Сэндсторм

Раненый араб издал некий звук, похожий не то на рыдание, не то на всхлип.

Чарли наблюдал за тем, как Мунго Мартин и Хьюби Свитс идут по улице. Вот они остановились, достали карту, и вдруг навстречу им из тени выступили двое мужчин. Свитс показал одному карту, а потом внезапно ударил в пах. Мужчина упал, Свитс нанес еще один удар. Второй мужчина застыл, как вкопанный. На глазах у Чарли Свитс взвалил на плечи того человека, которого сам же поверг наземь, и двинулся вверх по лестнице, сопровождаемый Мартином и вторым арабом.

Поскольку кондиционер не работал, в салоне «ситроена» скоро стало жарко и душно. Чарли вспотел. Неожиданно тишину улицы нарушила трескотня выстрелов. Чарли настороженно огляделся. На улице по-прежнему было темно и пусто.

Выстрелы зазвучали вновь, потом наступила пауза, а следом сверкнула ослепительно-белая вспышка и прогремел взрыв.

Витражное стекло в окне квартиры разлетелось на тысячу осколков, которые посыпались на мостовую.

Чарли закурил «Клеопатру», завел двигатель, даже сквозь его рокот послышались полицейские сирены, он прибавил оборотов, убедился, что ручной тормоз отпущен, потом ни с того ни с сего решил перепроверить себя. Между тем на улице стала собираться толпа. Судя по часам на приборной панели было пять минут двенадцатого. Чарли потер запястье. Он не носил наручных часов с тех самых пор, как заложил свой «Ролекс». Ему вспомнился ростовщик – высокий, лысеющий человек, к лицу которого словно приклеилось подозрительное выражение, а в глазу торчал будто вросший в плоть окуляр, какой надевают ювелиры. Толпа у дома зашевелилась. Сирены завывали совсем рядом. Чарли увидел на тротуаре Свитса и Мартина. Те двинулись к автомобилю, но толпа преградила им путь. Чарли надавил на педаль газа, затем дал гудок. Звук был требовательным и вульгарным – словом, чисто французским. Кто-то закричал; на Чарли обрушился поток брани – энергичной, но не слишком изобретательной. По лобовому стеклу «ситроена» растекся чей-то плевок. Чарли вновь надавил на педаль. Машина прыгнула вперед. Он нажал на тормоза, потом снова надавил на газ.

Толпа разбежалась.

На пути остался лишь молодой человек лет двадцати в мешковатых серых брюках и черной футболке. У него были аккуратно подстриженные усики и темные глаза-щелочки. Он стоял, широко расставив ноги, и сжимал обеими руками рукоять хромированного пистолета, дуло которого глядело в лицо Чарли. За спиной юнца, на тротуаре, вновь показались Мунго и Хьюби. Мартин споткнулся и упал. Свитс наклонился, чтобы помочь товарищу. Дуло пистолета дернулось в сторону. Чарли понял, что ему предлагают вылезти из машины.

Он убрал руки с «баранки», скрестил пальцы, заложил руки за голову. Сирены завывали прямо над ухом. Чарли посмотрел на пистолет и заставил себя сидеть спокойно. Пот струился по лбу, заливал глаза, отчаянно чесалась голова, сосало под ложечкой, рубашка прилипла к спине. Чарли стиснул зубы и запретил себе моргать. Наконец пистолет снова рыскнул в сторону, и в тот же миг Чарли, который только того и дожидался, вдавил в пол педаль газа. «Ситроен» рванулся вперед, послышался глухой удар, юнец с пистолетом взлетел в воздух, а затем рухнул на капот и стукнулся головой о лобовое стекло. По тому побежали, расходясь концентрическими кругами, многочисленные трещины. Чарли не снимал ноги с педали. Секунду спустя юнец свалился с капота и исчез в темноте.

Чарли проехал ярдов пятьдесят вниз по улице и остановился возле своих сообщников. Свитс распахнул заднюю дверцу автомобиля, затолкал в салон Мунго и забрался сам.

Чарли нажал на газ; ускорение вынудило дверцу захлопнуться самостоятельно. «Ситроен» промчался по узкой улочке, в конце квартала притормозил и свернул налево. Из-за угла вывернула патрульная машина, на крыше которой мигал проблесковый маячок.

– Дави копов! – крикнул Свитс. – Давай, жми!

