Страница 14 из 23
твое! Как гусеница для яичек ищет лист получше, так и
священник для проклятий ищет лучших из услад. Дабы сотворить и малый цветок потребен труд веков. Проклятие укрепляет. Благословение расслабляет. Вино ценится выдержкой, вода - свежестью. Молитвы не пашут! Гимны не жнут! Радости не смеются! Горести не плачут! Голова - Величие, сердце - Сострадание, чресла
Красота, руки и ноги - Гармония. Что воздух птице, волны рыбе - то и презрение
презренным. Черный мир вороне люб - сове же белый люб. Страсть прекрасна! И лев бы стал лукав, послушай он лису. Ученье уравнивает пути; Гений же идет кривыми
путями, как они есть. Удави лучше дитя в колыбели, но не дави желаний
своих. Где человека нет. Природа бесплодна. Не внемлют истине, покуда не поверят. значит .
Древние поэты одухотворяли ощущаемый мир, вселяя в него Богов, т. е. Гениев, давали им имена, приписывали им качества лесов, рек, гор, озер, городов, народов и всего того, что могли они различить во множестве утонченных своих ощущений.
И особо старались они, чтобы каждый город, каждая деревня имели своего Гения, предоставляя им покровительство собственного Духовного Божества.
Так сложилась Система, из которой некоторые извлекли выгоду: они поработили чернь, придав самосущность Духовным Божествам, отъяв сии от их объективной основы - отсюда, почерпнув священные таинства из поэтических сказаний, пошло Священство.
В конце же концов, они возвестили, что так заповедали Боги.
Вот как люди забыли, что все Божества гнездятся в груди человеческой.
ДОСТОПАМЯТНОЕ ВИДЕНИЕ
Пророки Исаия и Иезекииль трапезовали со мной; и вопросил я их, как могли они так безоговорочно утверждать, что именно Бог говорил им; и не посещали ли их сомнения, что неправильно понятые послужат они причиною обмана.
Исаия ответил: .
Тогда я спросил:
Он ответил: .
Тут вмешался Иезекииль:
Слушал я и дивился, ибо признал в этом свои собственные убежденья. После трапезы просил я Исаию облагодетельствовать мир утраченными своими писаньями; он сказал, что ничто важное не утрачено. И то же самое сказал Иезекииль о своих.
И спросил я Исаию, что побудило его три года ходить нагим и босым. Он ответил: .
И спросил я Иезекииля, отчего он ел навоз и лежал столь долго на правом и на левом боку. Он ответил: .
Как слыхал я в Аду, древнее пророчество, что по прошествии шести тысяч лет мир сей пожрется огнем, истинно.
Ибо Ангелу с мечом огненным уже ведено оставить стражу у древа жизни; и как свершится сие, пожрется все творение и явится бесконечным и священным, как ныне развращено оно и конечно.
Придет же сие чрез очищение чувственных наслаждений.
Но сперва нужно избавиться от самой мысли, что есть человеку тело отдельно от души его; и сие сделаю я сам, печатая сатанинским способом с помощью кислот, кои в Аду целебны и благотворны, растворяя внешние покровы, обнажая потаенное бесконечное.
Если б расчищены были врата восприятия, всякое предстало бы человеку, как оно есть - бесконечным.
Ибо человек замуровал себя так, что видит все чрез узкие щели пещеры своей.
ДОСТОПАМЯТНОЕ ВИДЕНИЕ
Был я в Адской Печатне и видел способ, коим знания передаются из поколения в поколение.
В первой пещере Человек-Дракон удалял пустую породу от входа; внутри же несколько Драконов дол6или стены.
Во второй пещере был Змей, обвившийся вкруг скалы, и прочие змеи украшали ее златом и серебром, и дорогими каменьями.
В третьей пещере был Орел с крыльями и перьями воздуха; внутренность пещеры заставлял он быть бесконечною. Вокруг же Люди-Орлы высекали чертоги в огромных утесах.
В четвертой пещере Львы Геенны Огненной метались кругом и плавили металлы в текучие жидкости.
В пятой пещере Безымянные твари отливали метaлличecкиe листы.
Затем листы попадали к Людям, занимавшим шестую пещеру, и превращались в книги, и расходились по библиотекам.
Гиганты, основавшие мир сей в его чувственном бытии и якобы ныне пребывающие в оковах, суть истинные причины жизни мира сего и суть источники всякого деянья; оковы же суть уловки слабых и покорных, коим достало силы противиться энергии. Согласно притче - слабый мужеством на хитрости горазд.
Так одна сторона бытия есть Животворенье, другая же Пожранье. Пожирателю представляется, что творец якобы пребывал в оковах своих; но это не так - сей лишь принимает толику бытия за целое.
