Страница 29 из 74
«Итак, пропал важнейший документ – план эвакуации ценностей Кремля. Это первое!…»
Начало было неплохое. Однако дальше ничего путного в голову не приходило. Казарин почесал затылок, но и это не помогло.
«Что ж там дальше?» – мучительно соображал он, перебирая в голове сюжетные коллизии «Этюда в багровых тонах» и «Убийства в восточном экспрессе».
«Мотив! – мелькнуло в его голове. – Какой же мотив? Кому нужен этот чертов документ? Впрочем, понятно кому… А если нет? А если он находится где-то здесь и Панина убили за что-то другое?»
И тут Казарин вспомнил про папку, которую все это время сжимал под мышкой. Он раскрыл ее и пробежал глазами три тонких листочка. В них излагались скупые факты, выявленные предварительным расследованием, из которых следовало, что Панин, получив документ от Шапилина, никуда не заходя, отправился к себе в кабинет. Охранник провел его до дверей и не выходил из приемной ни на шаг. Главная загадка: откуда появился преступник и куда исчез?
«Надо прежде всего решить эту задачу», – резюмировал Казарин и обследовал дверь. Ничего особенного он не обнаружил и перешел к единственному в комнате окну. Подергал фрамугу и очень скоро убедился, что в окно преступник тоже выпрыгнуть не мог. Оно было закрыто изнутри. Да и пожелтевшая бумага, которой заклеивали окно на зиму, наглядно демонстрировала, что его уже давно никто не трогал. Кроме того, напротив, прямо на Кремлевской стене, размещался пулеметный расчет. Влезть или вылезти незамеченным через окно панинского кабинета не было никакой возможности.
«Ерунда какая-то, – еще больше взвинтил себя Лешка. – Получается, что убийца растворился в воздухе, или он был в сговоре с охранником, или охранник все-таки куда-то отходил…»
Казарин раздраженно сплюнул, поняв, что чем дальше, тем больше запутывается. Оглядевшись еще раз, он вышел из кабинета, захлопнув за собой дверь.
Глава 4
Через час Лешка сидел в отдельной комнате и заметно нервничал. Допрос он никогда в своей жизни не проводил, поэтому беспрерывно курил. Дверь открылась, в комнату зашел человек в военной форме, положил перед Ка-зариным объемистую канцелярскую папку с тесемками и так же молча вышел. В папке находились какие-то бумаги, стенограмма допроса и личная карточка офицера охраны Горюнова с его фотографией…
А через пятнадцать минут дверь опять распахнулась, и в комнату ввели человека в наручниках.
– Арестованный Горюнов доставлен, – отрапортовал конвоир, затем усадил арестованного на стул в углу и замер в ожидании дальнейших распоряжений.
Перед Лешкой сидел молодой парень с сильно исхудавшим лицом. Форма на нем висела мешком: сказывалось отсутствие ремней. Глаза запали и выражали лишь апатию к происходящему. Распухшие губа и нос свидетельствовали о недавнем допросе с пристрастием.
– Снимите, пожалуйста, наручники, – попросил вежливо Казарин. Он еще не привык раздавать команды и поэтому несколько робел. Конвоир повиновался.
– Вы свободны.
Сержант отдал честь и вышел.
– Давайте знакомиться. Меня зовут Алексей… Вспомнив, что он теперь лицо официальное, Лешка добавил:
– …Алексей Владимирович Казарин. Моя задача – разобраться в этом запутанном деле. Я ясно излагаю?
Арестованный Горюнов испуганно заморгал слезящимися от яркого света лампы глазами.
– Я во всем признаюсь. Только скажите, что подписать? Слезы покатились по его щекам. От неожиданности Алексей опустил глаза и тихо произнес:
– Успокойтесь, успокойтесь, Горюнов. В чем вы признаетесь?
– Во всем. Вам лучше знать.
Лешка подошел к арестованному, заметил, как тот в испуге вжал голову в плечи, и протянул ему папиросы. Горюнов дрожащими руками взял одну, закурил, после чего немного успокоился.
– Давайте обо всем по порядку. Что входило в ваши обязанности как помощника Панина?
Горюнов испуганно глядел на молодого следователя.
– Так сразу и не скажешь… Да, в общем, все. Бумаги, машину заказать, отвезти-привезти чего-нибудь. Все не упомнишь.
