Страница 2 из 5
Глава вторая
Красные ленты, белые ленты...
Фирма "Клейнод" располагалась в тихом дворике, в небольшом двухэтажном особнячке, построенном сразу после войны блудливыми, но мастеровитыми рученьками немецких военнопленных. Данил сам в свое время выбрал этот домик - разумеется, с точки зрения шефа службы безопасности. С одной стороны - исправно функционирующий детский сад, с другой - высоченная глухая стена какого-то склада, с третьей и четвертой - обширный пустырь, где пока что не намечалось никакого строительства. Очень трудно было бы, оставаясь незамеченным, вести наблюдение за особнячком либо нацеливать на него какие-нибудь громоздкие приборы из тех, что применяются любителями подслушивать и подсматривать. И посторонняя машина, и посторонний человек сразу привлекут к себе внимание, ближайшие пятиэтажки метрах в пятистах ну, а родителей, направляющихся в детсад, предельно легко отличить от топтунов. Вот и теперь, едва он свернул на единственную асфальтированную дорожку, ведущую к особнячку, "Тойота" остановилась - прямо-таки растерянно. Ухмыльнувшись про себя, Данил подрулил к крыльцу. В небольшом вестибюле Паша в компании с пожилым охранником смотрел телевизор (в здешних патриархальных палестинах не было нужды пугать входящих откормленными быками в камуфляже, свободно обходились пенсионером, обученным, правда, обращению с кое-какими дозволенными здешними законами средствами самообороны). На экране маячили старые знакомые - крикливые "возняки" с флагами и плакатами, деликатно вытесняемые милицией с площади. Вопли, визги, слюни, суетятся телеоператоры, пытаются гордо реять когда-то осенявшие полицаев флаги... - Ну, как там? - поинтересовался Данил. - Тихо сегодня что-то,- сказал Паша.- Ни вывертов, ни обиженных дамочек с мужскими причиндалами в штанах... Данил громко хмыкнул, сообразив, о чем речь: пару месяцев назад неутомимый Чемерет продемонстрировал по ОРТ самые что ни на есть документальные кадры, наглядно повествующие, как "президентские опричники" волокут в милицейскую машину хрупкую длинноволосую девушку, безжалостно заломив ей за спину белы рученьки. Шум поднялся до небес, но вскоре выяснилось, что изобиженная девушка была вовсе не девушкой, а длинноволосым японцем, увлеченно кидавшим увесистые каменюги в парней из "Ястреба" (а такого поведения, как известно, ни одна полиция мира демонстрантам не прощает и старается насовать в ответ по сусалам). Увы, Чемерет прекрасно усвоил старую сентенцию насчет огня, не имеющего ничего общего с дымом... - Ладно, пошли,- сказал Данил, шагая к лестнице. Паша догнал его и негромко сказал: - Довнар здесь. - Тоже неплохо. Приемничек мой импортный доставай-ка... Большой японский транзистор, извлеченный Пашей из дорожной сумки, лишь внешне выглядел мирным агрегатом, предназначенным якобы для безмятежного слушанья музыки или последних известий. На деле же от него остался лишь корпус, а замененные полностью потроха состояли из нескольких хитрых приборов, порой в работе Данила просто-таки незаменимых. Стоила эта начинка не менее иной новенькой иномарки, но затраты оправдывала с лихвой... Бородатый капитан Ежи Довнар, скучавший в компании бутылки с минералкой, хотел поприветствовать Данила со всей приязнью, но тот поднял руки: - Посиди пока, кэп, профилактику сделаем... И привычно стал нажимать кнопки. Стояла покойная тишина, в здании кроме них и вахтера, да еще Веры, не было ни души - Данил по телефону попросил директора объявить выходной в связи с известными печальными событиями. В основе сего решения, понятно, лежали не эмоции, а простой расчет. Не хотелось, чтобы под ногами в первый же день работы путались посторонние, сиречь персонал "Клейнода". Что ж, прав оказался, неизвестно еще, как будет протекать теплая дружественная беседа с Верочкой, так что лишние глаза и уши ни к чему... Минут через десять он убедился, что в комнате нет ни одной из тех крохотных штучек, с помощью коих иные тешат свое отнюдь не праздное любопытство. Чтобы и дальше сохранить статус-кво (мало ли какую гадость могли направить на окна издали), включил надежную глушилку и поставил мнимый транзистор на подоконник. Только теперь, выполнив все необходимые формальности, подошел и крепко тряхнул Довнару руку: - Ну, здорово, кэп. Как Варшава? - Скука,- кратко проинформировал Довнар.- Я так понимаю, судя по твоим манипуляциям, у нас опять веселуха с половецкими плясками? - Телепат ты мой водоплавающий...- фыркнул Данил, достал загадочную монету и вручил старому другу: - Напряги-ка пресловутое нумизматическое чутье и определи мне этот гривенник...