Страница 4 из 8
...Накаркал, как выяснилось через четверть часа. Почти до самого конца они ехали без происшествий, но на проспекте Мира дорогу перегородила огромная толпа. Перегородила не им конкретно - к ним оказались обращены лишь спины. Центром притяжения служил бывший обком партии, помпезный домина сталинской постройки - где ныне, как заведено, обосновался всенародно избранный губернатор. Местный колорит, правда, заключался в том, что шантарский губернатор, в отличие от неисчислимого множества коллег по демократическому истеблишменту, в старые времена при обкоме КПСС не состоял, а был кандидатом экономических наук и умел говорить красиво. Последнее качество его и забросило в нынешнее кресло - и, похоже, лет пять назад электорату следовало бы крепенько подумать... Картина для последних месяцев была самая обычная - повсюду самодельные бумажные плакатики с разнообразнейшими призывами, от жалостных просьб выдать, наконец, зарплату за последние полгода до кровожадных призывов к топору, кое-где реют алые знамена, несомненно, в непосредственной близости от них, как обычно, обретаются вождь шантарских коммунистов Мурчик и самый патриотический редактор Пищалко, подальше, под своими экзотическими эмблемами, расположились жириновцы и яблочники вкупе с лидерами вовсе уж микроскопических партиек. Промелькнул, вихляясь и жестикулируя на ходу, достославный Потылин, притча во языцех, недавно создавший аж из трех человек Партию Истинных Защитников Демократической Альтернативы, столь явный шиз, что даже грубые сержанты брезгливо обходили его сторонкой пока не вцепился зубами в казенную дубинку... Дело ясное: снова отчаявшийся демос пытался втолковать "кратии", что ему, демосу, совершенно нечего жрать, а разномастные партийцы моментально сбежались попечаловиться над оскорбленными и униженными (и попутно втолковать, что только голосование за их партию приведет к наступлению золотого века). Шантарский народ даже в горе оставался по-сибирски добрым - и оттого партийных вождишек никто не бил, ограничиваясь вялыми матерками... Расставленные в превеликом множестве милиционеры особо не усердствовали и не нервничали. Заранее можно было предсказать, чем все кончится: еще с часок толпа будет выпускать пар, требуя, чтобы к ним вышел губернатор (давным-давно эвакуировавшийся через заднее крыльцо), потом появится какая-нибудь сытая шестерка в галстуке, попросит выбрать депутацию и кратенько изложить требования, еще через полчасика другая шестерка депутатов примет, похлопает по плечу, поскорбит вместе с ними и отправит восвояси... - Пешком придется, а? - спросил Воловиков. - Так оно проще... В самом деле, пешком им предстояло пройти метров двести, а машина, поверни она назад, из-за обилия в центре улочек с односторонним движением вертелась бы минут пять, прежде чем попала к крыльцу городского УВД. Они с Дашей решительно вылезли, проигнорировав бурчанье Михалыча, двинулись через улицу. Никто не обратил на них внимания, благо оба были в штатском, только дерганая дамочка попыталась продать по мизерной цене коммунистическую газетку с классическим названием "Серп и молот". Однако Даша с печальным видом развела руками: - Ну какие двести рублей, когда сто лет зарплату не платят... И оба побыстрее юркнули на другую сторону. В общем-то, Даша не так уж и прибеднялась - порой и с милицейской зарплатой происходили печальные фортели... На другой стороне, в непосредственной близости от милицейского автобуса, в четыре шеренги выстроились новички шантарской политической тусовки "бело-зеленые", они же каппелевцы, игрушечные сепаратисты. Некий доцент, ничем особенно не прославившийся на ниве лесоведения, в прошлом году объявил себя потомком колчаковского ротмистра и по этой причине в самые краткие сроки произвел на свет очередное политическое движение "Свободную Сибирь" - и даже ухитрился зарегистрировать дите, как положено. В отличие от Потылина, чьи медицинские проблемы были видны невооруженным и непрофессиональным глазом, доцент Шумков, по всему видно, оказался вполне здоровым и не в пример более хитрым. Не сразу и всплыло, что движение, зарегистрированное как некая культурно-просветительская организация, на деле прокламирует полную независимость Сибири (или, в качестве первой ласточки, хотя бы Шантарской губернии). Программа, если продраться сквозь всю словесную шелуху, была проста и незатейлива, как мычание: 1. Сибирь богата, а Москва ее безбожно грабит. 