Чарли заколебался, припомнив описание египетских тюрем, данное Джеком Дауни, подумал о том, что его ждет, если он окажется в руках полиции, и бросил «ситроен» вперед. Столкновение казалось неизбежным. Внезапно Чарли осенило: он включил фары – дальний свет – и дал гудок.

Полицейский автомобиль шарахнулся в сторону, наехал колесом на тротуар и опрокинулся на бок. Маячок разлетелся вдребезги, сирена истошно взвыла.

– Сворачивай на следующем перекрестке! – распорядился Свитс.

Чарли посмотрел в зеркало заднего вида. Свитс оторвал от рукава рубашки Мунго изрядный лоскут и скрутил из него жгут.

– Как он?

– Выживет, если ты нас не угробишь, – пробурчал Свитс.

На перекрестке Чарли свернул налево, проехал два квартала, затем повернул направо. Мунго застонал. Из переулка вынырнула еще одна патрульная машина. Чарли вывернул руль и нажал на тормоз.

– Ты что, очумел? – рявкнул Свитс.

Позади завизжала резина: водитель полицейского автомобиля заметил, что «ситроен» остановился, но было уже поздно. Чарли приготовился. Патрульная машина затормозила в каком-нибудь футе от «ситроена». Чарли включил заднюю передачу. «Ситроен» врезался в полицейский автомобиль, разбил тому фары и пропорол радиатор. На мостовую посыпались осколки стекла. Чарли переключил передачу, и «ситроен» рванулся прочь под аккомпанемент пистолетных выстрелов.

– Отлично, – похвалил Свитс. – Только больше так не делай.

– Куда теперь?

– Надо поймать Джека и избавиться от этого драндулета.

Чарли после долгих поисков обнаружил работающий телефон-автомат и связался с Дауни. Согласно полученным от того инструкциям, они бросили изрешеченный пулями «ситроен» на улочке позади оперного театра «Мидран». Свитс взвалил на плечо Мунго, который потерял сознание, и следом за Чарли направился через парк Эзбекия к театру марионеток. В здании того не светилось ни одно окно. Возле театра стоял черный «форд» с дипломатическими номерами. Как выяснилось, Дауни привез аптечку первой помощи.

– Подсоби-ка, – сказал Свитс, когда машина тронулась.

Чарли увидел кровоточившую рану – маленькое круглое отверстие. Свитс укутал Мунго в пиджак Дауни, спрятав таким образом, несмотря на очевидную разницу в размерах, окровавленную повязку на руке Мартина. Зубы того громко стучали, по лицу струился пот. Чарли попытался отвлечься от неприятных мыслей, уставился в окно, за которым мелькали разноцветные городские огни: бледно-оранжевые пятна ртутных фонарей, зеленоватые блики обычных, голубые отсветы телеэкранов за оконными стеклами многочисленных кофеен и баров. Интересно, подумалось ему, что сталось с тем человеком, которого он сбил?

К тому времени, когда они достигли отеля, Мунго пришел в себя. Он крепко стискивал зубы, чтобы не закричать от боли. Свитс вытащил его из «форда» и поволок к ярко освещенному подъезду. Чарли остался сидеть в салоне. Дауни махнул рукой: мол, вылезай. Чарли подчинился, и Дауни тут же уехал. Портье за стойкой встретил их недоуменным взглядом, однако промолчал. Возможно, он решил, что Мунго просто перебрал. Лифт доставил компанию на третий этаж; Чарли открыл дверь номера, и все вошли внутрь.

Стоило им появиться, как человек, который сидел на диване, сразу же поднялся. Пожилой, с объемистым брюшком и шевелюрой, как у Альберта Эйнштейна, он держал в руках черный кожаный саквояж. Цокая языком, врач снял с руки Мартина жгут, удалил повязку, достал из саквояжа шприц, наполнил его некой прозрачной жидкостью, отыскал вену на руке Мунго и ввел туда свой раствор, действие которого не замедлило сказаться: Мунго рухнул на диван и захрапел. Доктор принялся обрабатывать рану. Вот он закусил нижнюю губу, прищурился, продел нитку в иголку, сделал несколько стежков, наложил свежую повязку, а затем вручил Чарли пластиковый тюбик с таблетками.

– Когда ваш друг проснется, у него наверняка заболит голова. Пусть выпьет две пилюли сразу, а остальные следует принимать в зависимости от самочувствия, но не больше трех штук в течение шести часов.

Чарли кивнул.

– Вы еще придете? – спросил Свитс.