Опрометчивый поступок

– Вовсе нет, Лидди, – возразил Сэм. – Ты держишься получше многих.

– Ну конечно! Я жалкая слабосильная трусиха.

– Не говори глупостей, с тобой все в полном порядке. Чувствуя, как ладонь скользит, поглаживая, по спине, Лидия притихла, боясь спугнуть прикосновение. Рука у

Сэма была не слишком мягкая, но теплая и уютная.

– С больной лодыжкой и я бы не слишком долго бодрился. Ну а темноты боятся многие, особенно если кругом ни огонька. Ни к чему так плохо о себе отзываться.

Она не издала ни звука, не шевельнулась, замерев в полной неподвижности, как щенок, когда ему почесывают за ушами.

– Так-то вот, – подытожил Сэм и отстранил ее. Лидия пошатнулась от внезапной слабости. На этот раз

он подхватил ее за талию, как барышню, готовую лишиться чувств. Это показалось ей таким постыдным, что щеки запылали.

– Видишь! Мои родители правы, сдувая с меня пылинки.

– Вообще-то ты и в самом деле немного странная, – признал Сэм и поспешно добавил: – Но милая! – Он слегка отодвинулся и взглянул, казалось, на свою руку, так и лежавшую у нее на талии (во всяком случае, посмотрел куда-то назад и вниз). – Да, ты очень милая, Лидди. Понимаешь, ты похожа…

– Ну?

– На лошадку, живую и норовистую, но пугливую. – Он умолк и молчал довольно долго, словно подбирал слова. – Знаешь, если молодую кобылку закрыть в стойле и совсем не давать ей воли, она зачахнет. Тебя тоже мало кормили, мало выгуливали и мало… ну, не важно. – Он снова переступил с ноги на ногу, как в тот раз, когда был смущен. – А вот если кобылку выпустить на выгон, дать ей пробежаться утром по росе, чтобы ветер свистел в ушах и развевал гриву… если ты понимаешь, о чем я.

Он засмеялся и отступил.

– Мало что? – полюбопытствовала Лидия. – Мало кормили, мало выгуливали и мало что-то еще. Ты не договорил.

– Мало ласкали, вот что я хотел сказать, – терпеливо объяснил Сэм. – А не сказал потому, что рискованно говорить такие вещи женщине, оставшись с ней наедине во мраке ночи. Но это святая правда – то, что тебе не хватает ласки. – Он вздохнул. – А теперь мне лучше попридержать язык, чтобы не наговорить лишнего. Идем – ка лучше к костру.

– Не хватает ласки… – повторила Лидия.

– Это я так выразился, чтобы звучало прилично. Ты ведь понимаешь, о чем речь? Что толку томиться в стойле без чистого воздуха, без солнечного света? Куда лучше дать себе волю! Люди, кому по силам все испытать, всего отведать, скоро находят то,.что им больше по вкусу, и живут в свое удовольствие. Понимаешь?

Не дожидаясь ответа, он отвернулся и направился к костру – и очень кстати, потому что иначе пришлось бы признаться, что нет, она ничего не поняла. Кобылка в стойле? Ветер в гриве? Пробежка утром по росе и вообще жизнь в свое удовольствие? Как все это, однако, странно… но и занятно. Есть над чем поразмыслить.

Они почти достигли места ночлега, когда Сэм не столько произнес вслух, сколько пробормотал себе под нос, словно желал высказаться:

– Ты с характером, Лидци Браун. Это значит, что у тебя хватит сил вынести все, что уготовано судьбой. Кому – кому, а уж тебе-то бояться нечего!

Эти слова безмерно поразили девушку. Характер. Сила. Она как будто всегда знала это о себе, просто не решалась поверить. Сила духа жила в ней, струилась по жилам вместе с горячей кровью, нужно было только дать ей волю, позволить одержать верх над глупыми страхами.

«Это правда! – подумала Лидия. – Я сильная. Я очень, очень сильная!»

Сознание этого, как ослепительная молния, пронизало все ее существо. Стоило произнести слово «сильная» даже мысленно, как в душе родился порыв превозмочь любые трудности, словно какая-то часть ее, до сих пор крепко спавшая, проснулась и заявила: я здесь, я больше не покину тебя. Лидия сразу и навсегда поверила в то, о чем прежде не осмеливалась и мечтать: она могла все, стоило только захотеть.