2. Посему следует сделать Сибирь независимой. 3. Там видно будет. Когда опомнившаяся прокуратура после чуть-чуть истерического выступления представителя президента попыталась было пресечь развлечения шумковских орлов, выяснилось, что сделать это не так-то просто. Нуль в науке оказался далеко не так бездарен в политике. Как ни старались прокурорские, не удалось откопать и одной-единственной фразы, которую (пусть даже с превеликой натяжкой) можно истолковать как призыв к нарушению целостности государства. Хитрющий Шумков, невинно поблескивая импортными очками, охотно объяснял: во-первых, тезис "Москва безбожно грабит Сибирь" противозаконным не является и представляет собой чисто дискуссионное умозаключение; во-вторых, он, Шумков, сроду не призывал к каким бы то ни было насильственным действиям и свято верит, что будущую независимость Сибирь получит исключительно благодаря конституционным методам, сиречь референдуму. Он был неуязвим, прохиндей этакий. Именно так все и обстояло с формально-юридической стороны. Ни единой фразы в публичных выступлениях, статьях или листовках, за которую можно ухватиться. У некой невидимой черты Шумков, как ни летела с губ слюна, останавливался на всем скаку - а то, что слушатели и читатели сами делали из его витийства простой вывод о необходимости сибирского суверенитета, предметом судебного разбирательства или прокурорского запрета послужить опять-таки не могло. Все было идеально выверено и взвешено. Уж Даша-то знала - потому что именно уголовный розыск после возбуждения уголовного дела провел все необходимые мероприятия. И не нашел ни малейшего криминала. Так что дело пришлось тихонько похоронить, как ни чесались руки у прокуратуры, как ни ярился представитель президента (еще один кандидат околовсяческих наук, мобилизованный перестройкой в комиссары демократии), кончилось пшиком. Старая, как мир, история: те, кто рад был лишнему случаю лишний раз вставить перо и кое-каким политикам, и прокурору, и представителю президента, вдоволь покричал о произволе "так называемых демократов", нажал кое-какие кнопки и тем самым обеспечил Шумкову индульгенцию на будущее... Даша чуть ускорила шаг, чтобы побыстрее миновать ряженых. В истории она была не сильна, однако знала, что пресловутые каппелевцы носили черную форму, а у казаков того или иного войска лампасы, околыш и петлицы должны быть одного цвета. Меж тем шумковцы, щеголявшие в синих галифе и защитных гимнастерках (а то и попросту в пятнистых комбезах с погонами собственного сочинения) не знали и этого: один пришил малиновые лампасы при синем околыше, второй нацепил погоны советского подполковника, каких ни в императорской, ни в колчаковской армии быть не могло, третий, должно быть, не раздобыв шашки, прицепил к поясу морской кортик. На груди четвертого Георгиевский крест, явный новодел, умилительно соседствовал со значком "50 лет в КПСС". В шеренге имелись и две грудастые девахи в столь же фантастической форме, а перед строем с должной важностью и осанистостью прохаживался сам отец-атаман, в полковничьей каракулевой папахе, с загадочным вензелем па генеральских погонах без звездочек, с настоящей генеральской парадной шашкой на поясе. "Восемьсот долларов антикварам выложил", - механически отметила Даша, вспомнив один из рапортов. В общем, ей было наплевать на всю эту компанию, гораздо более безобидную, нежели прошлогодние сатанисты. Неприятно