Сэндсторм

– Господи, Ричард, – проговорил Дауни, – у меня не было другого выхода. Я не мог обойтись без Чарли. Дом на острове Гезира служил явкой для ливийских агентов. Чарли прихватил оттуда не только наличные, но и конверт со списком террористов, которые действуют на Ближнем Востоке, в Италии, Франции и Западной Германии. Кроме того, там были имена тех, кого называют «блудливыми псами», то есть потенциальных жертв.

– Где этот список?

– Сгорел.

– Как он узнал, что означают имена?

– Ничего он не узнал, Ричард. – Дауни постучал себя по лбу – Ему не хватает моих мозгов.

– Мне нужны эти имена, Джек, все до единого.

– Мы работаем.

– Поторапливайтесь.

– Я вот что хочу сказать. Мне представляется крайне важным, что ливийцы думают, будто список у Чарли.

– Значит, он у вас как наживка? – Фостер кивнул.

– Мне нужна парочка ливийских агентов. По-моему, проще всего заполучить их таким способом: привязать Чарли у куста, и пусть себе блеет, а мы спрячемся и будем ждать.

– Выходит, вы и впрямь его выкрали.

– Вас послушать, – обиженно заявил Дауни, – так я огрел его молотком по голове и вытащил из посольства в чемодане с двойным дном. Понимаете, он готов был на что угодно, лишь бы удрать отсюда.

– Почему?

– По-вашему, он хочет вернуться в Лос-Анджелес? Вот вы бы на его месте вернулись?

– Он сам говорил мне, что думает вернуться и даже копит деньги на билет.

– Вранье.

Фостер каблуками оттолкнулся от стола, встал, подошел к автомату, налил себе еще кофе, добавил в чашку сливок, но Дауни предлагать не стал. Тот продолжал говорить, делая вид, что ничего не заметил.

– Чарли прекрасно знает, что его ждет в Лос-Анджелесе. Адвокаты жены вцепятся в него, что твои барракуды, разжуют и выплюнут. Поверьте мне: когда я сказал, что есть возможность бежать, единственное, что он спросил: «Где дверь?»

– Все равно вам следовало предупредить меня.

– Вы бы запретили.

– Скажите, Джек… – Фостер откинулся на спинку кресла, полуприкрыл глаза и увидел мысленным взором, как катится под уклон его карьера. Дауни вопросительно приподнял бровь. – Чарли имеет какое-либо отношение к тому ливийскому полковнику, за которым вы охотитесь?

– Вполне может быть.

– Как там его?..

– Мурад. Полковник Бутрос Мурад.

На глазах у Фостера Дауни затушил сигарету в кофейной гуще на дне чашки. Замечательно! Несмотря на то, что кабинет был звукоизолирован – в частности, за счет пуленепробиваемого оконного стекла с тройным напылением, – со двора доносился голос сержанта морской пехоты, который производил смену караула, изъясняясь с ярко выраженным мемфисским акцентом. Сержант был ветераном. Его трижды отправляли во Вьетнам, и он всякий раз возвращался оттуда без единой царапины, по какому поводу, заложив за галстук, неизменно приходил в мрачное расположение духа. Фостер как-то сидел вместе с ним за одним столиком на террасе «Шератона». Сержант быстро опьянел и выложил во всех подробностях историю своей жизни, причем Фостер, который его слушал, поскольку деваться было некуда, испытывал одновременно скуку и нечто вроде страха. Сержант умолк, и тут принесли очередную порцию спиртного. С полчаса над столиком витала тишина; сержант потел на солнце, а Фостер исподволь наблюдал за ним из тени. Сержант отличался богатырским сложением. Лицо его ровным счетом ничего не выражало, а глаза, взгляд которых поражал воинственной безжизненностью, смотрели как бы сразу во все стороны. Волосы были острижены так коротко, что череп казался выбритым. Сержант почти беспрерывно вытирал голову мозолистой ладонью, смахивая накопившийся пот, однако струйки того стекали по шее, заползали под воротник, отчего на последнем возникали мокрые пятна. За то время, что провел за одним столиком с Фостером, сержант выпил три бутылки пива; как минимум две вышли потом у него из пор. Когда он наконец решил уйти, Фостер едва удержался от благодарственного возгласа. Должно быть, сержант, чутье которого наверняка обострили джунгли, почувствовал это, а потому «забыл» расплатиться, возложив сию приятную обязанность на Фостера.

