Хроники инквизиции

Под вечер, когда усталый и зверски голодный, Вил вернулся домой, родители уже были дома. И отец сказал, что он видел, как тот швырял пирожком в инквизитора и попросил больше так не делать. Инквизиторы – наши защитники, и не нужно в них ничем швырять, даже если они не нравятся. А то обидится и не будет защищать от расшалившейся нечисти. Но тот инквизитор отцу и сам не нравился, потому что он упрекал совсем немножко, так слегка, и вспоминая об этом, даже смеялся во время ужина.

Засыпая, Вил улыбался. Ему снились сегодняшние соревнования, но только в них теперь участвовал он. На него обрушивались удары, но он терпел их и раз за разом поднимался, потому что, что ему эти жалкие удары. Когда жизнь людей в опасности, он готов вытерпеть и не такое! А это всего лишь глупая тренировка. А потом на него напал тот инквизитор, победитель Соревнований, но он с легкостью отбил его руки и сам швырнул его через всю площадь на глазах всех остальных инквизиторов, которых тот поборол. Вокруг него собрались люди, и настоятель ордена спросил: «Как зовут тебя, мальчик? Ты ученик кого-то?»

А он ответил: «Меня зовут Виличайший. Можно просто Вил».

«…Все, что я знаю о вампирах, я выудил из немногочисленных книжек, долгих слезливых сериалов про вечную любовь (в прямом смысле) и прогулянных лекций по нежитееведению. То есть о вампирах я знал только то, что они обожают робких девиц с редкой группой крови и внешностью победительницы конкурса красоты. И еще что я их боюсь. Короче, ничего я о них не знал, как и большинство обычных жителей города, которые не бегают с криками «укуси меня» и вымытой шеей за добропорядочными мертвяками…

…Упыри предпочитают селиться компактно, в отдельных кварталах или в собственных домах-убежищах, спрятанных в лабиринтах улиц так тщательно, что их не найдет даже архитектор, планировавший город. Не знаю никого, кто мог бы похвастаться, что побывал в одном из них… и вышел живым, чтобы рассказать. Их часто можно встретить по ночам в городе, можно даже подойти, немного бледный, как после болезни, парень или девушка с пристальным взглядом будут очень рады пообщаться. Но даже после долгого знакомства, о них не узнаешь больше, чем до встречи. Скрытные типы. Говорят, старые упыри живут со слугами-смертными, которых порабощают узами своей крови и днем заставляют выполнять грязные делишки. Говорят, если долго пить их кровь, сам станешь бессмертным. Говорят… много чего говорят…»

Меньшее зло

Он сидел напротив меня, и я смотрела, как колеблющийся свет масляной лампы бросает тени на его лицо. Ланса трудно было назвать красивым, еще труднее остроумным, но он был честным, спокойным и всегда добивающимся своего инквизитором. Мне нравилось работать вместе, если наши пути на тракте пересекались. Если задание бывало трудным, то, работая вместе с ним, я всегда отлично знала, что попадись нам даже сотня голодных упырей, мы справимся. Он в чем-то напоминал запряженного в телегу вола, упорно и медленно движущегося вперед, но проламывающего все преграды на своем пути. Сложности его не пугали. Он их просто не умел замечать.

Но сейчас я видела совсем другого Ланса, не добродушного здоровяка со спокойной и немного грустной улыбкой. Его светлые волосы, обычно расчесанные на прямой пробор, были как попало взъерошены, в серых глазах ровно горело, словно выжигая что-то внутри, кровожадное, бешеное пламя. Почти безумное. Губы жестко кривятся, будто он вот-вот зарычит, как разъяренный зверь. Натолкнувшись на него в коридоре Ордена, я сперва едва сдержала вопль.

– Что случилось, Ланс? – наконец поинтересовалась я, когда он залпом влил в себя бутылку вина, одолженную из кладовых шефа, и вроде бы немного пришел в себя.

– Этот вампир, этот схарров вампир… – буркнул он и уронил голову на руки.

На мгновение мне показалось, что он заплачет. Я откупорила следующую бутылку и пугливо протянула ему, стараясь на него не смотреть. Я побаиваюсь плачущих мужчин.

– Давай рассказывай.