- Повернулся к Паше: - Веру ты куда определил? - Сидит в комнате отдыха. Странное у нее состояньице, знаешь ли,- не вполне укладывается в однозначное понятие "убитая горем вдова"... - Ага, и ты заметил, сокол? - осклабился Данил.- Вот что, первым делом дай знать "кротам", что я у них в скором времени буду, а потом покопайся в аптечке и выпои Верочке в стакане воды, подсунутом заботливой рукой... так, что-нибудь не особенно сильное, но малость подавляющее и снимающее тормоза... На твое усмотрение. - Понял,- кратко ответствовал Паша и достал аптечку, где в самых обычных пузырьках и стеклянных трубочках хранились не самые обычные снадобья, ничуть не соответствовавшие надписям. - Нет, с "кротами" свяжись сначала...- решительно сказал Данил. Налил себе минералки - горло, оказывается, успело пересохнуть - и нетерпеливо уставился на изучавшего монету Довнара. Капитан Ежи Довнар, младше Данила десятью годами, был в некотором роде личностью исторической. Был он прапраправнуком поляка, сосланного в Шантарск за какое-то из многочисленных восстаний (поляков отчего-то некогда принято было ссылать главным образом в Шантарскую губернию, где они из-за хронической нехватки грамотных великороссов частенько выходили в чиновники, а один сто тридцать лет назад даже положил в оной губернии начало пивоварению, основав первый в Восточной Сибири пивной завод). Дедушка и отец Довнара (до тридцати одного года значившиеся во всех документах не Ежи, а Георгием) стали речниками, а Жора, пренебрегая пресной водой, поступил в питерскую (тогда еще, пардон, ленинградскую) Дзержинку и к своему тридцать первому году был уже капитаном второго ранга, имея под командой эсминец с классическим имечком "Стерегущий". Блестящую карьеру кавторанга, весельчака, бабника и стойкого консерватора сломал ГКЧП, представления о том не имея. Роковое кое для кого восемнадцатое августа девяносто первого года застало эсминец на рейде знаменитого черноморского города, не самого большого, но и не самого маленького, куда Довнар пришел, эскортируя явившийся с дружественным визитом учебный парусник военного флота одной латиноамериканской страны. В тогдашней трехдневной неразберихе военно-морское ведомство как-то забыло о "Стерегущем", приказов ему никто никаких не посылал, а потому кавторанг действовал самостоятельно, опираясь исключительно на официальные сообщения московского радио и позицию министра обороны. В девять часов утра Довнар собрал на баке команду, произнес краткую, но образную речь, велел на всякий случай расчехлить орудия, просемафорить флажками латиноамериканцам, что они обязаны соблюдать нейтралитет,- а в десять минут десятого к берегу уже пошли журавлиным клином мотоботы с десантом. Через четверть часа вооруженные автоматами морячки Довнара, разбившись на мелкие группы, заняли в городе все, что с военной точки зрения следовало занять. В чем их горячо поддержали сотни полторы пенсионеров-ветеранов с красными бантами, а также вдрызг пьяный боцман с "латиноса", загостившийся на берегу еще с вечера (в латиноамериканских странах военные перевороты - дело житейское, прямо-таки будничное, и боцман охотно примкнул к ветеранам, целые сутки искренне принимавшим его за испанского коммуниста). Городские власти с превеликой охотой отстранились от руководства, а городские демократы, числом четверо, ушли в подполье и сопротивления силам реакции не оказывали (поначалу они, правда, строили феерические планы потопления реакционного эсминца либо взятия его на абордаж, но потом как-то успокоились). Три дня молодой кавторанг был полновластным хозяином курортной жемчужины, которая, в общем, жила все это время прежней беззаботной жизнью, а визгом моды для отдыхающих стало - пойти на набережную и сняться на фоне эсминца. Увы, Бонапарта из Довнара не вышло ввиду известного финала всей затеи. Был, правда, шанс не только сохранить погоны, но и заполучить очередную звездочку - стоило лишь, честно глядя в глаза комиссии, заявить, что город был взят на шпагу как раз под флагом демократии, для защиты его от путчистов (благо противоречащих тому бумажек не было). Иные жуки так и поступили, взлетев в генералы из майоров, но потомок шляхтичей не стал каяться и вилять, а потому вылетел с флота, что твоя торпеда. Вернувшись в родной Шантарск, он долго мыкался с клеймом "пособника гэкачепистов", пока не попал к хозяину "Интеркрайта", стоявшему выше таких пошлостей... По мнению некоторых, Довнар после пережитого самую чуточку поехал рассудком (что, впрочем, ничуть не казалось удивительным Данилу Черскому, помнившему свои собственные мыканья - и после прихода Горбачева, и после октября девяносто третьего). Заявив, что уходит во внутреннюю эмиграцию, Довнар полонизировал имечко, выбил новый паспорт (не без помощи главы "Интеркрайта", любившего в людях безобидные странности, если они не мешали делу), стал ходить на мессы в возвращенный католической общине костел дореволюционной постройки. Потом, как это сплошь и рядом случается, романтика столкнулась с реальностью и под безжалостным влиянием последней увяла. Выехав пару раз в Польшу и присмотревшись к исторической родине, Довнар после сибирских просторов нашел ее тесноватой и скучноватой, переселяться туда категорически передумал, и пресловутая внутренняя эмиграция постепенно сошла па нет, ограничившись демонстративным напоминанием о корнях, да и то не часто. А в общем и целом мужик был лихой и рисковый, что в свое время блестяще продемонстрировал, когда кипели явные и тайные баталии вокруг клада Чингисхана... - Ну? - не выдержал Данил. - Тебе ее продать нужно или купить предлагают? - Просто определи, что это за денежка. - Да что тут определять,- скучным голосом сказал Довнар, вертя монету с нескрываемым пренебрежением.-Великое княжество Рутенское, точнее, уже Жечь Посполитая. Так называемый орт, или четверть талера. Сигизмунд Третий, предположительно тысяча шестьсот двадцать третий, судя по знаку,- видишь, вот тут стрела с двумя звездочками? - чеканена в Вильно подскарбием Яном Гевелло. У каждой мастерской был свой знак. Низкопробное серебро. - Редкая? - Ни в малейшей степени,- авторитетно заявил Довнар.- Ежели в идеальном состоянии, понимающий человек за нее выложит самое большее пятнадцать баксов. Пентюху, конечно, можно впарить и гораздо дороже, но я о понимающих... Вот эта, твоя, в таком вот убогом состоянии, тянет не более чем на пятерку. Баксов. Сгодится для начинающего, у которого пока что нет лучших экземпляров. - Уверен? - спросил Данил.- Бывают ведь дорогущие разновидности, ты сам рассказывал, что австро-венгерская крона которого-то года стоит в десять раз дороже всех прочих... - Так то крона,- сказал Довнар.- А у сигизмундовских ортов не было никаких дорогущих разновидностей. Авторитетно тебе говорю, пятерка баксов, утеха для начинающего. И то по шантарским ценам, в Рутении даже дешевле... - Понятно, что ничего не понятно...- задумчиво сказал Данил. Во всем, что касалось монет, Довнару следовало верить безоговорочно. Если дешевка, значит - дешевка. Тогда? Нарочно оставленный Климовым некий ключ или попросту безделушка, чисто случайно оказавшаяся в кармане по самым что ни на есть бытовым причинам? Несмотря на все происшедшее с момента выхода из самолета, нет стопроцентной уверенности, что Климова убрали. В жизни возможны самые невероятные совпадения. И недооценить опасность - чревато, и всполошиться раньше времени - не есть верно... Забрав со стола монету, Данил задумчиво поскреб ее ногтем, сунул в нагрудный карман. - Похоже, придется мне сдать билет и остаться, а? - спросил Довнар почти безмятежно. - Сдать билет тебе придется, факт,- все так же задумчиво протянул Данил, не поднимая головы.- А вот оставаться не следует. - Да? - Жора, хватит,- поморщился Данил.- Прекрасно знаю, кэп, как вы любите позвенеть шпагой и нанизать на оную полдюжины супостатов... Согласен, порой это у тебя неплохо получается. Но сейчас не тот случай. - Серега был нормальным мужиком. Нельзя таких мужиков мочить безнаказанно. А у тебя не так уж много верного народа. - Вовсе даже мало,- согласился Данил.- Но тут и начинаются бардзо принципиальные нюансы. Во-первых, я пока что не уверен на все сто, что Климова убрали. Что бы ни писали авторы бестселлеров, в наших играх людей просто так не убирают, должны быть серьезнейшие основания. А я пока что не вижу никакой предыстории. Я не верю, что Серега мог, гуляючи на воле, развинтиться и разболтаться, и ты не веришь, и Паша не верит... Это лирика. А мы все же- представители точной науки... Далее. Во-вторых, если это все же не случайная пьяная смерть, а грамотное устранение, ты мне тем более бесполезен. И не нужно обиженно фыркать. Ты, Жора, морской офицер со специфическим опытом, а сие для данного случаю бесполезно. Мне не нужны боевики... пока что. Мне нужны профессионалы тайной войны. Ты таковым не являешься. Будут обиды и гордые позы? - Нет, сукин ты кот,- после короткого молчания сказал Довнар с грустной покорностью судьбе. - Вот за это я тебя и ценю,- ухмыльнулся Данил.- Нет в тебе капризности... Жора, ты мне все же понадобишься, и немедленно. Без дураков. Тело мы сегодня же отправим в Москву, к Тогоеву, поскольку это наш единственный шанс. Если какая-то химия все же применялась, Тогоев ее найдет, он специалист от Бога. Не всем доступна хитрая химия, быстро исчезающая из организма покойного. Далее. У нас есть еще одна соломинка. Здешние эксперты ограничились тем, что констатировали "воду в легких". Абстрактную воду. Меж тем спецам вроде Тогоева нетрудно будет отличить хлорированную водопроводную воду от воды из озерца. - Думаешь?.. - Говорю же, это одна из двух соломинок,- сказал Данил.