Страница 27 из 27
И как недавно у Анжелики, в голове де Пейрака пронеслось в эту минуту: «Какое счастье, что наши желания так согласны…»
Глава 14
Глубокой ночью, когда отдыхали их насытившиеся тела, Анжелике приснился сон. Ей снилось, что ирокез, которого она заметила вечером, вышел из леса и злобно уставился на нее. Тьма начала рассеиваться, выглянуло солнце, и под его яркими лучами намазанная медвежьим салом грудь индейца вдруг оделась в золотую, блестящую кирасу. Его лицо было залито солнечным светом, а завязанная на макушке прядь волос растрепалась от ветра и, спутавшись с перьями, стала похожа на хохолок какой-то фантастической птицы. Он бросился к Анжелике и замахнулся томагавком. Потом с яростью ударил ее, но она не почувствовала боли. Вдруг она заметила в своей руке кинжал, ей его будто бы дала Поллак, с которой она подружилась во Дворе чудес, где она жила когда-то среди всякого сброда. «Ведь я умею с ним обращаться», — вдруг вспомнила Анжелика. И, замахнувшись, ударила ирокеза. Он тут же исчез, растаял, словно облако.
Анжелика так содрогнулась во сне, что Жоффрей проснулся.
— Что с тобой, любимая?
— Я убила его, — прошептала она и тут же снова погрузилась в сон.
Он высек огонь и зажег свечу, стоящую на полочке над кроватью. Чтобы было теплее, они плотно задвинули полог из брокатели. И сейчас, в ночной мгле, под завесой ледяного тумана, окутавшего маленький затерявшийся форт и предвещавшего близкие холода, они словно были совсем одни, одни на целом свете. Опершись на локоть, Жоффрей де Пейрак осторожно поднес свечу к лицу спящей жены.
Она вся была во власти глубокого, мирного сна. Губы, которые только что шептали: «Я убила его», теперь чуть дрожали от легкого дыхания. Сейчас, когда Анжелика лежала рядом во всем великолепии своей наготы, ее бедра казались пышнее, грудь тяжелее и тело, словно изваянным из бледно-розового мрамора. Днем из-за живости ее движений это ощущение величественной зрелости исчезало. Она спала, прекрасная женщина, достигшая расцвета своей красоты. Ее нежное, без единой морщинки лицо скрывало свои тайны. Ничто не выдавало тех чувств, которые жили в ней и могли бы вырваться наружу, хоть на мгновение приоткрыв ее загадочную душу.
Порой в ней вспыхивали самые неожиданные чувства, ненависть, например, как в тот день, когда он увидел се с дымящимся мушкетом в руках, с перекошенным ртом, твердящей словно заклятие: «Убей! Убей!»
А как обольстительна была она сегодня вечером, окруженная мужчинами, как кокетничала с ними! А он молча сидел в стороне, она, вероятно, забыла о его существовании, и сердце его разрывалось от ревности. Как бы он хотел все звать о ней, ибо всегда предпочитал знать истину. Но не лучше ли, когда любовь, владеющая вами, так требовательна, уметь закрывать глаза на некоторые вещи?
И что, собственно, может он пожелать, кроме того, что уже имеет? Ничего. У него есть все: опасность, борьба, победы и каждую ночь рядом эта женщина, принадлежащая ему одному во всей ее чувственной щедрости.
Чего же еще желать ему? Счастья? Но ведь это и есть счастье. Он все получил на земле. Но она? Кто же она? Что таится под оболочкой ее очаровательной женственности: простодушие или коварство? И какие незаживающие раны скрывает ясность ее лица? Он нежно провел рукой по ее щеке. Если бы только эта ласка могла успокоить ее воспаленный мозг, облегчить боль ее ран.
Он исцелил бы ее. Но она так недоступна, так скупо открывает свою душу. А во сне удаляется еще больше. Она одна. Как будто раздвигается занавес, за которым прошли пятнадцать лет ее жизни, и он видит ее такой, какой она была тогда — хрупкой и страстной, подхваченной вихрем разбитой жизни. Он начинал понимать, что она говорила правду:
«Вдали от вас я не жила, я только выживала…» А все… все эти истории… это только, чтобы обмануть свой голод, чтобы защититься. Несмотря на преследования мужчин и на пылкость ее собственной натуры, долгие годы воздержания, неизбежные для женщины, живущей без мужа, лишили ее тело многих радостей и приучили ее к одиночеству.
