Страница 9 из 14
- "Запорожец" - который "ушастый"? Или еще "горбатенький", по поводу которого шутили, что водитель не слышит шума мотора, потому что уши зажаты между колен?
- Нет-нет, это был уже "ушастый", последнее слово тогдашней техники. Замечательная машина, между прочим. Для молодого человека - вообще идеальная машина. Для молодого, полного сил и здоровья, и особенно если у него еще есть вдобавок склонность к работе руками... у меня, к сожалению, такой склонности не было, но у моих друзей она была, некоторые из них просто замечательно умели работать руками. Так вот, если ты умеешь сам чинить машину, если ты не боишься и если ты любишь тяжелые дороги "запорожец" - это именно то, что тебе надо. Самая высокая проходимость - из любой ямы можно вытолкать руками и даже просто вынести, если вчетвером. Гладкое дно - нет карданного вала, поскольку двигатель сзади, и машина не цепляется за камни и неровности. Очень удобная машина, всячески рекомендую. Правда, теперь это уже иномарка... Через несколько лет я поменял свой "запорож" на "Жигули" и с тех пор придерживаюсь только этой марки.
- Вы путешествовали с компанией?
- Всегда. Сперва у нас была одна машина, потом две, потом три - на семь-восемь человек.
- Аркадий Натанович с вами ездил?
- Аркадий Натанович никогда не участвовал в этих путешествиях. Он был ярый противник автомобилизма вообще.
- Почему?
- Я думаю, у него сохранились самые неприятные воспоминания о тех временах, когда в армии его учили водить автомобиль. И он на грузовике совершал какие-то неимоверные подвиги, связанные с прошибанием насквозь встречных заборов, задавлением поперечных коров и тому подобное. С тех пор у него сохранилась устойчивая идиосинкразия к автомобильному рулю. Да он и вообще не был поклонником туризма... Братья Стругацкие, надо сказать, начиная с определенного возраста - лет примерно с сорока каждый, - оба стали склонны к оседлому образу жизни. Идеальным вариантом отпуска для них было - лежать дома на диване и читать хорошие книги. Вытащить их из этого состояния и заставить куда-то поехать - это всегда была проблема для их родных и близких. С Аркадием Натановичем большая проблема, с Борисом Натановичем проблема поменьше, но обязательно - проблема. Аркадий Натанович вообще предпочитал большую часть времени проводить дома. Хотя и его, конечно, жена время от времени вытаскивала куда-нибудь - в Дом творчества, скажем, на море, к знакомым, к родственникам. Но зато он был удивительно легок на подъем, когда речь заходила о "боевых походах" писательских бригад. Вот затеи, в которых я ни разу в жизни не принимал участия, а он участвовал неоднократно и не без удовольствия.
- Можно чуть поподробнее - что это за боевые походы? Писать на месте о великих достижениях в строительстве социализма?
- Нет-нет, скорее наоборот. Волею отдела пропаганды литературы сколачивались бригады из самых разных писателей и отправлялись на периферию, но не для того, чтобы там писать, а для того, чтобы выступать перед народом. Как правило, принимали их там очень хорошо, местное начальство перед ними стелилось, не знало, как получше угодить "столичным штучкам", и все было весьма приятно и удобно. Аркадий Натанович любил это дело и раз в два года обязательно куда-нибудь ездил: либо в Среднюю Азию, либо на Дальний Восток, либо на Кавказ. Тут с ним вообще имело место какое-то противоречие: с одной стороны, Аркадий Натанович был совершенно несрываем с насиженного места, а с другой стороны, он вдруг срывался и мчался сломя голову в путешествие, на которое я бы, например, никогда не решился. Скажем, ехать на Дальний Восток через всю страну.
- За границей братья Стругацкие бывали?
- С этим у нас было очень трудно, хотя изредка мы и ездили, конечно... Я, например, ездил в Польшу даже трижды. Наша польская переводчица - Ирена Левандовска - меня буквально "вытягивала" туда, говоря: приезжай, хоть гонорар получишь. Гонорары же из-за границы иначе было получить никак невозможно, только приехав туда лично. Аркадий Натанович тоже ездил - в Чехословакию на какие-то празднества по поводу Чапека, но вообще мы ездили очень мало. Аркадия Натановича неоднократно приглашали в Японию - он же был японист все-таки, и в Англию его приглашали, но никуда его никогда не пускали и всякий раз ехал вместо него кто-нибудь другой. Почему нас не пускали? Видимо, у нас была дурная слава: зачем их пускать за границу таких-разэтаких, как бы чего не вышло. Но, естественно, никаких объяснений никто нам никогда не давал. Приглашение пришло на Стругацкого, а поехал вместо Стругацкого какой-нибудь Пупков-Задний...
- Вы ведь еще и беспартийным были... Вступать в партию Вас не уговаривали?
- Единственный раз, и было это еще на четвертом курсе Университета. Но я совершенно искренне ответил тогда предложившему, что считаю себя недостойным такой высокой чести. Хотя я был круглым отличником и даже старостой группы. В те времена, по слухам, каждый староста группы был официальным стукачом деканата, но это неправда. Я, например, стукачом не был, и меня к этому даже никогда особенно и не склоняли... Хотя, с другой стороны, я отлично помню странную беседу, когда на первом курсе всех старост собрал заместитель декана и что-то такое внушал нам о том, что если мы, мол, узнаем, что наши товарищи совершают какие-то опрометчивые поступки, так мы должны об этом ему немедленно сообщить - чтобы можно было их от этих опрометчивых поступков удержать. Я тогда страшно возмутился и даже написал Аркадию свирепое письмо: что они, из меня ябеду хотят сделать? Мой дружок Чистяков промотал матанализ, а я об этом должен доложить в деканат? Да за кого они меня там принимают?! Теперь-то я понимаю, что зам-декана имел в виду нечто совсем другое. Но тогда я был очень зеленый, очень глупый и безукоризненно "правильный", я висел на Доске Почета, я занимался общественной работой, выпускал факультетские "молнии", ездил в колхоз... Впрочем, никогда более предложений вступать в партию мне не делали - и слава богу.
- А Аркадию Натановичу?
- И ему тоже. Какое там! Он же был в свое время исключен из комсомола... Нет, в этом смысле мы были людьми совершенно бесперспективными.
- Однако известно, что Аркадий Натанович, когда возникали какие-то сложные ситуации с изданием книг, начинал бушевать и кричать, что он пойдет в ЦК партии, добьется правды и наказания виновных...
- Это была просто такая норма поведения: когда обижают - надо идти или писать в ЦК. Основная масса наших обращений в ЦК была связана с эпопеей вокруг "Пикника на обочине". И это был единственный, совершенно уникальный случай, когда нам удалось заставить издательство выпустить книгу против его воли.
- Вы помните свои ощущения, когда вышла самая первая Ваша с Аркадием Натановичем книга?
- Помню очень смутно, но помню, что это было счастье. Правда, какое-то усталое счастье - "Страна багровых туч" выходила то ли два, то ли даже три года, и мы уже просто устали ее ждать. Так что все радости наши по этому поводу носили, так сказать, остаточный характер. К тому же это была не первая наша публикация - мы уже успели опубликовать несколько рассказов и сделались даже более или менее известны в узких кругах. Вообще так уж устроена была наша писательская жизнь, что счастье от выхода любой из наших вещей практически всегда было чем-то испорчено. Мы радовались, конечно, когда вышел наш первый рассказ (в 1958 году), но радость эта была сильно подпорчена: ведь вышел он в основательно изуродованном и сокращенном виде.
- И все-таки выход какой из книг принес братьям Стругацким наибольшее удовлетворение?
- Сборник, где были "Далекая Радуга" и "Трудно быть богом". Он вышел практически без волокиты и практически совсем не был изуродован и к тому же содержал две повести, которые мы для себя считали тогда эпохальными.
- Сейчас Алексей Герман снимает "Трудно быть богом" - что Вы об этом думаете?
- Наверное, уже снял - по моим расчетам, он должен был бы уже закончить съемки. У этого фильма очень старая история: сценарий мы написали еще в 1968 году, но ничего тогда со съемками не получилось. Потом, уже в начале перестройки, Алексей Юрьевич пришел и сказал: вот, настало время, надо снова попытаться. Я ему честно признался тогда: Леша, нам уже это не очень интересно. Уже не те годы на дворе, уже книга эта перестала быть нашей любимой и актуальной быть (на наш взгляд) перестала. Тогда, в конце 80-х, казалось, что она перестала быть актуальной навсегда и уже никогда ей таковой не бывать... Но вот два года назад Герман пришел снова, сказал, что где-то раздобыл деньги и будет снимать. Я, конечно, обрадовался, но снова сказал, что заниматься этим не буду, пусть уж он все решает сам и делает то, что захочет.