Страница 2 из 15
А может, секрет в инерции мышления, подводившей и более хитроумных спецов. Испокон веков здешние партизаны-герильеро были сугубо сухопутной напастью - разве что порой преодолевали водные рубежи на лодках или вплавь. И только. Аквалангов у них не водилось отроду. А потому никому и в голову не пришло, что по каскаду полуозер-полуболот на протекавшей близ базы реке могут прийти боевые пловцы.
А они взяли да и нагрянули, потратив на этот не самый легкий путь четверо суток, пусть и потеряв при этом одного из семерки от "неизбежных на воде случайностей". И вот уже четыре дня, невидимые миру и никем не обнаруженные, наблюдали за базой, чтобы окончательно увериться: их не ждут.
Примостившийся рядом Викинг легко коснулся его плеча и, когда Мазур медленно повернул голову, изобразил двумя пальцами ноги идущего человека, скупым жестом указал направление.
Мазур всмотрелся, понятливо кивнул и принял к сведению. Там, куда указывал Тынис (по причине прибалтийского происхождения носивший кличку Викинг), и в самом деле имело место незаметное неопытному глазу движение бесшумное скольжение неких полос и пятнышек посреди густой зелени, этакое призрачное перемещение смутных контуров.
Но у них-то взгляд был наметанный...
Это с наступлением вечера возвращалась на базу очередная тройка рейнджеров из охраны базы. Судя по ухваткам и квалификации - "зеленые береты", неплохо обученные действиям в джунглях. Те еще мальчики. А впрочем, опять-таки ничего из ряда вон выходящего, рутина. Каждый день эти тройки, сменяясь трижды в светлое время, прилежно и скрытно патрулировали окрестные джунгли, надолго устраиваясь в засадах на спускавшихся к озеру склонах, - предосторожность на случай, если в окрестностях все же объявятся впервые за пару последних лет герильеро. На ночь "беретки" в джунглях никогда не оставались а значит, не ждали никого конкретного. Рутинное патрулирование. Разумеется, за эти четыре дня они так ни разу и не засекли незваных визитеров - не те ребята пришли похулиганить...
Темнота здесь обрушивалась моментально и неожиданно, словно поворачивали выключатель - никаких красиво сгущавшихся сумерек и романтичных закатов. Только что стоял ясный день, и внезапно чащобу заливала тьма, на небе проступали крупные звезды, на смену дневным звукам с некоторым запозданием приходили ночные, а на базе вспыхивало множество фонарей и прожекторов, зажигались вереницы окаймлявших взлетно-посадочные полосы огней, окна светились уютно, мирно, по-домашнему.
Высоко над джунглями возник шелестящий рев, он креп, приближался, и вскоре, исполинской разлапистой тенью мелькнув над кронами, на полосу приземлился припозднившийся транспортник. Едва он остановился, вокруг тут же началась деловитая, продуманная суета - откинулась задняя аппарель, подкатили грузовики, началась разгрузка, продолжавшаяся, Мазур по въевшейся привычке отметил, ровно пятьдесят четыре минуты.
Чем дальше, тем сильнее он чувствовал нешуточное раздражение, порою переходившее в приливы злости - оттого, что они четверо суток, обратившись в зрение и слух, торчали в чащобе, как дикие обезьяны из Бразилии, оттого, что подвернулся тупой кайман, с одинаковым усердием нападавший и на лесную свинью, и на отличного парня с другого континента. А в это время те, на базе, жили в свое удовольствие, спали на чистеньких простынках в кондиционированной прохладе, принимали душ, жрали на завтрак фрукты, джем и бифштексы в три пальца толщиной - и окна так уютно светились, и музыка играла, и футбол по телевизору...
Ничего в этой злости не было плохого, наоборот - такой настрой как раз и придает боевого куража...
А потом пришел конец и посторонним мыслям и безделью. Морской Змей наконец-то подал знак, которого они ждали четверо суток, и это было словно медный рев боевой трубы, это означало, что началась работы, и ничего уже не изменить, не остановить, не переиграть...