Фостер подумал, что сержант и Дауни стоят друг друга.

Дауни, без сомнения, воспринял бы пьяную болтовню сержанта как должное, расхохотался, хлопнул бы того по плечу, попытался вывести из уныния, возможно, напился бы вместе с ним и отправился бы на охоту за женщинами. От них обоих исходил слабый запах любви к насилию. Интересно, подумалось Фостеру, как долго сможет Дауни просидеть в полной неподвижности, развалившись в обтянутом чехлом кресле, которое доставили сюда из Вашингтона именно потому, что сидеть в нем было чертовски неудобно? Фостер подался вперед, уперся пальцами в полированную столешницу и произнес:

– Расскажите мне поподробнее о полковнике Мураде. Что в нем такого, что вы хотите использовать для его похищения сугубо гражданского человека?

– Мурад сделал первый шаг, – ответил Дауни. – Прислал мне подарок.

– В посольство?

– Нет, на домашний адрес.

– Не рискованно ли? – Дауни снисходительно улыбнулся. – И что же он вам прислал?

– Информацию. В основном по «Великой искусственной реке», – Дауни имел в виду подземный трубопровод, строительство которого уже обошлось Каддафи в миллион долларов и через который вода из расположенных под землей озер должна была поступать в пустыню, орошать каменистые равнины.

– А сведения военного характера?

– Почти никаких. Правда, он сообщил, что три недели назад в Тубрук прибыли шесть «МиГов-23» на пароходе из Мурманска. Наша разведка о них еще не знает, я проверял. – Фостер взял со стола карандаш, попробовал пальцем, остро ли тот заточен, посмотрел в окно на безоблачное небо, показывая таким образом, что услышанное не произвело на него особого впечатления. – Информация о трубопроводе для нас очень важна, – продолжал Дауни. – Если Каддафи и впрямь сумеет доставить воду в пустыню, его примутся восхвалять на все лады. Но если он сядет в лужу, возможен переворот.

– И что, по-вашему, это будет означать для нас?

– Кто знает? Может, дела пойдут чуть лучше, а может, наоборот. – Дауни затянулся напоследок очередной сигаретой и уронил ее в чашку. Послышалось тихое шипение. – Вам ведь известно не хуже, чем мне, что такое Ближний Восток. Гремучая смесь. Совершенно непредсказуемый. Никто, и я в том числе, не в состоянии предугадать, что случится в следующий миг. На данный момент Мурад всего лишь стремится убедить меня в своей искренности.

– И как, он преуспел?

– Почему бы нет? – Дауни усмехнулся. – Проблема в том, что он требует от меня письменных гарантий.

– Чего конкретно он добивается?

– Анонимности. Надежного размещения денег. Миленького домика в миленькой местности. Кабельного телевидения. Чтобы соседки были блондинками и нимфоманками. Вечной молодости. Новой машины. В общем, обычная белиберда.

– Допустим, мы удовлетворим его требования. Что получим взамен? Опять же, конкретно? Какими такими достоинствами обладает ваш драгоценный полковник, что американские налогоплательщики должны будут содержать его на свои деньги до конца жизни?

– Информация о ракетных установках и станциях слежения. Сценарии развития событий и возможные реакции. – Дауни закурил новую сигарету. – Численность советского, кубинского и восточногерманского технического и военного персонала в Ливии. А также кое-что еще про запас.

– Что именно?

– У него есть сестра, которую зовут Тахия.

– Жена Каддафи?! – Фостер моргнул. Он почувствовал, что краснеет, но ему было плевать.

– Так точно.

Фостер вновь подошел к автомату, подогрел свою чашку, откровенно затягивая время, чтобы собраться с мыслями.

Брат жены Каддафи! Господи! Какой можно устроить шум, не говоря уже о разведданных! Похищение века! Черт возьми, он может войти в историю! Если это правда. Фостер вернулся к столу и сел в кресло.

– Почему вы не упоминали ни о чем в своих докладах?

– Я решил, что торопиться не стоит, – Дауни театральным жестом развел руки в стороны. Из его чашки на ковер выплеснулся кофе. Он как будто не заметил. – Полковник, правда, не возражал против обнаружения сведений, но просил обеспечить ему анонимность.