Ведь Животворенье не было б таковым без Пожирателя, который, как море, поглощает избыток наслаждений.
Скажут: Отвечу: .
Эти две категории людей всегда присутствуют в мире сем, и всегда им должно враждовать: кто же пытается примирить их, ищет гибели сущего.
Религия и есть такая попытка.
ДОБАВЛЕНИЕ: Иисус Христос не желал объединить их, но разделить, как в притче об агнцах и козлищах! Он говорит: .
Мессия, сиречь Сатана, или Искуситель, от веку почитался одною из первооснов, кои суть наши Энергии.
ДОСТОПАМЯТНОЕ ВИДЕНИЕ
Приступил ко мне Ангел и возопил: .
Я сказал: .
И повел он меня в хлев, оттуда в церковь, потом сошли мы в склеп и там добрались до мельницы. Пройдя же через мельницу, оказались мы в пещере. Вниз по извилистому подземелью нащупывали мы наш каменистый путь, пока не открылась под нами пустота, бескрайняя, как дольнее небо; уцепились мы за корни деревьев и повисли над бездной. И сказал я: . А он ответил: .
И остался я с ним, повиснув на корявом корне дуба. А он уцепился за поганку, которая росла шляпкою в бездну.
Мало-помалу рассмотрели мы бесконечную Преисподнюю, клокочущую, как дым над пылающим городом; бесконечно далеко под нами было солнце, черное, но сияющее; вокруг него были натянуты пылающие канаты, по которым ползали огромные пауки в поисках добычи, которая летала или, скорее, плавала в бездне, в виде самых ужасных тварей, исчадий разврата; и воздух кишел ими, и, казалось, целиком состоит из них - то были Диаволы, именуемые Силами Небесными.
Тут я спросил спутника моего - каков же мой вечный жребий? Он ответил: .
И тут в туче меж черным и белым пауком ударила молния и прогрохотала бездною, заволакивая мраком все под нами; и дно пучины почернело, как море, и со страшным грохотом свернулось.
Ничего внизу не было видно - лишь черный смерч, пока не увидали мы меж туч, клубящихся на Востоке, поток крови вперемешку с огнем; и в нескольких бросках камня от нас показалось и погрузилось снова чешуйчатое кольцо чудовищного змея. Наконец на расстоянии трех колен его к востоку показался над волнами огненный гребень. Медленно поднимался он, словно гряда скал, пока не увидали мы два кровавоогненных ока, от которых расходились волны в клубах дыма; и стало ясно нам, что сие голова Левиафана. Лоб его был иссечен зелеными и пурпурными полосами, как лоб тигра. Вскоре мы увидели пасть его и красные жабры, показавшиеся прямо из клокочущей пены, изливавшие потоки крови в черную бездну и устремившиеся к нам со всей яростию Духовного Бытия.
Мой спутник Ангел поспешно вскарабкался обратно на мельницу; я остался один, и видение больше не возобновлялось; но оказался я сидящим на тихом берегу реки в лунном свете, внимающим арфисту, певшему под аккомпанемент арфы вот что: .
По поднялся я и разыскал мельницу; там обнаружил я моего Ангела, который с удивлением осведомился как это я уцелел.
Я ответил: Ангел только посмеялся моему предложению; тогда силою обхватил я его и полетел на запад сквозь тьму, пока не поднялись мы выше земной тени, затем я бросился вместе с ним прямо в кипящее солнце. Здесь облачился я в белое и, вложив в длань свою тома Сведенборга, покинул сияющую страну, и миновал все планеты, вплоть до Сатурна. Здесь передохнул я, а потом устремился в пустоту меж Сатурном и неподвижными звездами.
Я сказал: . Вскоре мы увидели хлев и церковь, подвел я его к алтарю, раскрыл Библию, и - о чудо! - открылось глубокое подземелье, в которое сошел я, толкая Ангела впереди себя. Вскоре мы увидели семь кирпичных домов. В один из них мы вошли; там было множество мартышек, павианов и прочих обезьян, сидевших на цепи; они скалились и рвались друг к другу, но короткие цепи не пускали их. Несмотря на это, я заметил, что временами их становилось больше - тогда сильные хватали слабых и с оскаленными рожами сначала совокуплялись с ними, а затем пожирали их, отрывая сначала одну конечность, потом другую, пока тело не становилось беспомощным обрубком. Скалясь и целуя его с притворной нежностью, они пожирали и это; и кругом видел я обгладывающих с жадностью свои собственные хвосты. Так как стояло зловоние, невыносимое нам обоим, вернулись мы на мельницу; я же прихватил с собою скелет, оказавшийся, как выяснилось, аристотелевой .