Невский проспект

– Поехали! – махнул рукой Сонников.

Краткая вспышка голубого света, и через мгновение на подиуме не осталось никого и только мелодичный звон разливался некоторое время в воздухе вокруг сферы. Звон был похож на жалобный стон, словно кто-то сокрушался из-за неразумного вторжения человека в прежде запретную область.

Сонников поморщился – звук резал ухо, но спустя мгновение он исчез, исчезло и призрачное сияние, окутывавшее проводники и подиум в сфере. Вспомнились слова ныне покойного профессора Дего. Описывая первый пробный запуск по переброске добровольца-красноармейца через коллапсер, профессор сказал, что в тот момент ему казалось, будто они прощаются с этим человеком навсегда. И этот первый «полет» через время и пространство, бывший куда более фантастическим и важным, чем первый полет человека в космос, остался не известен никому, кроме горстки людей, большую часть которых уничтожили заказчики эксперимента… Классический сюжет: человек придумал машину, машина сожрала человека. Правда, в социалистическом обществе такие истории были не в моде – здесь царил образ человека – покорителя, исследователя и смелого конструктора.

– Знали ли бы вы ребята, что мы тут для вас приготовили! – усмехнулся Сонников.

Накануне отъезда Кирилл, словно извиняясь за свою удачу, завалил Иволгина и Верочку подарками, главным из которых была новая коляска.

– К чему такие безумства?! – сердился добродушно Домовой.

– Ты посмотри, – показывал ему Марков, не слушая возражений, – это же фирменная гэдээровская штука. Тут какие-то особенные рессоры!

– Да-с! Вижу! – говорил Вадим. – Верочка это, безусловно, оценит. Так и представляю, как она на прогулке в сквере будет хвастать перед сверстниками этими особенными рессорами!

Шутки шутками, а стрелки часов неумолимо двигались к шести – пора было выбираться, чтобы успеть на поезд. Марков все затягивал с прощанием, не хотел уходить. Нужно было сказать ему то, что он всегда откладывал на потом.

– Есть вещи… – Марков уже не раз прокручивал в голове этот разговор, но как это всегда бывает, не находил сейчас слов. – Я очень тебя прошу, Вадим, будь осторожен, – сказал он наконец. – Если не ради меня и себя, то хотя бы ради Верочки.

– Подожди, – Иволгин разволновался, – что это за загадки ты мне, Кира, загадываешь? Что такое?

И при чем тут Верочка?

Кирилл обругал себя – нужно было либо молчать, либо высказать все до конца. Теперь Вадим переполошился, а толку от этого не будет никакого.

– Не бери в голову! – попросил он. – Просто разволновался что-то, вот и несу сам не знаю что.

– Надеюсь! – сказал Вадим. – Может, чайку на дорожку? Успокаивающего?

– Нет, спасибо! Ты его из какой-то сон-травы готовишь – уснуть и не проснуться тридцать лет, а мне через минуту уходить надо. Все, Домовой, скоро увидимся!

Вадим кивнул и обнял друга на прощание.

Бар был похож на тот, в котором она когда-то, повинуясь внезапному импульсу, лишилась невинности. С тех пор утекло порядком воды, и подобные бессознательные и неуправляемые импульсы, для разведчицы, в общем-то, не очень приличные, Джейн не посещали. Однако, увидев Маркова, она испытала волнение, как перед первым свиданием, и едва удержалась, чтобы тут же не подбежать и не обнять его.

Это, однако, было рискованно. Марков был не один, а в компании исполнителя роли Гамлета. Призрак Гамлета пил пиво с Гамлетом живым, и вряд ли разговор между ними шел сейчас о датском королевстве. Среди посетителей бара не было заядлых театралов, а если и были, то в любом случае никто не подходил к русским актерам.

А до этого Юрий увлеченно что-то рассказывал Кириллу, бурно жестикулируя. Джейн вздохнула – ей хотелось поговорить с Марковым наедине. Кто знает этого Юрия, может, он из госбезопасности, а это, в свою очередь, может означать неприятности и для нее, и для Кирилла. Она все еще не могла поверить, что Маркова выпустили за пределы Советского Союза.

