Хроники инквизиции

За сутки, почти загнав лошадь, он добрался до Ордена и собирался подать в отставку, но шеф ему не позволил, а потом уже Ланс встретил меня. Я была первой, кто от него пугливо не отшатнулся, и даже выслушала. Тоскливо вздохнув, он снова уронил голову на руки и закрыл глаза.

Ссутуленный, выглядящий до смерти измотанным воин наконец замолчал. Выговорившись, ему стало легче.

– Ты хороший инквизитор, Ланс. Не познав горечи поражения, не узнаешь настоящей радости победы, как говаривает настоятель. По-моему, это вообще его любимая фраза. Либо ему нравится ее повторять, либо в нашем Ордене одни неудач… кхм… В общем, просто забудь.

Его собеседница задумчиво посмотрела на дрожащее пламя масляной лампы. Несмотря на ровный темный загар, отчего ее глаза казались совсем светлыми и пугающе прозрачными, выглядела она так, будто переболела тяжкой болезнью. Соревнования не дались ей легко, как и многим приехавшим на них инквизиторам. Кожа под загаром выглядела мертвенно бледной, левая рука все еще плохо слушалась, а на скуле темнел плохо заживший синяк. Волосы, выгоревшие на солнце, тоже казались блеклыми и какими-то выцветшими.

–Забыть? Да, наверно я так и сделаю. Это будет меньшее зло, чем тратить на эту поганую нежить свое время, – инквизитор снова разразился потоком брани.

– Хороший был склеп… – задумчиво вздохнула рыжая.

Она всегда боялась, что наступит такой момент, когда придется выбирать между старым знакомым вампиром и помощью собратьям инквизиторам в охоте за ним. Этот туман… «Сколько же тебе лет, Ладислав, и насколько ты силен черт побери, однажды я все равно узнаю», – упрямо подумала она. Часто размышляла, но до сих пор не знала, как поступила бы, если б они все вместе столкнулись нос к носу и больше бы не осталось возможности отступить. Она всегда предпочитала выбирать меньшее зло, но есть ли оно здесь.

– И гроб был такой удобный.

– Что?

Тот, кого она называла Лансом, непонимающе смотрел на нее.

– Кхм… Я сказала, хорошо, что ты сжег склеп и его гроб, теперь ему некуда будет возвращаться.

– Хоть в чем-то я ему отомстил, – мечтательно ухмыльнулся тот.

– Ему все равно давно было пора менять обстановку.

– Ты чего-то сказала?

– Э-э… Дурацкая обстановка в этой комнате.

– Да, настоятеля нашего щедрым не назовешь.

Они одновременно скорбно замолчали. Тихо потрескивал огонек старой масляной лампы и тянуло сквозняком.

«….Вампиры – относятся к классу разумной нежити, подкласс упыри. Терр мисскар – живущие кровью (перевод с эльф.). Кровь является для них основным источником силы и поддержания иллюзии жизни, которой у них давно нет. Без крови они ощущают острые приступы голода и через несколько месяцев разлагаются, как зомби (нежить не обладающая рассудком, лишь основными навыками от прошлой жизни, подкласс воскрешенные или призванные). В отличие от большинства слухов им не приходится обязательно убивать, чтобы насытиться, сформировавшемуся вампиру (2, 3 месяца после превращения) нужно лишь по литру в неделю. Подходит также донорская кровь.

Вампиры не переносят солнечный свет, который жжет их кожу как раскаленное железо или кислота, через несколько часов пребывания на ярком солнце они получают необратимые повреждения. Святая вода и домашние животные вопреки расхожим домыслам на них не реагируют. Вампиры обладают необычайной силой и быстротой, могут существовать многие столетия, хотя во времена расцвета Инквизиции количество древних (так называемых Высших) вампиров значительно сократилось. Сейчас с терр мискар, признанных отдельной малочисленной расой заключено перемирие и договор о сотрудничестве. Они имеют своеобразное политическое устройство, состоящие из семи кланов и совета Старейших.

Принуждение к становлению вампиром уголовно наказуемо как убийство.

