Избраное

*По большому ледяному кругуС каждою секундой все быстрейГаля с Зиной – школьные подруги –Мчались мимо лунных фонарей.Толстенькая Зина отставалаИ пищала где-то позади:– Галка! Галка! Ты же обещала…Так нечестно… Слышишь, подожди!Ветер бил в лицо упруго, колко,Грохотал оркестр издалека.И большая огненная елкаОтражалась в зеркале катка.А потом, держа коньки под мышкой,Шли подруги весело домой.Вдруг какой-то озорной парнишкаИх нагнав, шутливо крикнул: – Стой!Обернулись. Громов! Вот так встреча!– Вы куда, девчонки? Я в кино.В «Арсе» – «Цирк», причем последний вечер.И билетов, я звонил, полно!Вы домой идете? Подождите!До кино всего кварталов шесть.Двинемся все вместе! Ну, хотите?У меня и деньги, кстати, есть.Зина понимающе вздохнула:– Нет уж, извините, я пойду, –И в толкучку с хохотом нырнула.Подмигнув подруге на ходу.Возвращались поздно. Падал снег,Будто с елки, пышный и блестящий.Галя вдруг сказала: – А ведь негр,Ну, малыш тот, он ведь настоящий.– Вот еще! – Андрей захохотал. –Где в Москве достанешь негритенка?Попросту гример замалевалСамого обычного ребенка.– Ну, а губы? Губы? НикогдаГуб таких у наших не бывает!– Что там губы? Губы – ерунда!Губы тоже клеем прилепляют.Галя стала спорить: – Вот и нет! –А потом подумала: «К чему?Дома папа. Расскажу ему,Он-то сыщет правильный ответ».Все ж у дома робко повздыхала.Папа скажет: «На дворе уж ночь.Это где ж ты столько пропадала?Ну, вконец избаловалась дочь!»Подымаясь лестницей, храбрилась:«Папа, но ведь я же в первый раз…Папа, – я скажу, – у нас сейчасВышел спор…» И вдруг остановилась:Свет в прихожей… Дверь полуоткрыта…Это в час-то ночи! Ну, дела!Видно, мама тоже так сердита,Что в расстройстве дверь не заперла.В кабинете за портьерой свет.Папа ждет. Сейчас он глянет строго…Ну, да будь что будет! И с порогаДевочка шагнула в кабинет.Дальше было все как в лихорадке…Нелегко об этом вспоминать!Папы нет… Все вещи в беспорядке,Бледная, встревоженная мать.– Что случилось? – А уж сердце бьется.Тихий мамин голос: – Ничего…Тут ошибка, Галя. Он вернется,Просто с кем-то спутали его.Сам сказал мне: «Завтра же приеду.Погоди, заране не тужи!Значит, завтра, ровно в три, к обеду.И Галинке это же скажи!»Да ошибся, видно, просчитался!Мчались дни, тянулась цепь годов,Но домой не шел, не возвращалсяНиколай Васильевич Ершов.*Эх, Андрюшка! В трудные годаТы не трусил косности людской.Почему ж ты храбрым был тогда,А теперь сробел перед бедой?Что с тобой случилось в самом деле?Красота… Да в ней ли только суть?Шрам!Скажи, Андрюша, неужелиОн любовь способен зачеркнуть?Если б вдруг тебе пришлось вернутьсяС фронта без руки или без глаза,То, клянусь, мне не пришла б ни разуМысль, чтобы уйти иль отвернуться.Говорят: «То женская любовь!»А мужская разве не такая?Что за глупость: женская… мужская…Ведь у нас одни душа и кровь!Впрочем, дело даже не в крови.Остывает ведь и сталь кипящая.Просто есть подобие любвиИ любовь – большая, настоящая!

ЧАСТЬ 4

Глава 8.

СЫН

1И вот он – сын! Ножонками суча,Глядит на мир спокойно и открытоИ клюв у целлулоидного грачаБеззубым ртом сжимает деловито.Ему всего три месяца, и онЕще ни дум не знает, ни забот.Без туч над ним синеет небосвод,А мир его – еда да крепкий сон…Но мать уже до острой боли любитИ то, как сын смешные бровки супит,И золотой пушистый хохолок,И жилку, что бежит через висок.Ей иногда не верится, что он,Вот этот сверток чуть побольше книжки,Не выдумка, не сказка и не сон,А настоящий маленький сынишка!И смех и грех смотреть, как он порой,Барахтаясь в короткой рубашонке,Через себя фонтанчик пустит тонкий,Подушку всю облив за головой.Подобных «дел», нескромных и сумбурных,Немало доведется наблюдать.В три месяца всех «навыков культурных»Не в силах человек еще понять.Да не беда! Вот станет повзрослееИ все постигнет. А пока что сынГлядит на мать… И нет его роднее!Ведь он такой для матери один!