Страница 62 из 74
– Не надо, – опустив голову ответил Мартынов. – Я только потом сообразил, что адреса точек на правительственных маршрутах, которые я подготовил, остались в кармане Шлыкова. Но я был уверен, что никто ничего не поймег…
– Задачка для первоклассника, – усмехнулся Казарин. – Ладно, проехали, рассказывайте дальше.
– А что дальше? И так ясно. Мартынов поднял глаза на Василия.
– Немцы знали, какой шок пережил Сталин, узнав, что твой брат Яков находится в плену. И решили окончательно его добить, похитив Светлану и организовав покушение на тебя, Василий Иосифович. Я все рассчитал с самолетом, а ты… отдал свою машину Клещеву.
Сталин обхватил голову руками и вдруг замер.
– Постой, а «мессер», который нас с Танькой обстреливал в поле, – тоже твоя работа?
Мартынов утвердительно кивнул.
– Что еще за «мессер»? – насторожился Казарин.
– Потом расскажу, – не поворачивая головы, произнес Василий. – Дальше, гнида, про Светку рассказывай. Как я понимаю, мной дело не ограничилось.
– С ней было посложнее. Маршруты и график неизвестны. Да и ты, Казарин, как тень, ходил. В ресторане помешал… Но мы поняли, что все равно рано или поздно все получится, когда узнали о романе Светки с Каплером. Нетрудно было догадаться, что иногда они остаются одни. Сбежав ото всех. Скоро я узнал о квартире…
– О какой квартире? Какой ресторан? – заволновался вновь ничего не понимающий Сталин.
Лешка жестом руки, мол, потом расскажу, успокоил друга и вновь повернулся к арестованному.
– Зачем же надо было рисковать в ресторане?
– С квартирой все было не до конца ясно. Я чувствовал, что Каплера должны вот-вот арестовать. А тогда – какие могут быть свидания? Короче, перестраховался. А когда и это сорвалось – решили действовать наверняка. Но и тут – сплошное невезение. Кто знал, что в машине не вы со Светкой окажетесь, а Микоян?
Теперь Казарин удивился:
– Машина? Микоян?!
Один из присутствующих в комнате офицеров доложил:
– Товарищ капитан, получена шифрограмма: вчера в 22.05 на Лобном месте при выезде из Кремля была обстреляна машина члена Президиума ЦК Микояна Анастаса Ивановича.
Повисла пауза. Казарин переваривал информацию.
– А что нам оставалось, если операция проваливалась на глазах? – по-своему расценил Лешкино молчание Мартынов. – Шлыков, Осепчук, Брянцева… Мы понимали, что уже засветились… А Микоян, считай, попал под раздачу. Говорил я этой дуре Полянской, нельзя этого ненормального Пушкарева в дело брать. Личные обиды на Советскую власть – плохой помощник в таком деле…
Мартынов вытер ладонью вспотевший лоб и вдруг спохватился:
– А, ну да! Вас ведь наверняка интересует Полянская? Казарин кивнул, но вдруг добавил:
– Впрочем, про Полянскую нам все и без вас известно. Она, как я понимаю, «засветилась» в ресторане и могла при аресте вас выдать. Поэтому вы ее и убили в Лебяжьем. Меня больше интересует, кто убил Надежду Брянцеву. Вас ведь тогда в Москве не было.
Мартынов оживился:
– Которая кондукторша? Это сожитель ее сработал. Вопросов к Мартынову у Казарина больше не было, по сути, допрос был окончен. Алексей замолчал. Нарушил тишину Василий.
– Ну что? Все? – спокойно спросил он.
– Пока достаточно. Вы же со мной, как я понимаю, расставаться не собираетесь? – неожиданно ответил на вопрос Мартынов.
– Ну ладно. Все так все, – подытожил Василий.
Затем он встал, расправил гимнастерку под портупеей и вдруг со всего размаху ударил Мартынова по лицу…
Через час арестованного под конвоем вывели во двор. Он безропотно сел в машину и лишь бросил полный ненависти взгляд на окошко штаба, за которым стоял Казарин. Алексей отвернулся.
Некоторое время Таня продолжала сидеть, но потом поднялась и подошла к мужу.
– Если помнишь, я обещала вернуться, – тихо произнесла она.
Казарин посмотрел в глаза жене.
