Страница 11 из 14
46. И вот в то время, когда они продолжали путь со своей добычей, Хильперик, этот Нерон и Ирод нашего времени, прибыл в виллу Шель, находящуюся приблизительно в ста стадиях от города Парижа195, и там предался охоте. Но однажды Хильперик вернулся с охоты уже глубокой ночью. И когда его принимали с лошади и он одной рукой держался за плечо слуги, к нему подошел какой-то человек и вначале нанес ему рану ножом подмышку, затем вторым ударом ранил в живот. И тотчас у него полилась обильная кровь изо рта и из раны, и он испустил свой злой дух. А какие он совершил дурные дела, показывает чтение предыдущих глав. В самом деле, он часто опустошал и сжигал множество областей, и от этого он не испытывал никакого угрызения совести, а скорее радость, как некогда Нерон, когда во время пожара своего дворца он пел стихи из трагедий. Он очень часто несправедливо наказывал людей, чтобы завладеть их имуществом. В его время только немногие клирики получили сан епископа196. Был же он чревоугодником, богом его был желудок197. Он считал, что нет никого умнее его. Подражая Седулию198, он сочинил две книги стихов, но его стихи хромали на обе ноги. В этих стихах, не разбираясь, он ставил краткие слоги вместо долгих и вместо долгих - краткие. И другие его сочиненьица, как-то гимны и мессы, никак нельзя понять. Дела бедных ему были ненавистны. Святителей господних он постоянно порицал, и нигде больше он не насмехался и не подшучивал над епископами, как находясь у себя в доверительном кругу друзей. Одного он называл легкомысленным, другого высокомерным, третьего - кутилой, четвертого - утопающим в роскоши, этого объявлял тщеславным, а того - чванливым; и ни к чему он не питал большей ненависти, чем к церкви. В самом деле, он часто говорил: "Вот наша казна обеднела, вот наши богатства перешли к церквам, правят одни епископы. Нет больше к нам уважения, оно перешло к епископам городов". Говоря так, он постоянно уничтожал завещания, составленные в пользу церкви. Он нередко попирал даже распоряжения своего отца, полагая, что никого не осталось, кто бы мог настаивать на выполнении его воли. Что же касается наслаждения или расточительности, то нельзя себе представить, чего бы он ни испытал в действительности. И всегда изыскивал он новые способы, чтобы причинить вред народу. Так, если он находил в это время кого виновным, то приказывал выкалывать ему глаза. В предписаниях, которые он рассылал по поводу своих дел судьям, он добавлял: "Если кто будет пренебрегать нашими распоряжениями, у того в наказание выколют глаза". Никого он не любил бескорыстно и сам никем не был любим, вот почему, когда он испустил дух, все его покинули. Но Маллульф, епископ Санлиса, который уже третий день сидел в шатре в не мог повидать короля, узнав о его гибели, пришел, омыл его, облачил в лучшее платье, провел ночь над его телом в пении псалмов и, перенеся тело на корабль, похоронил его в базилике святого Винценция в Париже199. А королева Фредегонда оставалась в кафедральной церкви200.
НАЧИНАЕТСЯ СЕДЬМАЯ КНИГА
1. Хотя я стремлюсь продолжать историю в той последовательности, которой я придерживался в прежних книгах, однако благочестие побуждает меня прежде рассказать кое-что о кончине блаженного Сальвия, который, как известно, скончался в этом году. Сальвий, как он сам обычно рассказывал, долгое время жил в миру, ведя гражданские дела201со светскими судьями. Однако он никогда не был обуреваем теми желаниями, к которым обычно пристрастна душа молодых людей. Но когда аромат божественного дыхания уже коснулся глубины его души, он, оставив светскую службу202, удалился в монастырь. И этот муж, уже тогда преданный господу, понял, что лучше жить в бедности со страхом божиим в душе, чем стремиться к наживе пагубного века. В этом монастыре он долго жил, соблюдая уставы, учрежденные отцами церкви. Но когда он достиг уже большей зрелости и разумения, и (солидного) возраста, а аббат, настоятель этого монастыря, умер, он взял на себя заботу о пропитании стада божьего. И хотя ему надлежало больше бывать на людях для наставления братии, он, приняв сан, стал жить еще более уединенно. Он немедленно нашел для себя удаленную келью. В прежней келье, как он сам утверждал, у него от чрезмерной воздержанности кожа на теле сходила более девяти раз, И вот когда, приняв сан, он пребывал в постах, в чтении молитв и священного писания, ему часто приходило на ум, что для него было бы лучше жить незаметно среди монахов, чем принять сан аббата (и быть) на людях.
