Он невесело засмеялся. — Да, как в викторианских романах.

Меня подбросили на ступени мэрии, даже не зарегистрировав рождение. Так сильно она желала от меня избавиться.

— Какой ужас, — прошептала Эви. — То есть ты даже не знаешь, кто ты на самом деле.

— Ну, почему же? — В его голосе звучала едкая ирония. — Я человек, у которого были две матери, и обе от него отказались. Все ясно.

— Как же тебе удалось выжить?

— Если честно, то с трудом. Я был настоящим дикарем поначалу. Много пил, влипал в неприятности, пару раз попадал за решетку. Полиция нашла моих приемных родителей…

— И что, они помогли?

— Нет, прислали адвоката, чтобы тот обеспечил мою защиту — при единственном условии.., что я возьму себе другое имя. Видишь ли, у них была редкая фамилия — Страссне — и им не хотелось, чтобы ее трепали газеты, если я превращусь в преступника… Вот так я и стал Джоном Дэвисом.

— А что случилось потом?

— Я еще много раз менял имена. Это не так уж сложно, и мало кто требует с тебя документы, если берут на черновую работу. Так что под конец я окончательно забыл, кто я на самом деле, да это и не имело значения. Но в последнюю отсидку в тюрьме я встретил человека, который вправил мне мозги. Он приходил туда навещать заключенных и пытался сделать для них хоть что-нибудь. Когда я вышел на свободу, он поселил меня в своем доме и заставил встать на путь истинный. Он уговорил меня пойти учиться — и превратил в приличного человека. Вот тогда я и выбрал себе это последнее имя — Джастин Дэйн — и больше его не менял. А Билл взял меня к себе на фирму. Я начал зарабатывать деньги… Но, кажется, так и не научился разбираться в людях.

— А твоя жена? Ты ее любил?

— Мне казалось, да, и что она тоже меня любит. Но на самом деле она за меня вышла только потому, что забеременела. А полюбить так и не смогла. — Он помолчал. — Вот и с Марком ничего не выходит. Как будто я чем-то отталкиваю от себя людей…

— Не говори глупостей, — возразила Эви. — Ты не виноват в том, как все вышло с твоей матерью.., точнее, матерями. Это не твоя вина.

— Да, но это нанесло мне травму, от которой я не могу излечиться. — Он невесело засмеялся. — Знаешь, когда люди посылают меня к черту, я даже чувствую облегчение. По крайней мере, это мне знакомо и понятно.

Джастин замолчал, и Эви без слов обняла его. Она не знала, что еще можно сделать или сказать.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Больше они об этом не говорили. Инстинкт подсказывал Эви, что Джастина лучше на время не беспокоить. Ей самой предстояло заново узнать этого мужчину.

Поначалу она считала его высокомерным наглецом, но теперь поняла, что ошибалась. Под маской скрывался неуверенный в себе человек, ищущий близости и мучительно боящийся оказаться отвергнутым.

Марк сразу почувствовал, что они помирились, и повеселел. Если он и заметил, что ночью отцовская кровать пустовала, то ни словом не обмолвился об этом.

На следующий вечер, в постели, Эви спросила у Джастина:

— Ты сказал Марку, что купил коттедж?

— Нет, не стал. Ты же так разозлилась…

— Я была не права. Неверно истолковала твои мотивы. Ну, да сейчас это неважно. Мне утром звонил адвокат, он расплатился по дедушкиным долгам и положил остаток денег на мой банковский счет.

— И что? Теперь ты хочешь швырнуть их мне обратно в лицо? — Он говорил шутливо, но Эви вновь ощутила боязнь отказа в его словах и улыбнулась как можно беззаботнее.

— Не дождешься! Я присвою их до последнего цента…

— Хорошо.

— Нет, я серьезно. Коттедж давно нуждался в ремонте, так что деньги пригодятся. То есть.., если дом и вправду все еще мой?

Вместо ответа Джастин сжал ее в объятиях, и Эви почувствовала, что ее слова принесли ему облегчение. Он был уязвлен тем, что до этого она отказалась принять его щедрый подарок.

Однако девушка прекрасно понимала, что одного разговора еще недостаточно, чтобы изгнать всех демонов. Прошлое по-прежнему угнетало Джастина.

Он нередко злился по мелочам, хотя и быстро отходил. Но Эви чувствовала, что внутри он весь на взводе. Когда потом он извинялся, она с легкостью прощала его, однако постоянно гадала, чем же может ему помочь.

Еще хуже было, когда он не выказывал своих чувств, а уходил страдать в одиночестве. Он потом возвращался с улыбкой на губах, однако она ощущала его внутреннее напряжение.

И вот однажды, когда Марк лег спать чуть пораньше, а они остались вдвоем у камина в гостиной, Эви наконец решилась спросить:

— Джастин, сколько это может продолжаться? Ты так долго не выдержишь.

Он пожал плечами.

— Столько, сколько потребуется. Что мне еще остается?

— Ты все время злишься. Постоянно испытываешь внутреннее напряжение и готов сорваться в любой момент.

— Да, мне очень жаль, что сегодня так случилось, но…

— Нет, я не о том, — перебила девушка. — Ты извинился перед Марком и купил ему компьютерную игру. А потом даже не сердился, когда он на несколько часов занял твой ноутбук…

Джастин слегка улыбнулся.

— Он меня еще и обыграл. Все-таки Марк отличный парень. Знаешь, я даже думаю…

— Погоди, — оборвала его Эви. — Мы говорим не о твоем сыне, а о тебе. Ты несчастлив, я это чувствую.

— Нет, я счастлив. — Он крепче обнял девушку. — Еще немного «Волшебного бальзама Эви», и я стану совсем белым и пушистым.

— Не надо! — засмеялась она. — Во-первых, это тебе не пойдет, и я тебя попросту не узнаю. А во-вторых, волшебный бальзам — он только для наружного применения. А тебе нужно что-нибудь внутрь.

— Эви, я не болен.

— Да, но детская травма до сих пор тебя угнетает, и это куда хуже.

— Ты рассуждаешь прямо как профессиональный психолог.

Но девушка не позволила сбить себя с толку.

— Перестань. Я знаю, что тебе неприятно об этом говорить. Но иначе ты никогда не сможешь решить свою проблему.

— А что тут решать? Это не проблема. Это моя жизнь, и ничего ты с этим не сделаешь.

— Не правда. Всегда можно хоть что-то предпринять. Почему бы тебе не попытаться выяснить, кто была твоя настоящая мать и почему она не смогла тебя воспитывать?

Джастин изумленно уставился на Эви.

— Ты с ума сошла?

— Нет, но ты обязательно сойдешь, если и дальше будешь нести на своих плечах это бремя. Мне кажется, ты уже ломаешься под ним…

Она рисковала, произнося эти слова. Но хотя Джастин в ответ наградил ее мрачным взглядом, он все же не стал возражать против очевидного.

— Зачем мне ее искать? — проворчал он наконец. — Что изменится, даже если она объяснит, с какой стати выбросила на помойку своего ребенка? Мне что, от этого станет легче?

— Возможно, нет. Но, вероятно, она расскажет нечто важное, и ты увидишь все в новом свете.

Скорее всего, она была совсем юной и незамужней, а в ту пору таким девушкам приходилось нелегко. Хотя бы попытайся. Это может многое для тебя изменить.

— Что это изменит? Она меня бросила! Этого нельзя простить.