Устроившись у костра, Сэм словно проглотил язык. Он даже не пытался завести легкую беседу – теперь, после всего, что наговорил. Несколько минут назад он высказал своей случайной попутчице, что ей не хватает ласки, подразумевая при этом, что с удовольствием восполнил бы эту нехватку.

Как отнеслась бы к этому Гвен? Что бы она сказала, когда он назвал другую женщину милой, держа ее при этом за талию? Ах да, он совсем забыл! Какая разница, что сказала бы Гвен по тому или иному поводу. Дав ему от ворот поворот, она потеряла право голоса.

Подумав так, Сэм не только не огорчился, а как будто даже обрадовался – впервые с момента разрыва.

Глава 5

Ковбою следует избегать двух вещей: ходьбы пешком и женщины, которая с ним нечестна.

Вечер у пылающего костра оказался удивительно мирным. Да и как могло быть иначе? У них был свет, было тепло. Ночь обещала быть холодной, но уж если судьба забрасывает в дикие, необжитые места, то лучше в июле, чем, скажем, в декабре.

Так думала Лидия, завороженно глядя на огонь. Какое-то время она сидела, протянув ноги чуть не в самый костер, но когда их припекло, подтянула под юбками к груди и расслабилась, насколько возможно: гранит был слишком холодным, чтобы на него опираться. Довольство не без успеха заменяло ей комфорт, хотя живот время от времени бурлил, намекая, что бутерброды лишь раздразнили аппетит. Да, это было именно довольство – то, что она испытывала. Чувство безопасности от того, что она в надежных руках.

Скала вздымалась вверх, заслоняя ог ветра, от темноты защищал костер, а от ночных страхов – немногословный человек, поддерживающий огонь. Когда он не подкармливал костер веточками, то что-то чертил на земле между вытянутыми и широко расставленными ногами. Молчание с ним вдвоем казалось очень естественным, невзирая на то что порой возникало чувство нереальности происходящего: неужели может быть так хорошо, так спокойно на душе посреди голой равнины, на голодный желудок, без элементарных удобств, рядом с мужчиной, о существовании которого еще утром она даже не подозревала?

Языки пламени неутомимо танцевали в костре, бросая изменчивые тени. Устав рисовать, Сэм взялся сооружать пирамидку из камней. Лидия решила, что он расчищает место для ночлега. Ведь нужно же им будет когда-то лечь? Но вот он поднял очередной камень и подбросил в руке, словно примериваясь к его весу.

– Здесь кто-то есть. Я видел, как сверкнули глаза.

Камень улетел во тьму, словно посланный пращой. За ним последовал второй и третий. Животное, посмевшее приблизиться к костру, конечно, давно уже обратилось в бегство, но Сэм продолжал обстреливать темноту со своим обычным упорством, которое сейчас казалось Лидии внушающим уважение. Он был стражем огня. Защитником. Это звучало нелепо, зато внушительно, а в размеренных бросках ощущалась уверенность.

Вот он нацелился. Кожаная куртка натянулась на плечах, а на груди, должно быть, приоткрылась. Запястье ненадолго обнажилось. Краем глаза Лидия заметила, что громадная тень на гранитной стене размахнулась, словно сам Зевс-громовержец готовился поразить кого-то своей молнией. Камень вылетел, рука легко метнулась вслед, словно не замечая того, что на бросок потрачена энергия, словно это было не труднее, чем уронить камень в воду. Однако каждый такой метательный снаряд уносился вдаль со свистом, и лишь позже следовал его глухой удар о твердую землю.

Дикарь, подумала Лидия с трепетом, но это был трепет одобрения, а не осуждения. Охотник. Ему не достаточно поставить ловушки и силки, нужно еще изловчить – т

ся и камнем поразить животное, приблизившееся на расстояние броска – это увеличит шансы на завтрак.

Она уткнулась лицом в колени, скрывая улыбку.

Сэм нацелился, куртка натянулась… Лидия с новым интересом оглядела ее. Потертая, видавшая виды, она была сшита из отлично выделанной кожи с искусной отделкой и когда-то наверняка обошлась недешево. Как и остальная его одежда, с точки зрения последней английской моды она была чересчур незатейливой и практичной, но свидетельствовала о хорошем вкусе. Даже отправляясь на венчание, он не захотел расстаться с привычным нарядом. Как к этому отнестись? Осудить или одобрить?