- Если это все же было устранение, гораздо проще, приведя человека в состояние полной отключки, сначала утопить его в ванной, а уж потом отвезти тело к озеру, куда быстренько и спустить, не рискуя, что одержимая бессонницей бабуля успеет встревожиться. Топить бесчувственного в озере, на месте - значит потратить гораздо больше времени, да и риск несравним... В общем, я тебе не пустячки поручаю. Да, и еще одно поручение будет... Минут через пять, когда все обговорили до мельчайших деталей, он вышел из комнаты. С подоконника встал Паша, кивнул: - Полная икебана. Дама выпила "заряженной" водички, часок подремлет, а потом еще долго будет пребывать в нужном психологическом состоянии... Что дальше? - Сиди здесь,- сказал Данил.- Проконтролируй Багловского, пусть попроворнее крутится. Через часок я, наверное, вернусь от "кротов" и поработаю с Верочкой... Что мнешься? Паша покрутил головой, оглядев пустой коридор, понизил голос до конспиративного шепота: - Данил Петрович, они нас моментально приняли в аэропорту. Значит, прекрасно знали, кого следует принять? Данил столь же тихонько фыркнул: - Угу. Как выразился Честертон, по другому, правда, поводу, это и есть самая темная сторона дела... Ладно, мне пора. Вернувшись в комнату, подхватил транзистор, сунул его в пластиковую сумочку и направился к выходу. Сев за руль осиротевшей белой "четверки" (снабженной, между своими говоря, мотором гораздо лучше "жигулевского"), нажал нужную кнопку. Без особого удивления наблюдал, как ярко-зеленая линия в нужном окошечке сломалась острым зигзагом, да так и осталась в этом положении. Что ж, следовало ожидать... Где-то в недрах климовской машины был установлен "маячок", беспрестанно посылавший сигнал,- чтобы те, кто его установил, в любую минуту могли узнать, где машина находится. При нужде "маячок" нетрудно найти и выковырять, но пока что такой нужды нет... Гораздо важнее, что одежда самого Данила пока что "чистая", ни единый вражина пока что не присобачил в толчее, якобы нечаянно задев, какую-нибудь микроштучку, выполнявшую те же функции "маячка". Он включил мотор и неторопливо поехал от особнячка. Нигде не видно было ни "Тойоты", ни "девятки" - что, оставили в покое? Держи карман шире... Держась на приличном расстоянии, следом двинулся красный "Фольксваген" не самой последней модели. "Пожалуй что, не держава",- подумал Данил. Ни одна серьезная государственная спецслужба не пустит в "наружку" ярко-красную машину. Разве что государственная спецслужба решит прикинуться клубом дилетантов... стоп, стоп. При куцем объеме информации не стоит пока что громоздить в кучу всевозможные "если", "быть может" и "разве что". Вскользь глянув в зеркальце на "Фолькс" (в злокозненности намерения коего уже не осталось никаких сомнений), он нудным голосом замурлыкал под нос: Любо, братцы, любо, Любо, братцы, жить... Согласилась энта Люба Эскадрон наш обслужить... "Фольксваген" старательно повторял все маневры Данила, хотя тот ехал уже не столь бездарно, как из прокуратуры, но все равно старательно изображал робкого новичка, едва-едва набравшегося смелости расстаться с буквой "У" на стекле, но не обретшего от этого ни мастерства, ни опыта. Минут десять колесил в районе Академии наук, чтобы преследователи окончательно привыкли к его бездарно-черепашьему стилю вождения, расслабились и заскучали. За это время успел прокрутить в уме во всех деталях, как будет отрываться и где. Потом пришлось постоять на перекрестке, уже не по своей вине - дорогу загородили два грузовика и автоподъемник, долго маневрировавшие под надзором гаишников, чтобы втиснуться на узкую, заставленную машинами улочку имени поэта Колыса. Грузовики были нагружены наглядной агитацией, огромными, натянутыми на рамы полотнищами, в совокупности, определил Данил с ходу, составлявшие герб Рутенской Советской Социалистической Республики, сиречь нынешний герб Рутении. Словно в союзе нерушимом республик свободных в старые времена, столица активно прихорашивалась по команде сверху. В преддверии грядущего праздника. Батька Лукашевич в свое время, глазом не моргнув, отменил установленный прежней "владой" День независимости и в ранг государственного праздника номер один возвел дату провозглашения Рутении советской и социалистической. Через несколько дней этому эпохальному событию исполнялось круглых восемьдесят годочков, что должно было быть отпраздновано с помпой, фейерверками, военным парадом и публичной речью Батьки на площади Победы. Наконец перекресток