Страница 56 из 63
«Не хватает тебе, брат Иволгин, в жизни развлечений, – думал он. – В кино, что ли, сходи!» Последний раз он выбирался в «Спартак» на какой-то фильм с Лоуренсом Оливье. Фильм был скучен, но действие происходило в Лондоне, и весь сеанс он воображал себе Наташу, его Наташу – гуляющей по улицам британской столицы.
В любом случае, информации для размышлений не хватало. Принимать за чистую монету то, о чем болтают в курилках, глупо, если не сказать больше. Однако пока ничего более существенного у него не было. Однажды, когда они выбрались вдвоем на перекур с Корнеевым, Вадим решил вернуться к мучившей его теме.
Долго откашливался, не зная, как начать. Сергей разглагольствовал на этот раз по поводу рок-концерта, на котором его младший брат едва не подрался с милиционерами. Окончив это душещипательное повествование, он бросил окурок в кофейную банку на подоконнике и собрался уходить.
– Подожди, – решился Иволгин. – Помнишь, ты рассказывал что-то про подвалы?
– Что именно? – переспросил товарищ.
Вадим покачал головой, смутившись, – ничего, мол. Сергей посмотрел на него внимательно.
– А-а-а, про чудеса со временем? Тут много баек ходит про эти подвалы. Хотя лично мне эта самая – с институтом времени – особенно по душе. Многое объясняет потому что! В конце концов, все мы ищем ответы на вопросы, разве не так?
И он высморкался, лишив свою последнюю фразу всякого пафоса.
– Да, – закончил он, стоя уже на пороге, – если тебя все это в самом деле интересует, то есть в городе такой старичок, вроде архивариуса всяких чудес. Вот к нему и обратись за подробностями – только сразу предупреждаю, человек странноватый. Слегка с приветом!
«Это нам и надо, ну а к странностям мы уже привыкши», – подумал Вадим и записал телефон странноватого старичка.
Ипполит Федорович Козин обитал в одном из старых домов на Васильевском острове. Здание выходило слепой стеной на детскую площадку – здесь когда-то стоял дом, уничтоженный во время войны. На этой стене было всего несколько окон. Вадиму показалось, что кто-то следит за ним. Он огляделся – никого. КГБ давно оставил его в покое. Просто разволновался, вот и чудится бог знает что! «Нервы беречь нужно, – подумал он, поднимаясь по длинным пологим лестницам на нужный этаж. – Нервные клетки не восстанавливаются, хотя, кажется, кто-то в курилке недавно доказывал обратное, ссылаясь на статью в “Науке и жизни”!»
А кто их знает – клетки!
То, что Ипполит Федорович – человек со странностями, было видно невооруженным взглядом. Странности начинались с его двери, на которой остался старый почтовый ящик, выкрашенный в светло-зеленый цвет. Соседние двери обиты дерматином, а эта прямо как будто из прошлого. Вадим не удивился бы, узнав, что в ящике лежит газетка за какой-нибудь шестидесятый год с передовицей о высоком урожае царицы полей.
Дверь открылась сразу – Вадим не успел даже нажать на кнопку звонка. Словно Ипполит Федорович стоял за ней и ждал гостя.
Ипполит? Имя тоже из прошлого. Ипполит Матвеевич Воробьянинов и Остап Бендер. Воображение рисовало убеленного сединами старца и почему-то с длинной белой бородой, как у Черномора (уже смешно!). А Ипполит Федорович оказался щупленьким живым старичком с гладкой, как бильярдный шар, лысиной и редкими зубами. Очки у Ипполита Федоровича были перевязаны в нескольких местах лейкопластырем, кончик которого отлип и болтался грязным вымпелом над щекой. За толстыми стеклами голубые глаза старика казались огромными. Зрение у Ипполита Федоровича было, видно, совсем плохим.
– Я вам звонил, – напомнил Иволгин. – По поводу…
– О! – Глаза сверкнули. – Входите, дорогой мой, входите! Вы, случайно, не из органов?
– Нет! – Вадим мотнул головой. Странный вопрос. Если бы он на самом деле был из органов, разве стал бы об этом сообщать?