царапнуло другое - на левом фланге горячо витийствовал седой субъект в лихо заломленной фуражке, с колчаковской бело-зеленой повязкой на рукаве, и среди посторонних слушателей стояли двое милиционеров, слушавших, судя по лицам, вполне даже одобрительно... Возможно, все было даже сложнее. Временами, когда от окружающего бардака рождалось чувство вовсе уж мучительной беспросветности, ей и самой казалось, что свободная Сибирь - не столь уж дурацкая идея. В конце концов, Шантарская губерния по площади равна трети США и богата всем, что только можно отыскать в таблице Менделеева. А на Москву здесь не оглядывались испокон веку. И грабиловка, скажем честно, идет впечатляющая... Одна беда: чертов Шумков на серьезного лидера никак не тянет, клоун пузатый. А другого лидера нет... - С-сука рыжая... - ударил ей в спину злой шепоток. Ну конечно, узнал кто-то из ряженых. Она не повернула головы, не сбилась с шага - много чести будет... Пусть подрочат. - Кто им деньги дает... - задумчиво произнес Воловиков, догоняя ее и шагая в ногу. - Так и не докопалась, - сердито сказала Даша. - Вряд ли кто-то серьезный - деньги небольшие, только на экипировку и хватает. Не более того. Да и с формой жены возятся, точно знаю... Какой-то богатенький Буратино развлекается от нечего делать, только и всего. За шашечку бы его привлечь, но у них все железки затуплены напильниками до полной законопослушности... - А тех двоих видела? - Наших? - Ага. - Видела, - сказала Даша. - Чему тут удивляться - у них состоит пара ребят из Центрального и один из Советского, что тут поделаешь, если законом не запрещено в свободное от работы время... А если честно - своя сермяга в этом есть. Во всем, что пузатый говорит. - Дарья... - Да я же - чисто теоретически, - вздохнула она. Без малейшего сочувствия к экстремистски настроенным личностям. Вот только почему мы, область-донор, в такой заднице? - Ты на президентских выборах за кого голосовала, если не секрет? - За Бориску, понимашь... - Вот и терпи. - Терплю, товарищ начальник... Она ускорила шаг - до родного крыльца оставалос метров пятьдесят, и, хотя в кабинете ждала масса тягостной работы, под крышей веселее, нежели на зябком ветру. - Погоди, - сказал вдруг Воловиков. - Постоим, покурим... - Пришли ведь... - Погоди, - повторил он совсем серьезно. Даша остановилась, вытащила из кармана сигареты, прикрыла сложенными ковшиком ладонями огонек зажигалки. Вопросительно повернулась к шефу - уже прекрасно понимала, что дело не в перекуре. - Не надо, - отмахнулся он от протянутой сигареты. - И так в глотке дерет... - Воловиков надул щеки, медленно выдохнул воздух, явно пребывая в некотором колебании. - Вот что, Дарья... Ты в ком из своих уверена на все сто двадцать? Чтобы положиться безоговорочно? - Славка, - сказала она, не особенно раздумывая. - Я с ним поработала, дай Бог... А что? Это не значит, что он такой единственный, просто его-то я по жизни проверила так, что на все оставшееся бытие достаточно... - Отлично, - сказал Воловиков, вроде бы даже с облегчением. - Совпадаем по фазе... Я сам о нем в первую очередь подумал. Так вот... Вы оба мне сегодня понадобитесь. В десять вечера у меня одна хитрая встреча... хитрая, но необходимая. Нужны два человека. - Для чего? - Честно говоря, и сам пока не знаю. Там будет видно. Ты не блести так глазищами, не блести - никакого крутого боевика не ожидается. Ни пальбы, ни беганья по крышам. Просто-напросто потребуется кое-что быстренько уточнить, выявить слежку... И не более того, в таком разрезе. Можешь, конечно, отказаться, это не на все сто - служебное поручение... - Да ладно вам, - сказала Даша. - Уж на меня-то всегда можете положиться... Когда и где? - Давай прикинем... Если не произойдет ничего непредвиденного, отправишь своего шофера домой согласно трудовому законодательству, а сама со Славкой к восьми вечера сидите у тебя в кабинете. Загляну и распишу диспозицию...