– В тот день в 22.50 вы вышли с Паниным с совещания и направились в его кабинет. Так?
Горюнов напрягся, вспоминая.
– Так.
– Примерно в 22.55 вы оказались в приемной. Что было дальше?
– В том-то и дело, что ничего…
Горюнов попытался пододвинуть табурет поближе к столу, но не смог этого сделать: он был намертво прикручен к полу.
– Панин, Сергей Порфирьевич, встретился с товарищем Шапилиным, получил от него какую-то папку, и мы пошли к себе. Ну, вы понимаете?
Лешка кивнул.
– Потом Сергей Порфирьевич приказал распорядиться насчет машины. Он собирался работать на даче. Затем зашел в кабинет и… все.
Казарин вновь кивнул.
– Вот вы мне не верите, а так все и было, честное слово.
Лешка улыбнулся.
– Верю. Я даже знаю, почему вы ничего не слышали. Горюнов удивленно посмотрел на странного следователя.
– Меня интересует другое: выходили ли вы из приемной с того момента, как вошли в нее с Паниным, до того момента, когда обнаружили тело?
Горюнов заволновался.
– А как надо ответить? Лешка опешил.
– Что значит «как»? Правдиво. Горюнов опять заморгал глазами.
– У вчерашнего следователя своя правда, у вас – своя. Казарин вздохнул и сел на стул.
– Горюнов, я не собираюсь вас бить. Мне нужно знать, отходили ли вы, скажем, по нужде. Ведь могло такое быть?
Арестованный отрицательно замотал головой.
– Детьми клянусь: сидел, как пес на цепи, и ждал… Лешка устало затушил окурок.
– Когда вошли, что-нибудь необычное заметили? Ну, кроме трупа, конечно.
Горюнов замотал головой.
– Нет, мертвая тишина… Одно скажу точно, – неожиданно зашептал арестованный, – как будто досками гнилыми пахло…
– Досками? – переспросил Казарин.
– Угу. Гнилыми…
Перейдя ночную площадь, Казарин подошел к Арсеналу, где в уцелевшей после бомбежки части продолжал размещаться Кремлевский полк. Дорогу ему преградил дежурный офицер.
– Что надо, лейтенант?
Лешка показал удостоверение, которое выписал ему Шапилин. Изучив его, офицер коротко отдал честь. Лешка в ответ улыбнулся.
– Послушай, некогда церемонится. Где у вас тут караульный журнал?
– А чего ищешь-то, лейтенант Казарин?
– Мне нужен развод, дежуривший на стене со стороны Никольских ворот в ночь с 10-го на 11-е.
Офицер зевнул.
– Чего их искать? Это мое дежурство и было. Иди в казарму. Третья койка у окна – рядовой Рясков. Койка сверху – рядовой Яновский. Да пойдем, я тебе их сам разбужу. Случилось чего? – уже на ходу спросил дежурный.
– Да нет! Кое-что узнать у них надо.
Они зашли в казарму, где в темноте раздавался молодецкий храп. Найдя положенные койки, дежурный растолкал спящих.
Рядовые, увидев офицеров, вскочили и вытянулись по струнке.
– Вольно, вольно, бойцы…
Дежурный внимательно посмотрел на перепуганных солдат, затем перевел взгляд умных глаз на Казарина.
– Ну чего, я пошел?
Лешка кивнул и, сняв фуражку, приказал солдатам:
– Садитесь.
Оба парня опустились на нижнюю койку и сонными глазами уставились на Казарина. Он присел на подоконник.
– Значит, так, орлы. Я буду вам задавать вопросы, а ваше дело вспоминать и отвечать ясно и прямо. Договорились?
– Так точно, товарищ старший лейтенант. Лешка пригладил взъерошенный чуб.
– Вы дежурили с десятого на одиннадцатое. Так?
– Так…
– Что-нибудь было необычного в ту ночь?
Оба курсанта насторожились, но отрицательно замотали головами.
– Ну же, братцы, напрягитесь.
– Да нет… Ничего такого…
– Точно? Ну же!
Парни только сопели и молчали. Лешка вздохнул:
– Ладно, мужики, ложитесь спать.
Взяв фуражку, он поднялся и медленно направился к выходу. Курсанты переглянулись, и один из них шепотом окликнул Казарина:
– Товарищ старший лейтенант, а вы смеяться не будете? Лешка тут же вернулся назад.
– Слово офицера.