опустел, уехали гаишники, и притомившаяся лавина машин рванула вперед. Все еще держась в крайнем правом ряду, Данил вырулил на широченный проспект - бывший Ленина, а ныне рутенского первопечатника Филиппиуса Скажины (у Батьки как-то не дошли руки переименовать его еще раз). Быстрым взглядом во все три зеркальца оценил обстановку. Собрался. Поехали... Перегазовка, рычаг на четвертую, педаль газа притоплена до пола... Ревя мотором, машина наискось рванула на встречную полосу, под визг тормозов выполнила классический "полицейский разворот", кренясь, ушла по дуге в боковую улицу, рванула под светофор за миг до того, как погас зеленый, снова визг покрышек, поворот налево, направо, лихой рывок по коротенькой улочке одностороннего движения навстречу этому самому движению, квадратные глаза водителя белой "Волги", визг шин, вираж, боковая улочка... Данил ехал в крайнем левом ряду, уже прекратив все киношные маневры, ведя машину, как и следовало водителю с его опытом. Красный "Фольксваген" безнадежно отстал еще на проспекте, отсеченный встречным потоком. Данил самокритично подумал, что особенных поводов для гордости у него нет: маневр был исполнен не самый замысловатый, в безвозвратно ушедшие годы в гараже особого назначения телохранителей Брежнева учили и не тому... Теперь он совершенно точно знал, что хвоста за ним нет. Уже скрупулезно соблюдая все правила, заехал на тихую улочку, припарковал машину, запер и не спеша двинулся в сторону станции метро. Спустившись под землю, пропустил один поезд, прогуливаясь точно посередине платформы так, чтобы со стороны до последнего момента было не определить, в каком направлении он собрался ехать. Сел во второй поезд. В полупустом вагоне вяло и явно долгонько кипела ссора примерно с полудюжиной участников: сторонники и противники Батьки поливали друг друга словесами, не особенно заботясь о логике и доказательности. Одни зловеще предрекали Батьке скорую политическую смерть и прозябание почему-то в роли заведующего химчисткой, другие, естественно, заверяли, что Батька и на сей раз размажет оппонентов по грязной стенке. Данил, понятно, не встревавший в диспут, склонялся скорее по второму. Дело даже не в том, что Батька каждое утро пробегает рысцой семнадцать километров и рубится в хоккей в любое время года, что на лезвиях, что на роликах, а в том, что народ, высокопарно говоря, его поддерживает. Как ни кипели "возняки" разумом возмущенным, как ни пыжились, на их шумные манифестации в двухмиллионной столице ни разу не удавалось собрать больше тысчонки-другой хамья... Проехав нужную станцию, он поднялся на поверхность, сходил к киоску за газетами, вернулся в метро, переместился на одну остановку назад. Теперь мог ручаться, что за ним нет и пешего хвоста. Плевать, что его неожиданный всплеск активности в момент оценят по достоинству, быстро просекут, что он собрался на какую-то потаенную встречу,- в конце концов, он и не выдавал себя за мирного энтомолога, прибывшего в этот город на ежегодный съезд коллег по профессии. Безобидных энтомологов в первый миг их сошествия с трапа самолета не обкладывают усиленным наблюдением, пешим и моторизованным. "Комитет по встрече" должен знать о них с Пашей достаточно... Если Климова все же устранили, то безусловно не держава. Государство в такие игры если и играет, то по вовсе уж суперсерьезным поводам. Следовательно, ответ шарады - конкуренты. Их у "Интеркрайта" хватает - и каждый второй, не считая каждого первого, по милому совковому обыкновению частенько решает проблемы совершенно нецивилизованно. Это - с одной стороны. С другой же... посвященные люди знают, что расейский бизнес за последние годы все же несколько цивилизовался. Особенно - крупный. Пожалуй что, безвозвратно канули в Лету времена, когда по Шантарску и иным немаленьким городам средь бела дня носились машины, набитые упоенно палившими друг в друга индивидуумами, когда, как это было в истории с кладом Чингисхана, шли в ход БТР и боевые вертолеты. Слишком многое сейчас предпочитают решать за столом переговоров, предваряя возможные перестрелки и прочие силовые акции чинной беседой людей в галстуках. Беспредела хватает, понятно, однако происшедшее как-то не смахивает на классический беспредел... Он подошел к длинному бордовому дому сталинской постройки, поднялся на третий этаж, пару секунд простоял, прислушиваясь к тишине за дверью. Нажал кнопку звонка условленным образом - длинный, два коротких... С внешней стороны не было никаких следов глазка - но это еще не означало, что его не существовало вовсе. Крохотная видеокамера замаскирована идеально, и сейчас Данил красуется на небольшом экранчике в полный рост... Дверь открыла бабуля