Мы сидели в моей комнате, выделенной мне в ордене, как инквизитору третьего ранга. Не повезло только, что не мне одной. Соседей по комнате еще не было, все были на своих заданиях, только я после поездки в Сардар пока торчала тут. У меня был отдых. Соревнования инквизиторов были всем тем, что я никогда не пожелала бы даже своему врагу.

– Этот вампир… – снова пробормотал он, а потом разразился долгой руганью. Лучше бы небеса рухнули на землю. Если Ланс, никогда прежде не сказавший ни одного бранного слова, теперь выдает такие фразочки, которых застыдились бы пьяные моряки… значит, произошло что-то действительно паршивое.

Наконец, он замолчал и посмотрел на меня долгим внимательным взглядом. Трезвым как стеклышко, хотя и вторая бутыль была уже наполовину пуста.

– Все началось три дня назад… – надтреснутым тихим голосом сказал он.

Ланс не любил путешествовать без цели, надеясь услышать что-то настораживающее о происходящем в округе или на счастливую случайность. Он предпочитал брать несколько заданий в Ордене, окрестные жители часто направляли туда жалобы, или сведения доставлял будущий инквизитор на испытательном сроке. Он и сам, пока был учащимся, немало поездил, опрашивая людей и делая заметки, и ему это еще тогда до смерти надоело. Набрав заданий, потом Ланс методично выполнял их, почти никогда не берясь за побочную работу, как бы его ни упрашивали или угрожали. Да и угрожать ему было трудно. Он был высок, широкоплеч, а в блестящей инквизиторской броне вообще выглядел так, что даже неповинные коллеги оббегали его десятой дорогой, чтоб ненароком не зашиб.

Ланс был хорошим инквизитором и знал это. Его не толкнула на эту дорогу жажда мести, как некоторых, не случайность и не тяга к славе, как большинства. Платили в Ордене мало, поэтому мучимые жаждой наживы сюда тоже не заглядывали. Еще в детстве, простой сын кузнеца решил, что будет инквизитором и, пожалуй, даже ни разу не задумывался, а правильно ли поступил, выбрав службу в Святом ордене и бросив семейное оружейное дело.

Он был расчетливым и при этом честным, немного пугающе холодноватым и никогда не делал попытки утешить бросающихся ему на шею девиц, старушек и иногда даже парней. Но что отличало его больше всего от других, он был невероятно, непоколебимо упорным.

В тот день было ясно, стояла хорошая погода, и он, завершив свои дела блистательным упокоением одиноко шатающегося зомбяка (остальных успели разобрать на части уставшие его ждать крестьяне) перед возвращением в Орден заехал в таверну, чтобы отпраздновать завершение всех заданий. Ему как всегда уступили лучший стол и подали лучшее вино, население ценило своих защитников.

«…попробуй не оцени, – подумала я, глядя на его массивную грудную клетку и огромные кулаки. – Такой и оборотня без серебра зашибет. И почему шеф не послал на соревнования его?» Я с досадой скривилась.

– Что-то не так?

– А дальше? – поинтересовалась я, сгоняя с лица печальное выражение.

– А потом ко мне с поклоном подошел староста…

Староста был невысоким пухлым мужичком с бегающими вороватыми глазками, но в них сквозило настоящее горе и отчаяние.

– Уважаемый… о уважаемый, благородный инквизитор… – сказал он. – В нашей деревне беда.

– Какая беда? – вежливо спросил Ланс. Он был в хорошем настроении, а ходячий мертвяк, развалившийся после первого же удара, оставил лишь чувство досады от легкости задания. И он решил, почему бы не помочь этому милому старосте и его деревне, в которой так вкусно кормят.

После быстрого расспроса оказалось, что на местном погосте обитает наглый вампир, очень бесстыдный и не боящийся даже инквизиторов. Никто его прогнать не может, все, кто ни пытаются, уходят ни с чем. А жизнь и целомудренность местных девиц в ужасной опасности.

– Целомудренность? – настороженно переспросил Ланс, решив, что ослышался.

– Красивый… тварюка, – с завистью и негодованием буркнул староста. Впрочем, ему было чему завидовать. У него уже намечалась обширная лысина и третий подбородок. И Ланс, который не переносил вампиров, решил помочь.