– Они за мной наблюдают! – сказал старик доверительно. – Вот посмотрите!…
Он потащил Иволгина узким и темным коридором куда-то в глубину своей похожей на пещеру квартиры. Света здесь, видимо, не было в принципе, да хозяину он и не был нужен. Козин наугад огибал какие-то ящики и старомодную мебель, сваленную в коридоре. Зато Вадим набил по пути несколько синяков, прежде чем выбрался за стариком в крошечную кухоньку. Окошко, к которому старец привел Вадима, выходило на детскую площадку, и Иволгин понял, что это как раз одно из тех окошек на слепой стороне, откуда, как ему показалось, за ним наблюдали.
Значит, не показалось. Кухня повергла домовитого Иволгина в шок – сразу было видно, что хозяин не привык уделять время мелочам быта. На буфете высилась горка тарелок – немытых или мытых, но очень плохо. Стол был усыпан черными крошками чая и белыми – сахара. Для полной картины не хватало тараканов, но здесь их как раз не было, зато хватало в голове Ипполита Федоровича.
– Вот, посмотрите! – Старик ткнул пальцем в сторону дома на другой стороне улицы. – Видите, блестит!
Там, куда был устремлен сейчас его крючковатый палец, и правда что-то блестело.
– Каждый день в одно и то же время, – пояснил Козин. – Как вы думаете, это случайно? Я в совпадения не верю, а вы?
Вадим замялся, впрочем, Козин и не ждал ответа. Он задернул штору, которая странно зашелестела. Как оказалось, она была покрыта пришитыми кусочками фольги самых разных размеров. Вадим вздохнул про себя:
«Боже мой, с кем тебя черти связали, брат Иволгин?! Нужно с ним осторожно разговаривать, а не то вообразит, что меня подослала госбезопасность, и треснет по башке чем-нибудь тяжелым. Но отступать некуда – за нами подвалы».
– Вы знаете, слово «подвалы» здесь не очень уместно. – Ипполит Федорович пока не проявлял никакой агрессии и напротив, был очень рад гостю – гости у него, очевидно, появлялись нечасто. – Под этим зданием находится целая система ярусов. Почти зеркальное отражение наземного сооружения. Развитые коммуникации, помещения для персонала, лаборатории… Все, разумеется, в настоящее время законсервировано – иначе активность было бы трудно скрыть.
– А что там находилось раньше?
– Вот это-то самое интересное! – Он повлек Вадима назад, опять через коридор с коробками и комодами. – Пройдемте в кабинет! А впрочем… – Он замер на месте. – Может быть, вы хотите чаю?
– Нет! – Вадим решительно отказался от угощения – не хотелось снова набивать шишки в темноте, возвращаясь в странную кухню.
Комната, которую Козин называл своим кабинетом, была также и гостиной, и спальней, и столовой. Здесь везде – на столе, на комоде, тумбочках и стульях до самого потолка громоздились стопки книг и журналов. Еще здесь было много больших, склеенных из картона папок, в которых хранились газетные и журнальные вырезки. Среди всего этого добра наблюдались и посторонние предметы – птичья клетка без птицы, швейная машинка фирмы «Зингер» и прочий бесполезный хлам, который, впрочем, ничуть не мешал Козину шустро перемещаться по комнате. Козин напоминал Вадиму тех одержимых ученых, о которых ему случалось иногда читать, только за тем отличием, что интерес Козина лежал в сферах, которые наука, во всяком случае официальная, называла не иначе как шарлатанством. Информация, которую он выуживал из прессы и старых книг, усердно подшивая к собственной причудливой картине мироздания, стоила ему не только зрения, но и, как показалось Вадиму, рассудка. Во всяком случае, те истории, которыми Козин успел попотчевать Иволгина, наталкивали на такой вывод. Ипполит Федорович, похоже, поставил в основу своего мировоззрения все мифы двадцатого столетия – от летающих тарелок до путешествий во времени, сумев увязать их и с религией, и с древними легендами.
Сейчас, впрочем, речь шла о событиях не столь отдаленных.
– Вы знаете, что в сорок третьем году, перед самой Курской битвой, у немцев целый час не заводились моторы?! – спросил он, наконец успокоившись в старом продавленном кресле. – Этот факт был отмечен во многих донесениях наших командиров Жукову, Ватутину, Рокоссовскому. Можете проверить! Более того, несколько немецких частей вообще исчезли – будто и не бывало!