шестидесяти трех лет, прямо-таки по-американски подтянутая и моложавая, с добрым лицом старой учительницы, всю сознательную жизнь упоенно сеявшей разумное, доброе и вечное (очки в тонкой золотой оправе на это сходство как нельзя лучше работали). Вот только бабуля эта, свет Митрадора Семеновна, к благородному учительскому племени отношения не имела ни малейшего... Закрыв за собой дверь, Данил, как привык в Шантарске, шутливо бросил: - Здравия желаю, товарищ старший прапорщик. А бабуля, как обычно в том же Шантарске, ответила вполне серьезно, сухо-значительным тоном службистки: - Здравия желаю, товарищ майор. Бессменная секретарша и в чем-то правая рука Данила, бабуля Митрадора Семеновна, едва закончив в пятьдесят втором десятилетку, решила продолжать трудовую династию по линии папаши - и по его протекции оказалась на боевом посту в одном из женских лагерей необозримого Шантар-лага. Впоследствии, после приснопамятной оттепели-слякоти, лагерей в Шантарской губернии изрядно поубавилось, но осталось еще достаточно, чтобы Семеновна вертухайствовала до пенсии, на каковую была отправлена старшим прапорщиком с полным набором юбилейных и выслужных медалей и неведомо за какие заслуги пожалованной Красной Звездой. Если уж говорить о личных потаенных эмоциях, то в этом плане Данил ее ненавидел и с превеликой охотой задавил бы старую лесбиянку собственными руками. Но эмоциям он как раз и не имел права поддаваться. Что касаемо работы, прошедшая суровую школу бабуля была незаменимейшим кадром со вколоченной намертво привычкой исполнять приказы от сих и до сих, держать язык за зубами и не удивляться абсолютно никаким поручениям. Данил никак не мог забыть, как однажды шутки ради сообщил, что намерен оборудовать в подвале главного офиса "Интеркрайта" личную тюремную камеру для "активного следствия",- и едва успел остановить бабулю, когда она как ни в чем не бывало собралась уж просматривать личные дела персонала, чтобы подобрать подходящих, надежных кандидатов в пытошники... При всем при этом она вовсе не была ни монстром, ни садисткой. Попросту свято верила, что живет, думает и действует единственно правильным образом, что по-другому просто нельзя в наше время и с нынешним народом, чем ужасно напоминала Данилу и Ленина, и Егорку Гайдара, и подобных им спасителей страждущего человечества... Расцвела наша бабуля, полное впечатление, даже где-то и похорошела. Виной тому, конечно, не послушная шлюха Наденька, прихваченная сюда Митрадорой из Шантарска, а, надо полагать, благостная для людей определенных убеждений атмосфера города Менска. И флаги развеваются прежние, и прочей совдеповской символики хватает, и Великий Октябрь здесь все еще празднуют, пусть без особой помпы... Из кухни выглянула Наденька, существо смазливое и довольно тупое впрочем, не настолько, чтобы не врубаться в понятие "двойная игра". С самого начала она за хорошую денежку прилежно постукивала Данилу на пожилую сожительницу - ибо, как сказал бы товарищ Сталин, нет Бога, кроме Контроля, и перепроверка- пророк его... Данил дружелюбно осклабился шлюшке - вообще, легенда идеальная, живут себе пенсионерка с племянницей, с соседками на лавочке судачат... Прошел в аскетически обставленную комнату - где, конечно же, красовался памятный Данилу по кабинету Митрадоры в "Интекрайте" портрет Сталина, уверенно свернул в смежную, нажал выключатель на стене, который был вовсе не выключателем. В стене, оклеенной узорчатыми обоями приятного для глаз цвета, распахнулась дверь. Данил прошел в другую квартиру, чьи окна и подъезд выходили на противоположную сторону дома, в тихий дворик. Пробить дверь меж квартирами, не привлекая ничьего внимания, было нетрудно - гораздо труднее в свое время оказалось найти подходящий дом и провести ювелирно отточенную операцию, после которой хозяин этой, второй квартиры так и остался в убеждении, что это он сам решил ее продать милому, интеллигентному человеку, вернувшемуся на историческую родину... Милый, интеллигентный человек Володя Валахов, как и полагалось человеку с таким обликом и легендой, восседал за компьютером. Не вставая, лишь повернув голову, доложил: - Я как раз ввожу последние поступления... - Валяй, валяй, рисуй... Моцарт,-ухмыльнулся Данил, сел в мягкое кресло и покойно расслабился, убрав и сутулость, и выражение лица, свойственное провинциальному юридическому крючку. Здесь он мог побыть самим собой, а столь приятные минутки, такое впечатление, станут в этом городе редкостью... - Ну, здорово, Капитан,- сказал он второму, лысоватому, с обликом замотанной жизнью канцелярской крысы.- Испытываешь трепет при виде нежданного явления начальства? - А как же,- в тон ему ответил Лемке.