Избраное

Глава 10.

НЕГАДАННЫЙ ПРИЕЗД

1С портфелем и тетрадками под мышкойГалина быстро шла по переулку.Она спешила: как-то там сынишка?Ходил ли с тетей Шурой на прогулку?Надет ли шарф? Накормлен ли малыш?Вот так всегда: уходишь на работу,А в сердце бесконечная забота,И целый день торопишься, спешишь.Но скоро, видно, кончится тревога.И мама рада, и Сережка рад.Через неделю – первая дорога:Малыш пойдет к ребятам в детский сад.Пока же мать, по сторонам не глядя,Спешит, земли не чуя под собой.В руке – портфель, под мышкою – тетрадиИ детский синий шар над головой.В прихожую вошла, заторопилась,Поспешно пробежала коридор,Но возле двери вдруг остановилась,Услышав непривычный разговор.Мгновенно сердце сжалось и упало,Охвачено волненьем и тоской.Два голоса Галина услыхала,Два голоса: Сережкин и мужской.Андрей пришел? Ах, нет… Ошибка. Где там?Но чей же это голос? Чей же? Чей?И вдруг мгновенно нестерпимым светомПронзили душу тысячи лучей!Рванула дверь, и вдруг ослабли ноги,Как будто кто-то налил в них свинец,И, тихо покачнувшись на пороге,Она чуть слышно крикнула: – Отец!Все закружилось в странной карусели…Шагнуть хотела – не хватило сил.Померкло солнце… Окна почернели…И пол куда-то медленно поплыл…Упал портфель, рассыпались тетради…Цветистый шар взлетел под потолок,И видел сын, как незнакомый дядяМать, подхватив, к груди своей привлек.2Значит, жив он! Жив и снова дома!Это все действительность, не сон!Здесь вот, рядом… Настоящий он!Как же все до боли в нем знакомо!Все такой же рослый и плечистый,Та ж привычка гладить жесткий волос.Тот же взгляд, внимательный и быстрый,И все тот же басовитый голос.Только стал сутулиться сильнее,И морщин прибавилось у рта.Стал весь как-то строже и белее,Молчаливей (новая черта).– Говоришь, надеялись и ждали?Что ж, как видишь, буря улеглась.Вновь мы вместе. И долой печали!Жаль, вот только мать не дождалась…Слышал… Знаю… Помолчи, не надо…Это после… Расскажи-ка вот,Что за внук здесь у меня растетИ дорос уж даже до детсада?Он, брат, мне тут все порассказал,Дал понять, что он в душе пилот. –Николай Васильевич привсталИ легонько внука ткнул в живот.Внук смущенно к матери прижалсяИ сказал: – А я и не боюсь.– Не боишься? Ну, коли не трус,Мы друзья. – И дед заулыбался.От улыбки и веселой фразы,Оттеснивших хмарь минувших дней,В комнате Галины как-то сразуИ уютней стало и теплей.Льется мягкий свет от абажура,Внук уснул, сказав: – Спокойной ночи! –На стене колышутся фигуры,Тихо чайник на столе бормочет…Галю нынче просто не узнать:Щеки пышут, голос стал звенящим.Как ей много надо рассказатьО плохом и светлом, настоящем.Было все: хорошая любовьИ обида, острая, как жало.Но хоть вся любовь и не пропала,Да былому не вернуться вновь.Что ж, права пословица о том,Что друзей познаешь лишь в беде,И они находятся везде,Там, где мы их даже и не ждем.У отца завороженный взгляд:Как в кино, проходят перед нимПедагоги, шумный класс ребят,Тетя Шура, Варя и Максим.– Знаешь, папа, в день, когда СережаДолжен появиться был на свет,У меня вдруг холодок по коже –Вдруг беда, а близких рядом нет?!Вдруг беда… Но, честное же слово,Дня того мне в жизни не забыть.Нам с тобой Максима РыбаковаНужно, право, век благодарить.Так и вышло: в трудную минутуНе случилось рядом никого,Только вдруг как ветром почему-тоЗанесло мне именно его.Знаешь, как мы мчались на «Победе»?!В нитку – светофоров огоньки…Красный свет! А мы несемся… Едем!В стекла – ветер… Позади – свистки…По когда мы вышли из машины,Мне вдруг стало худо… Мир качался…А шофер… – И тут, смеясь, ГалинаПоказала, как он растерялся.– Знаешь, он большой такой, забавный,Топчется, а щеки побурели.«Можно мне, Галина Николавна,Вам помочь?.. Мы вот уже… У цели…»Я шепчу: «Спасибо… Где же вам?..»Но уж он меня, как нянька, обнял,Мягко, будто перышко, приподнялИ понес к распахнутым дверям.А ведь у него, я говорила,Нет ноги. Ты умный, ну скажи:Разве тут физическая сила?Тут не то. Тут красота души.И вот так всегда, я убедилась:В трудный час повсюду есть друзья.Впрочем, я совсем заговорилась,Только о себе все: я да я!Главное – ты дома! Ты вернулся!И отныне вместе мы навек!.. –Николай Васильевич улыбнулся:– Верно, мой хороший человек!Я же обещал вам, что приеду.Даже время указал: в обед. –Дочь вздохнула: – И пришел к обедуС опозданьем на семнадцать лет…Он собрал морщины возле глазИ сказал: – Мы шли к огромной цели,Но не все в дороге разглядели.Что ж, не раскисать же нам сейчас!Что скрывать: куда как горько былоЗнать, что зря нагрянула беда…Только верь мне: ленинская силаНас не покидала никогда!Завтра точно жди меня к обеду.Утром мне вручают партбилет.Что глядишь? Теперь-то уж приеду.Ни на миг не опоздаю. Нет!Дел у нас теперь невпроворот.Даром, что ли, мы с тобой Ершовы?Завтра ж из райкома на завод.Отдыхать? Забудь ты это слово!Кстати, вот что я хотел спросить:Ты теперь ведь не Ершова, знаю.Ну а он? Как он-то хочет жить?Ты прости, коль что не понимаю.Про него ты только намекнула.Мой характер – все сносить молчком.Что ж, вы разошлись или подулоПросто в сердце зимним холодком?Дочь качнула тихо головойИ оказала, отстранись от света:– Он для нас совсем теперь чужой.Был и нет… И кончено про это.– Ну, а вдруг (ты потерпи немного),Вдруг потом развеется гроза? –И, как в детстве, ласково и строгоПосмотрел ей пристально в глаза.– Жизнь сложна: порой одно лишь слово –И от всех барьеров только след…Вдруг, представь, увидитесь вы снова.Сердце дрогнет? Дрогнет или нет?И отметил с гордостью невольнойВ синем взгляде легкий блеск свинца.Да, такая, пусть ей очень больно,Твердой быть сумеет до конца!– Знаешь, папа, да, меня тревожитМысль о встрече где-нибудь в пути…Ну а сердце… Кто ж предвидеть может,Как оно начнет себя вести?Только нет, не жду я перемены.Наша встреча? Есть ли в ней нужда?Впрочем, он и сам-то в эти стеныНе придет, пожалуй, никогда.