Ни единого звука. Ни шороха, ни всплеска. Словно шестеро бесплотных призраков скользили меж стволов над грешной землей, сотканные из вещества того же, что и сон - как выражался триста с лишним лет назад бессмертный бард. Бесшумно они спустились к темной и теплой, спокойной воде, бесшумно опустились в нее с головой и, погрузившись не более чем на метр, поплыли к противоположному берегу, привычно колыхая ластами - помесь Ихтиандра и акулы-людоеда...
Меж береговой кромкой и колючей проволокой было метров тридцать поросшей буйной травой земли - и эту укрытую безмятежным мраком полосу суши они преодолели быстро, столь же бесшумно - духи, а не люди, тесть клочьев тумана. Оставив акваланги и приготовив оружие, залегли возле самого ограждения, так и не обнаружив ни датчиков, ни мин.
Отчего-то показалось вдруг, что от косматых спиралей, усеянных мириадами острейших лезвий, одуряюще пахнет железом, но это, конечно, чистейшей воды самовнушение. Скупой жест командира - и Граф окунулся в переплетение колючей спирали первым, слово в тяжелую болотную жижу.
Вскоре затянутая в черный комбинезон фигура была уже на той стороне, залегла в траве, выставив дуло короткого автомата. За первопроходцем тем же манером просочились еще два черных призрака, а там настала и очередь Мазура с его двойкой. Прошло не более минуты - и вся шестерка уже на суверенной территории армии США, готовая огрызнуться метким и беспощадным огнем.
Стояла тишина, а метрах в ста впереди, на бетонке, замер "Джи-эр-двенадцатый", и возле него лениво прохаживался часовой, не ждавший никаких сюрпризов, не подозревавший, что его смерть пребывает совсем неподалеку в образе бесплотного черного призрака, не знающего жалости.
Очередной жест командира - и Мазур с Викингом и Страшилой перебежками двинулись вперед. Здесь хватало прожекторов, фонарей и кронштейнов с гирляндами ламп, но нереальной задачей было бы осветить всю базу. Оставалось немало полос и пятен темноты, которую незваные гости использовали мастерски. Все ближе к самолету, ближе, ближе, он вырастает на глазах, нависает над головой, уже прекрасно слышно, как часовой от скуки нудит под нос незнакомую мелодию, последнюю в своей жизни...
Тихонько щелкнул бесшумный пистолет - и мелодия оборвалась, часовой подломился в коленках, но упасть не успел, и свою автоматическую винтовку не выронил. Две тени, бесшумно вынырнув из-под фюзеляжа, подхватили его и уволокли на другую сторону, в темноту.
Буквально секунд через тридцать часовой вновь объявился на посту - в камуфляжном комбезе и высоких ботинках, в каске на пластмассовом подшлемнике, с "кольтом-коммандо" наперевес. Почти той же самой походочкой он бродил по прежнему немудрящему маршруту во влажном сумраке. Все в порядке. Ручаться можно, отряд не заметил потери бойца...
Мазур перевел дух. Теперь можно с уверенностью сказать, что их не поджидает засада, что не полыхнут в лицо прожектора, не лязгнут затворы... Мнимый часовой бродил себе, как кот ученый по златой цепи, а они со Страшилой, не мешкая, кинулись под выпуклое брюхо самолета, к багажному люку, который после двухнедельных тренировок на макете в натуральную величину могли бы нащупать и открыть с завязанными глазами.
Все их дальнейшие действия измерялись в секундах. Миг - и Мазур, кошкой взлетев на плечи напарника, нажал ручку и распахнул люк. Миг - и он внутри, в грузовом отсеке. Миг - и он, схватив за кисть подпрыгнувшего Страшилу, одним рывком втащил его к себе.
Они бесшумно поднялись по узкой крутой лесенке и оказались в салоне обширном, во всю длину самолета. Постояли, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Все вокруг приняло четкие очертания. Приборов и пультов здесь было превеликое множество, глаза разбегались. Однако благодаря тем же двум неделям тренировок на макете и тысячекратно повторенным наставлениям инструктора они совершенно точно знали, за чем пришли. Понятия не имели, для чего конкретно предназначены все эти штуки - но от них этого и не требовалось.
Не прошло и минуты, как Мазур увидел цель их нелегкого и экзотического путешествия - три пульта по правому борту, усыпанные чертовой уймой тумблеров, лампочек, переключателей и кнопок. Три выпуклых экрана в виде вертикальных прямоугольников - они самые, никакой ошибки...