- Вам как, фельдмаршал,- шашки в положении "подвысь" или сразу сауну с блядями? - Первое - неосуществимо за отсутствием реквизита, второе для нас, стариков, как бы уже и не нужно... Несмотря на фамилию, Лемке (он же Капитан, он же Крокодил, он же Наша Рэмба) был чистокровным русаком, подобно лермонтовскому доктору Вернеру. И, что важнее, единственным кадром интеркрайтовской службы безопасности, который побывал с Данилом в деле в той, прошлой жизни, когда Данил, уйдя из "девятки", но еще не уйдя из конторы, оказался южнее речки Пяндж. Дело это затянулось на два месяца. Была такая, оставшаяся совершенно не известной посторонним история, когда некий полковник из ограниченного контингента, не удовлетворясь мелкими бытовыми сделками по продаже местным горючки и бушлатов, захотел разбогатеть резко. И знал, сколько обещали обосновавшиеся в Пакистане белозубые англосаксонские ребята за новейший вертолет огневой поддержки, буде его доставят целехоньким. Из-за златолюбия полковника серьезные конторы по обе стороны границы надолго увязли в сложной и кровавой игре, втянувшей в свою орбиту массу разнообразного народа, в одних высоких кабинетах стучали кулаками по столу и требовали не жалеть ни зелененьких, ни людей, в других, столь же яростно обрабатывая столы верхними конечностями, вперемежку с матом обещали Золотые Звезды тем, кто сумеет вернуть вертушку или хотя бы уничтожить ее дотла, не выпустив в Пакистан. Вертолет, так и не упорхнувший за кордон, сгорел дочиста в одном живописном ущелье, но Данил с Капитаном вместо обещанных Золотых Звездочек получили эмалевые красные - размером побольше, но рангом пониже. И вышло так не оттого, что высокое руководство не держало слово, а из-за живого характера Капитана - Лемке не стал тащить назад взятого с поличным корыстолюбивого полкана, поступив с ним довольно скверно, так что подыхал полкан долго и беспокойно. А он, сволочь этакая, был племянником бардзо Большого Дяди, кто-то из группы оказался стукачом, Данил с Лемке и красных эмалевых звезд не получили бы, но командующий, мужик правильный, встал в амбицию, отмазал, сделал все, что мог... Правда, немного погодя, едва подвернулся случай, Лемке вылетел в отставкуБольшой Дядя был злопамятен, Данила он, будучи армейцем, достать не смог, а на Капитане отыгрался. И когда Большой Дядя проворовался настолько, что вынужден был застрелиться из двух пистолетов сразу, четырьмя пулями, Лемке в армию уже не вернулся, прибившись к "Интеркрайту". Это и была настоящая Данилова резидентура, угнездившаяся на безопасном отдалении от "Клейнода", понятия о ней не имевшего,- девять человек, аналитики Валахова и боевики Лемке, группа, составленная так, чтобы при нужде действовать кто мозгами, кто дубьем... - Прошу, шеф,- сказал Валахов, освободив Данилу кресло перед компьютером и поставив для себя рядом второе.- Если отобразить графически, получается такая вот картина... Он коснулся клавиш. На экране возникла широкая, направленная острием вниз красная стрела, точнее, ее незамкнутый контур, очерченный жирной линией, внутри у нее имелась стрелочка поуже, зеленая, были еще стрелочки, ведущие от основания стрелы к кругам и квадратикам. Данил так и не выучился обращаться с компьютером - не было времени в последние годы - и потому к тем, кто умел, относился с капелькой суеверного уважения. Другое дело, что подобные схемы были ему прекрасно знакомы: "звездная" разработка, анализ системный и анализ по слоям, фрактальный поиск... - Вот это,- пояснил Володя, подведя стрелочку курсора к алому контуру широкой стрелы,- в символической форме отображает наезд через СМИ на президента Лукашевича. В отличие от кампании прошлых лет, нынешняя отличается одной любопытнейшей особенностью - уже третий месяц президента целеустремленно и безостановочно обвиняют в тайном заключении некоего ядерного соглашения с Россией. Формулируется все достаточно туманно, чтобы не было поводов вытащить "возняков" в суд. По сравнению с прошлыми наездами, у них появились толковые юристы, заранее просчитывающие возможные последствия... - Это-то мне известно,- сказал Данил.- Читал краем глаза. Я пока что не ухватил характера этого пресловутого соглашения: российские ядерные боеголовки на рутенской земле или коварно завезенные радиоактивные отходы? - А это не только вам непонятно,- ухмыльнулся Володя.