Теперь все надо начинать сначала. Но он был возлюбленным, который ей был нужен. И вот она здесь. Рядом с ним. Женщина, искушенная в любви, но в которой сохранилось что-то от девственницы, от амазонки. И это особенно влекло к ней, наполняло сладким желанием победы. С нежностью, почти с благоговением коснулся он губами ее нежного плеча и, так как ока слегка вздрогнула, отстранился и спрятал лицо в волне ее разметавшихся волос, пахнущих ветром и лесом.
Она словно впитала в себя запахи тех стран, куда заносила ее судьба. И вот уже леса Америки обступают ее своими тайнами. Что-то произойдет между нею и этой диком страной? Настоящие женщины не могут жить вне событий, они входят, вживаются в них.
В нем не оставили следов приключения ни в Средиземном, ни в Карибском морях, ни в океане. Сейчас он пройдет по земле Северной Америки и оставит на ней свой след… Но в нем и Америка не оставит следа… А что будет с ней? Что произойдет между ней и Новым Светом?
«Спи, моя загадочная любовь… Спи!.. Я никогда не покину тебя. Я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя».
Ночная птица прокричала в лесу и потом на разные лады повторила свой заунывный, протяжный крик. Собака ответили ей, и было слышно, как индейцы заговорили у вигвамов. А затем снова все смолкло.
Жоффрей де Пейрак привстал. Оружие было наготове. Заряженный пистолет на столе и мушкет на полу, у кровати. Затем он снова лег, протянул руки к спящей жене и привлек ее к своему сердцу.
Ночь — это целая жизнь.
В эту холодную ночь с вершины холма, поросшего мрачным лесом, полуголые ирокезы не спускали глаз со спящего форта. Их узкие кошачьи глаза поблескивали меж ветвей.
Глава 15
Наступило утро, и все, что произошло накануне, казалось теперь уже далеким. Далеким казался тот жарких осенний день в верховьях Кеннебека, когда удалось избежать братоубийственной схватки между людьми белой расы, говорящими на одном языке.
В это утро над всеми вигвамами, разбросанными вокруг маленького форта, мирно поднимался дымок, выводя затейливые белоснежные узоры в голубом небе.
Анжелика проснулась счастливая и обновленная, все страхи ее улетели. Постель еще хранила тепло Жоффрея, и в голове у нее мгновенно пронеслось воспоминание о тех минутах сладостного забвения, о том чувственном восторге, который он заставил пережить ее этой ночью. Словно желая убедиться, что все это ей не приснилось, она нежно погладила рукой пустое место рядом с собой, где на тюфяке еще оставалась вмятина от его тела.
Надо было вставать и приниматься за дела; прежде всего ей хотелось приготовить сегодня какой-нибудь необыкновенный обед.
Анжелика была скиталицей. Куда только после Тулузы ни забрасывала ее судьба, и она повсюду научилась чувствовать себя как дома. Ей надо было совсем немного, чтобы окружающая обстановка показалась ей уютной. Сейчас, когда у нее была крыша над головой, жаркий огонь в очаге, все самое необходимое под рукой, удобная одежда, ей нечего было больше желать. Она легко обживала каждый свой новый дом и не привязывалась ни к одному из них. Скромная квартирка на улице ФранБуржуа, где она жила со своими маленькими сыновьями, оставила у нее более светлые воспоминания, чем дворец Ботрейн, где она устраивала блистательные приемы. И она с большей теплотой вспоминала убогую лачугу в Ла-Рошели, где по вечерам они со старой Ревеккой «уплетали» зажаренного на пылающих углях краба, и даже хлев в Ньельском аббатстве, где она засыпала вместе с Онориной под звуки доносившегося туда церковного песнопения, а не роскошные апартаменты Версаля.
Однако, с тех пор как она нашла мужа и сыновей, ею овладела жгучая тоска по собственному дому, где бы она, собрав их всех вместе, могла бы наконец отдаться заботам о них. Естественная потребность каждой женщины вновь и вновь восстанавливать свое разрушенное гнездо была жива в Анжелике. Какие только заманчивые планы ни строила она в это утро, а некоторые из них она решила осуществить, даже не дожидаясь отъезда французов.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте