Страница 23 из 74
Глава 27
Потом была больница. Каждый день на Танином столике появлялись цветы. А когда она наконец полностью пришла в себя, то первое, что увидела, – счастливое лицо Казарина, сидевшего напротив. Он тут же попытался взять ее за руку, но Таня не дала ему этого сделать и отвернулась.
– Как ты мог? – еле слышно прошептала она.
– Что «мог»? – не понял Лешка.
– То самое. Я тебя видела с ней. Казарин явно не понял, о ком речь.
– С кем?
– С артисточкой!
Лешка вздохнул и улыбнулся.
– Ой, глупая! Да ты же ничего не знаешь!
И он рассказал ей все, что произошло за то время, пока они не виделись: и про цыган, и про алмаз, из-за которого все и началось, и, конечно, про Лилю.
– Жалко ее, хороший она была человечек… Из-за меня она погибла, понимаешь?
Танька ничего не ответила. В ее глазах стояли слезы. Этого Лешка перенести не смог, он отвернулся к окну и сделал вид, что старательно рассматривает деревья, людей в парке и даже скамейки вдоль главной аллеи.
Постепенно его взгляд сфокусировался на человеке в шляпе, который кормил голубей хлебными крошками.
В Лешкиной голове, как вспышка, возникла картина: ипподром… Барон говорит с человеком, который тоже сидит спиной… Человек поворачивается… Это Коган.
– Что ты сказала? – переспросил Лешка, неотрывно глядя в окно.
– Жалко как ее, а я-то, дура…
Но Лешка не дал ей договорить и бросился к двери.
– Ты куда? – только и успела прошептать Таня. Казарин остановился на пороге.
– Коган это! – И пулей вылетел из палаты.
Лешка выскочил в сквер и бросился к скамейке. Но она была уже пуста, и лишь шелестящая на ветру газета говорила о том, что кто-то только что здесь был…
Через час Лешка стоял напротив ювелирного магазина Когана. Улучив момент, Казарин подошел к двери и бросил письмо в почтовый ящик. После этого зашел в телефонную будку, положил носовой платок на мембрану и набрал номер.
– Алло, антикварный магазин, – ответил на другом конце знакомый голос.
Лешка вытер вспотевший лоб и дрожащим от волнения голосом проговорил:
– Здравствуйте, можно поговорить с Зиновием Ефимовичем?
– Можно. Зиновий Ефимович это я! С кем имею честь говорить?
– Зиновий Ефимович, вы сегодня почту проверяли?
– Нет, а что? Кто вы? Лешка выждал паузу.
– Будьте любезны, загляните в почтовый ящик. Затем он повесил трубку, вышел из телефонной будки и стал наблюдать за магазином.
Через минуту появился Коган. Оглядевшись по сторонам, он извлек почту из ящика. Лешкино письмо лежало сверху. Ювелир еще раз огляделся и вернулся в магазин…
Время шло, но Коган не появлялся. Начало вечереть, а вскоре и вовсе стемнело. Казарин уже стал волноваться: не ошибся ли он? Ведь если Зиновий Ефимович был замешан в преступлении, то должен был обязательно что-то предпринять.
Скамейка была жутко неудобной. Лешка пытался внимательно следить за дверью магазина, но затекшая спина давала о себе знать: ему то и дело приходилось разминать поясницу.
Последние трамваи оглашали город прощальным перезвоном, в переулке не было ни души. В какой-то момент Казарин провалился в глубокий сон, и вдруг чья-то рука легла на его плечо.
Лешка вздрогнул и вскочил со скамейки. Перед ним стоял милиционер.
– Здесь спать не положено, – пробасил постовой.
– А я и не спал.
Милиционер сдвинул фуражку на затылок и рассмеялся.
– Ну да? А что же ты делал?
Лешка мучительно соображал что ответить.
– Я… это… стихи сочиняю. Девушка тут моя живет… Милиционер заулыбался.
– Да ну?!
В его глазах появился живой интерес.
– Сочинил? Лешка кивнул.
– Сочинил.
Постовой сел рядом на скамейку.
– Слушай, ты даже не знаешь, как тебе повезло. Я ведь тоже, того…
Милиционер сделал замысловатый жест рукой. Лешка удивленно посмотрел на него.
– Что «того»?
«Тьфу ты, черт, ненормальный!» – мелькнуло в голове.
Милиционер как будто прочитал его мысли.
– Да нет! Все в порядке. Я в том смысле, что тоже вроде как поэт.
Лешка присвистнул, а про себя подумал: «Ну вот, теперь не отвяжется!»
Он понимающе кивнул, а сам снова вперил взгляд в магазинную дверь. Но постовой не унимался. Он толкнул Лешку в бок и неожиданно заявил:
– Читай.
Казарин не понял: -Что?
– Стихи, – как само собой разумеющееся пояснил служивый. – А потом я тебе свои прочту.
Лешка посмотрел в сторону магазина. Свет за витриной погас.
– Ну, чего же ты? Читай, – не унимался блюститель порядка.
Лешка задумался.
– Прямо здесь?
– Прямо здесь.
Лешка уж было приготовился поразить милиционера чем-нибудь из школьной программы, как вдруг заметил, что дверь антикварного магазина открылась и Коган вышел на улицу.
Ювелир запер двери и быстро зашагал в сторону Ленивки.
– Ладно, – торопясь, сказал Лешка и задекламировал первое, что вспомнил из позднего Маяковского:
На земле огней до неба… В синем море звезд до черта. Если б я поэтом не был – Я бы стал бы звездочетом.
Милиционер рассмеялся:
– Это ж разве стихи? Вот послушай, какие бывают стихи. – Он подсобрался и с чувством прочел:
В этот момент Лешку совершенно не волновало, что будет после того, как «враг прорвется». Правда, он одобрительно закивал головой.
– Глубоко. – Казарин вскочил со скамейки. – Товарищ милиционер, побегу я, а? Мне и так от отца влетит.
Эти слова он произносил уже заворачивая за угол. Обиженный милиционер тяжело вздохнул, тоже поднялся со скамейки, поправил форму и направился в другую сторону, продолжая бормотать стихи себе под нос.
Лешка пробежал проходным двором и вылетел на Волхонку. Он успел заметить, как ювелир запрыгнул на подножку трамвая, и устремился за ним…
Коган вышел у метро «Дворец Советов», зашел в новенький вестибюль, купил билетик и спустился на перрон. Выждав время, Лешка последовал за ним, еле-еле успев заскочить в соседний вагон. За ним протиснулся внушительного вида мужчина. Здоровяк отдышался, подмигнул Лешке как старому знакомому, достал газету и встал напротив.
Так они доехали до «Комсомольской». Здесь Коган вышел на улицу и купил в кассе билет на электричку. Лешка тоже направился к кассе, но неожиданно заметил, что здоровяк, с которым он ехал в одном вагоне, неотступно следует за ним. Казарин заподозрил неладное.
«Следят, гады!» – пронеслось в его голове. Чтобы проверить свои опасения, Лешка свернул в сторону буфета. Детина повторил его маневр, но Казарин успел спрятаться за колонной. Через минуту он решил выглянуть из-за нее. Здоровяк, как ни в чем не бывало, пил чай и жевал бутерброд. Лешка облегченно вздохнул и пошел на перрон…
Купив билет, Коган потоптался у расписания пригородных поездов и двинулся к платформе. Когда открылись двери электрички «Москва-Кратово», ювелир зашел в нее одним из первых и занял место у окошка. Казарин последовал за ним, но остался в тамбуре, стараясь не терять из виду Зиновия Ефимовича.
В поздний субботний вечер электричка набилась полностью, так что Лешка легко затерялся за чужими спинами.
Отмахав восемь станций, состав подкатил к Малаховке, где, наконец, Коган поднялся и направился к выходу.
На перроне было совсем тихо и безлюдно. Сошедшие с поезда дачники быстро растворились в темноте привокзальных тропок. Коган постоял, медленно застегивая пуговицы своего старенького плащика, и, так же не торопясь, направился в сторону ближайшего поселка. Когда ювелир скрылся в темноте, Казарин последовал за ним.
Фонари встречались все реже и реже, потом наступила кромешная тьма. Примерно километр Лешка шел, максимально напрягая слух и зрение, чтобы не потерять старика из виду. Постепенно он все лучше стал различать его сгорбленную фигуру на фоне изгородей и редких светящихся окошек дачного поселка.