- Это всем пока что непонятно. Они ж, сволочи, избегают конкретики - вроде бы и боеголовки, но не исключено, что и отходы... Версии и гипотезы очень грамотно сменяют друг друга так, чтобы читатель и слушатель оставались в тягостном недоумении, но меж тем не сомневались: что-то такое тут есть... Многие тут после Чернобыля очень болезненно относятся к любым упоминаниям о радиации, чему-то ядерному - здесь же тоже в свое время накрыло осадками несколько районов, сами знаете... - Знаю. Пропаганда имеет успех? - Некоторый. Определенный. Я повторяю, они очень грамотно уходят от конкретных географических точек и конкретизации "ядерной напасти". Кое-кто верит, кое-кто нервничает, Батька несколько раз выступал с опровержениями, но атаки продолжаются... И, внимание! - он указал на зеленую стрелочку.- С некоторых пор, точнее говоря, восемнадцать дней подряд, создатели "ядерной версии" начинают потихоньку приплетать к "направлению главного удара" фирму "Клейнод", а равно и ее дочернее предприятие "РутА"... В описательности это выглядит так: сначала их упомянули в числе "подозрительных оршанских контор", не исключено, служащих прикрытием для какой-то злокозненной деятельности против республики. Потом частота упоминаний росла и росла - с той же туманной виртуозностью, без всякой конкретики. Еще позже нашлась рожа, печатно возгласившая: стоило бы проверить, что возят за рубеж и из-за рубежа грузовики "Руты", с дозиметром вокруг них побродить, в кузовах пошарить... Четыре дня назад с десяток народофронтовцев явились... - Климов мне сообщал,- кивнул Данил.- Явились в "Руту" с парой дозиметров и потребовали общественной проверки. Дали им поиграться вдосыт с приборами... Ушли разочарованные. - Вот именно. Но печатные нападки тем не менее продолжаются. Мало того"Клейнод" и "РутА" упоминаются в проплаченных "возняками" -точнее, за "возняков" - западноевропейских публикациях. Вот здесь у меня ксероксы статей с отмеченными упоминаниями, это - западноевропейские газетки, переводы подколоты... Начинайте с этих... Данил бегло, но внимательно перелистал ворох бумаг. Влад был прав несомненный наезд, оформленный с тем туманным иезуитством, что никак не позволяет притянуть к суду хоть бы одно блудливое перо. Отточенно-уклончивые формулировки, ни единого конкретного утверждения, но это как раз тот случай, когда количество незаметно переходит в качество, вбивая читателю в подсознание некие гипотезы уже в качестве истины... "Ничего не понимаю",-подумал он чуточку растерянно. Чего-чего, а "ядерного следа" за "Интеркрайтом" никогда не тянулось. Ничего даже отдаленно похожего. И тем не менее сработана клевета чертовски профессионально, нехилыми умельцами, которые потратили немало времени и денег, случайно такие вещи на свет не появляются. Но зачем? Помимо всего прочего, "Клейнод", как и его папа "Интеркрайт", точнее, их хозяева и сотрудники, никогда и нигде не светились в качестве "симпатиков" президента Лукашевича. И не перебегали дорогу его противникам. Чуть ли не демонстративно стояли в стороне и от здешних политических баталий, и от того бизнеса, что как-то с этими баталиями связан. Отчего же вдруг угодили на прицел к "вознякам"? Шар-рада... Он еще раз перечитал вырезки, уже внимательнее. Ну да, все правильно страшилка раскручивается умело и целеустремленно, как в фильме ужасов: сначала загадочные звуки и шорохи, потом мелькание непонятных теней, потом в кадр попадает когтистая, явно нечеловеческая лапа, и наконец монстр, явив себя во всем безобразии, атакует полуголую грудастую блондинку... Но мы-то, мать вашу, вам не блондинка! Мало того, мы, в отличие от дурехи-блондинки, даже не шастали по заброшенным "нехорошим домам" и вурдалачьим лесам, мы тихо занимались своим делом, никого не трогали, никому не перебегали дорогу... Тогда почему? - Спасибо,- сказал Данил.- Неплохо поработал. Что "Клейнод"? - Начинают немножко нервничать, что вполне естественно. Тышецкий пишет подробную докладную, просит либо принять должные меры, либо разрешить им самим организовать толковую и убедительную контрпропагандистскую кампанию. Оксана Башикташ по его просьбе делает наметки... - Интересно, с чего они взяли, что толковые и убедительные объяснения убедят этих?-Данил похлопал ладонью по стопке ксерокопий. - И все равно, следует отреагировать... - Безусловно следует,- кивнул Данил.- Подождите, я кое-что обдумаю, прокачаю, тогда и решим... Я вижу, нападки носят, можно так выразиться, абстрактный характер? Конкретные фамилии ни разу не упоминались? Или я проглядел? - Ни разу. Я же говорю, юристы у них пошли толковые... Как и вообще консультанты. - Согласен,- проворчал Данил.- Правда, возникает очень интересный вопрос: отчего это толковые - и, мы-то с вами знаем, хорошо оплачиваемые - вдруг ни с того ни с сего прицепились к серой, незаметной, невеликой фирмочке, обвиняя ее в том, к чему она решительно непричастна? Вот этот вопрос как раз из категории гамлетовских... Ладно, продолжайте работать.- Он встал.А вы меня проводите до остановки, Лемке...