– Опомнилась, – холодно ответил он и шагнул к двери. Но Таня схватила графин и шарахнула его об пол.
– Почему? Почему я должна оправдываться, если я ни в чем не виновата?!
Алексей обернулся и горько ухмыльнулся:
– Ну да, если не считать мелочей…
Татьяна попробовала влепить мужу пощечину, но он перехватил ее руку:
– Это уже становится доброй традицией – лупить меня по лицу при каждой нашей встрече.
Танька была в бешенстве. Она попыталась вырваться, но Казарин держал ее крепко.
– Да тебя… тебя… убить надо… Тупица. Да если б ты меня тогда выслушал, все бы могло быть по-другому!
Алексей недоуменно посмотрел на жену.
– Когда «тогда»?
– Когда я тебе звонила, – неожиданно расплакалась Татьяна. – А ты… ты… меня… трубку бросил. А я уже тогда догадывалась, что Клещев погиб не просто так.
– Что?!
– Ничего!
И, продолжая всхлипывать, Таня рассказала про неожиданную встречу у озера с техником Митричем. Про то, как в конце разговора Митрич решился заговорить о Мартынове, которого, оказывается, встретил в тот роковой вечер идущим от самолетов. Ни с того ни с сего получив нагоняй за расхристанный внешний вид, Митрич отдал честь и, бурча что-то себе под нос, отправился восвояси.
А потом случилась история с оброненным кем-то ключом во время отлета Клещева.
Когда утром пришло сообщение о гибели командира полка, Митрич чуть не сошел с ума. Он-то как никто знал, что лететь должен был Василий… Этот чертов ключ не выходил у него из головы. А вспомнив о Мартынове, Митрич и вовсе потерял покой. Он даже хотел вначале доложить куда следуег, но передумал. Испугался. Доказательств никаких, одни догадки, а трибунал ему светил в любом случае. Вначале недоглядел, затем не доложил.
– Что прикажешь мне делать после этого? Бежать к Васе и рассказывать весь этот бред про его друга и начальника штаба? Подставляя Митрича? Вот я и решила присмотреться, приняв ухаживания Мартынова. Боже, как же он мне надоел! – вздрогнула Таня, вспомнив его приставания. – А потом ситуацию усугубил мой сумасшедший муж, некто Казарин. Псих на воле. Тупица и пьяница… Я ведь, как только оказалась в Москве, первым делом позвонила тебе. Но разговор, как ты помнишь, у нас не получился.
Таня перестала плакать, потому что увидела испуганные глаза мужа, больше похожие на глаза побитой собаки. Татьяна смахнула слезу и, грустно улыбнувшись, продолжила:
– Мартынов – мразь, я это сразу поняла. А интуиция подсказывала, что рано или поздно он себя выдаст.
– Интуиция, – задумавшись, пробормотал Казарин.
– Да, Алешка, интуиция. Твои схемы – это, конечно, здорово, но иногда женское сердце – самый верный подсказчик.
Таня договорила и умолкла. А Казарин опустился на стул и обхватил голову руками. От нежности у нее защемило сердце: перед ней опять был тот самый Лешка, которого она любила больше жизни и без которого не могла жить. Она села напротив и провела ладонью по его носу:
– Казарин…
Глава 24
Из-за постоянных бомбежек, раннего затемнения, комендантского часа, общей тяжелой ситуации на фронте в течение первых двух лет войны у многих москвичей вошло в привычку ложиться спать после вечерней сводки Информбюро. За два года войны люди смертельно устали от постоянного стресса, и теперь радовались возможности ходить по освещенным вечерним московским улицам, не боясь начала воздушной тревоги, были счастливы от одной только возможности посетить новый спектакль или концерт с участием Руслановой, Утесова, Рознера, Райкина. В театральных кругах почему-то начали ходить упорные слухи, что скоро в страну вернутся многие знаменитые эмигранты, кое-кто шепотом называл даже имя Вертинского. Может быть, москвичам казалось, что вместе с ними вернется безмятежная довоенная жизнь?
Уже стемнело, когда из гостиницы «Метрополь» на Охотный ряд вышла леди Анна. Но не успела она пройти и десяти шагов в сторону Красной площади, как за ней началась слежка. Люди Варфоломеева в пылу погони и не заметили, какой жгучий интерес вызвали у пассажиров машины, припаркованной у сквера перед Большим театром.