Из непроверенных слухов:

Умеют оборачиваться летучими мышами, волками. Не переносят чеснока, осины, боярышника…».

 «…Был в моей Академии Магии один вампир – профессор Гектор, чуть лысоватый и фанатичный преподаватель астрономии, на котором любая мантия смотрелась как вечерний костюм. В него были влюблены абсолютно все девушки и даже несколько парней. Упырей я тогда откровенно побаивался. Сдавая ему зачет по знанию звезд, чуть не свалился с крыши академии, когда он до меня случайно дотронулся. Так вот, за те несчастные два года, что я учился астрономии и даже после того, как нас связал тот скорбный случай (профессор стал от меня шарахаться хуже, чем я от него), я не узнал о нем ровным счетом ничего. Кроме того, что он фанатеет от гороскопов. Он преподавал в Академии несколько десятилетий, но где живет, жрет ли запоздавших адептов, боится чеснока или порабощает не сдавших сессию, не знал никто. Даже декан. Вампиры всегда держались так, что оставались закрытой темой, почти не применяя к этому усилий. Скрытность всегда была их лучшей защитой. И оружием…»

В тихом омуте

Об этой деревне я впервые услышала в шумной болтовне переполненной таверны. Всюду сновали служанки, толкались местные и приезжие, зашедшие перекусить и просто посплетничать за кружкой пива. Внутри стоял душный дым жареной свинины с грибами и луком, паршивого вина и прогорклого лежалого табака, который хозяин от щедрот своих выдавал постоянным посетителям вместо того, чтобы выкинуть. Очередная ночь, которую мне пришлось провести в седле, уютно, но настойчиво тянула вниз веки. Я медленно сползала по стулу, намереваясь подремать, когда услышала этот разговор. Его вообще трудно было не услышать даже глухому.

– …а еще говорят в той деревне трое утопли, но жители никому не признаются. И вообще прячут…

Двое малость нетрезвых (бутылки на три прокисшего сливового вина) торговцев громко обсуждали расшалившуюся нечисть, высокие налоги вконец обнаглевшего короля, а заодно перемывали кости знакомым. Деревенька Чистые Омуты скользнула в их болтовне легким осенним листом, но вместо того, чтобы забыться, резко и настораживающе царапнула слух. Когда они говорили о ней, то понижали свои голоса, заставлявшие звенеть тарелки и кружки, до еле слышного, почти зловещего шепота. Многим сразу хотелось поежиться и сделать отгоняющий зло знак. Слишком странно это выглядело, как шумные крикливые торговцы воровато и пугливо оглядываются по сторонам, прежде чем продолжить говорить.

Я прислушалась, а потом не выдержав, порасспрашивала еще и хозяина таверны. Старый Раск любил поболтать, а когда его слушали, вдвойне. Мои подозрения вполне оправдались. Нечисто и мутно было в этой деревне, и не раз и не два проходили шепотки, что сам староста якшается с нечистью, местных жителей приносят в жертву упырям для откорма, да задабривания, а невинных путников просто прикапывают у дороги. Судя по тому, что говорили, назакапывали там уже столько, что телеге негде проехать. Россказням я не особо верила, но мне и так надо было в ту сторону, вот и решила проверить. Делать все равно было нечего. Нечисть из-за жары по трактам не шастала, даже свежая еда успевала протухнуть глазом не успеешь моргнуть, не то что зомби.

– И все же поосторожней бы ты. Не знаю, чево ты там позабыла, но от ихних из Омута добра не жди. Прикопают под кустиком каким. – старый сплетник отлично разбирался в таких вещах, и я снова подумала о том, что вряд ли когда-нибудь узнаю настоящее происхождение шрама у него на подбородке. – Как пить дать и вещички, да и лошадь отберут.

– Тогда я им сочувствую, – буркнула я. Кроме серебряных кинжалов, ценных вещей у меня не водилось, если не считать много раз перелатанные носки, которые я таскаю с собой, как святой оберег, побаиваясь надевать, чтоб не развалились. Да и сами кинжалы иззубренные, старые, много за них не выручишь, любой вор, глядя на меня, расплачется, да еще милостыню подаст. Святой орден щедростью никогда не отличался.