Русский медведь вел себя иногда крайне нерасторопно. Джейн вспоминалась сценка, которую с упоением описывал покойный дед. Ему случалось наблюдать за медведем, охотившимся на идущих на нерест лососей. Дед с мастерством настоящего рассказчика описывал реку, так что Джейн казалось, будто и она видела ее, чувствовала запах хвойного леса, растущего на берегах, и слышала шум воды, кипящей от множества рыбьих тел.

Медведь заходил в воду и выжидал, когда рядом оказывалась рыба, тогда он цеплял ее когтями и бросал под себя, следом вторую, третью. Но пока шла охота, пойманные рыбы выбирались по мелководью назад в реку. Они подпрыгивали, бешено били хвостами и уходили. Уходили с распоротыми медвежьими когтями животами, из которых сочилась кровь.

Вот и советское государство, которое западные политики, авторы шпионских романов и карикатуристы привычно ассоциировали с огромным и опасным медведем, было столь же нерасторопно, несмотря на огромный штат спецслужб. Или… Или, может быть, дело в ином? Возможно, затевается что-то такое, по сравнению с чем и диссиденты поневоле, такие, как Марков, и «всамделишные», как она сама, шпионки были чем-то столь малозначительным, что и силы тратить не стоило. И перстни – это часть этого неизвестного ей пока плана. Джейн вообще не была уверена, что поступает правильно, идя с ним здесь на контакт. Этим она могла поставить под удар и его, и себя.

– Обратите внимание, дорогой друг, вокруг нас все приметы загнивающего Запада! – разглагольствовал Юрий, пользуясь тем, что сопровождающий их сексот сидел в другом конце бара и слышать его никак не мог.

К сексоту уже пристроилась местная красотка, которая, не обладая советской интуицией, не могла распознать в нем бойца невидимого фронта. Сексот что-то бурчал в ответ на немецком.

– А вот пиво мне больше по вкусу «Мартов-ское», – патриотично заметил Марков.

– О! – подхватил коллега. – Отличная реклама: Марков пьет «Мартовское»! Жаль, что на нашей родине реклама не в чести, если не считать призыва летать самолетами Аэрофлота! А здесь пока наша популярность не столь велика. Не вижу толп поклонниц с цветами. Почему-то все внимание достается этой паразитической особи!

– Юрий, прошу! – Кирилл всерьез опасался, что язык Юрия приведет его назад в заведение, в котором им обоим не посчастливилось однажды побывать.

– Я осторожен, как Штирлиц на задании! Просто иногда непреодолимо хочется называть вещи своими именами. Как ты думаешь, что он ей отвечает – «Руссо туристо, облико морале»? Жалко я не серб, я бы сказал ему кое-что, благо по-сербски он все равно не сечет!

– Он бы догадался, интуиция!

– Лично мне интуиция подсказывает, что пора прогуляться, – атмосфера этого притона действует на меня угнетающе!

Всего минутой раньше Юрий неподдельно восхищался именно атмосферой бара, его полумраком, розовыми дурацкими лампами в виде тюльпанов и бутафорскими щитами на стенах, которые должны были, очевидно, напоминать посетителям о славном историческом прошлом великого города.

Но в путешествиях Юрий, как он сам признавался, был подвержен немотивированным перепадам настроения, так что Марков никак не отреагировал на это поспешное бегство, отметил только про себя, что сексот с видимым облегчением оставил красавицу и устремился вслед за актером – трудно советскому человеку, даже чекисту, бороться с соблазнами.

– Привет, незнакомец, – сказала она.

На Джейн была широкополая шляпа, которая сейчас была сдвинута вниз так, что скрывала ее ли-цо. Ни дать ни взять – сцена из американского вестерна.

– Черт возьми! – сказал Марков и повторил то же самое, но уже по-английски. – Откуда ты?!

– Из Лондона, само собой. – Она села напротив. – Я ведь обещала, что мы встретимся!

Кирилл кивнул. Об этом она писала в письме, но тогда это казалось невероятным.

– Как ты спаслась? – спросил он.

– Обычным путем, – сказала она. – Соблазнила охранника, задушила чулками, потом переоделась в его форму и так бежала до самой границы…