Что же дальше? Простившись с братией, которая тоже с ним простилась, он затворяется в келье. Во время этого затворничества он жил, воздерживаясь во всем еще больше, чем прежде, подчинив свои помыслы человеколюбию, чтобы, помолясь о всяком пришельце, преподать ему обильную благодать святых даров, что многим болящим приносило полное выздоровление.
Однажды, изнуренный сильной лихорадкой, тяжело дыша, он лежал на ложе. И вот внезапно келья, освещенная ярким светом, сотряслась, и он, воздев руки горе, воздал благодарность и испустил дух. Монахи, рыдая вместе с его матерью, выносят тело покойного, омывают водой, облачают в саван, кладут на погребальные носилки и проводят целую ночь в пении псалмов и плаче. Но когда наступило утро и когда все было готово к торжественному погребению, тело на погребальных носилках начало шевелиться. И вот щеки порозовели, муж, пробудившись как бы от глубокого сна203, очнулся, открыл глаза, поднял руки и сказал: "О господи милосердный, зачем ты сделал так, что я вернулся в это мрачное место земного обиталища? Для меня было бы лучше твое милосердие на небесах, чем жалкая жизнь в этом мире". Братии, пораженной и вопрошающей, что бы могло значить такое чудо, он ничего не ответил. Но, встав с погребальных носилок и нисколько не чувствуя боли, от которой он страдал, он провел без еды и питья три дня. Но на третий день, позвав монахов и свою мать, он сказал: "Внемлите, любезнейшие братья, и разумейте, что то, что вы видите в этом мире, есть ничто, но, как говорит пророк Соломон: "Все суета"204. И блажен тот, кто может поступать в миру так, чтобы сподобиться зреть славу божию на небесах". И когда он говорил это, он начал колебаться: продолжать ли ему дальше или молчать. Он молчал, но, приведенный в замешательство просьбами братии о том, чтобы он поведал о виденном, (наконец) сказал: "Четыре дня тому назад, когда келья сотряслась и вы увидели меня бездыханным, меня подхватили два ангела и подняли высоко в небеса, так что мне казалось, что не только эта жалкая земля, но даже солнце и луна, облака и звезды у меня под ногами205. Затем меня ввели через ворота ярче этого света в такое жилище, в котором пол блестел, как золото и серебро; свет там был невыразимый, простор неописуемый. Жилище было наполнено таким множеством людей обоего пола, что совершенно нельзя было объять взглядом толпу ни в ширину, ни в длину. И когда нам проложили путь среди сомкнутых рядов ангелы, которые шли впереди, мы дошли до того места, которое мы уже созерцали издали. Над ним нависало сверху облако светлее всякого света, там не было видно ни солнца, ни луны, ни звезд, но облако сияло собственным блеском гораздо больше, чем все эти светила, и из него исходил глас, "как шум вод многих"206. Там даже меня, грешника, смиренно приветствовали мужи, одетые в священнические и мирские одежды. Как мне рассказали мои спутники, это были мученики и исповедники, которых мы здесь, на земле, глубоко почитаем. И вот когда я встал там, где мне приказали, меня окутал такой сладкий аромат и я так насытился этой сладостью, что до сих пор не хочу ни есть, ни пить. "И услышал я глас, говорящий"207: "Да возвратится сей в мир, ибо он надобен нашим церквам". И я слышал глас; видеть же того, кто говорил. я отнюдь не мог208. И, распростершись на полу, я с плачем говорил: "Увы, увы, господи, зачем ты дал мне видеть сие, если я должен буду лишиться этого! Вот ныне ты удаляешь меня от лица твоего, чтобы я вернулся в тленный мир, и я больше не смогу вернуться сюда. "Не отними, прошу тебя, господи, милости твоей от меня"209, но молю, дай мне жить здесь, дабы я не погиб, уйдя туда". И глас, обращенный ко мне, сказал: "Иди с миром210. Ибо: Аз есмь страж твой доколе не возвращу тебя в землю сию"211. Тогда я, покинутый своими спутниками, удалился с плачем и вернулся сюда через врата, в которые вошел".