Страница 57 из 81
В тесноватом и очень просто обставленном кабинете за обыкновенным письменным столом сидел Профессор. Он был в своем коричневом, топорщившемся на плечах и груди костюме, жилистая шея была втянута в плечи, большой нос с горбинкой и узкий череп придавали ему, как всегда, сходство со старым, но еще сильным грифом.
Он молча кивнул на жесткое полукресло, стоявшее возле приставного столика, и коротко приказал:
- Докладывайте.
Доклад Егорова занял около двадцати минут. Он еще в самолете решил ничего не скрывать и ни о чем не умалчивать. Ситуация складывалась неопределенная, нельзя было исключать, что любая мелочь вылезет наружу, а Профессор был не из тех, кто прощает вранье. Он мог простить неудачу, но не вранье. И в этом Егоров был с ним вполне согласен. Решит Профессор отстранить его от операции и отправить служить в какой-нибудь дальний гарнизон - ну, так тому, выходит, и быть. Но попасться на мелком вранье это было противно сути Егорова. Он и от своих подчиненных всегда требовал предельной честности, и сам был честен с начальством. Это было заложено в самом понятии флотской чести, которая была для капитана второго ранга Егорова самой высокой, самой емкой нравственной категорией.
Профессор слушал, не перебивая и не уточняя деталей. Просто сидел, как старый гриф на скале, и слушал. И лишь когда подполковник закончил доклад, произнес:
- Вы правильно сделали, что прилетели и доложили. Это был трудный выбор?
- Не слишком, - ответил Егоров. - В операции появились проблемы, которые я не имел права решать. Операция не того масштаба, чтобы я мог принимать окончательные решения. Поэтому я и прилетел.
- Как я понимаю, от нашего первоначального плана не осталось ничего?
- Почти ничего, - согласился Егоров. - Кроме общей идеи. Все карты перемешаны, и я уже не очень понимаю, какая идет игра и по каким правилам.
- И сделал все это наш фигурант Пастухов.
- Так точно, - подтвердил Егоров, хотя в тоне Профессора не было никакого вопроса.
- Значит, вы были правы, когда сомневались, нужно ли его задействовать. Я не прислушался. А зря. Но ничего страшного, подполковник. Ничего страшного. Вы сами прекрасно знаете, что ни одна операция не идет по заранее намеченному плану. Всегда что-нибудь мешает. Всегда что-нибудь не так. И самое глупое - это переть быком в намеченном направлении. Наша задача - достичь конечной цели. А как мы будем менять свою тактику по ходу дела - это никого не интересует. Давайте отсюда и танцевать. Меня волнуют три аспекта. Первый. Как Пастухов узнал, кто я такой.
- Не могу знать, - по-военному ответил Егоров. - Не от меня. И не от моих людей. Я сам не знал, кто вы. Верней, знал, но очень немногое. Необходимый минимум. А мои люди о вас понятия не имеют. Они вообще не знают, что вы существуете.
- У меня и мысли не было вас обвинять. В разговоре с этим Кэпом Пастухов сказал, что меня знают человек десять у нас в стране и человека два-три в ЦРУ. Я правильно вас понял?
- Так точно.
Профессор поморщился:
- Оставьте вы эти "так точно" и "не могу знать". Вы же не с адмиралом разговариваете, а с человеком, можно сказать, вполне штатским. Насчет Лэнгли он, возможно, прав. Человека два-три там меня знают. И то больше догадываются, чем знают.
- Пастухов не может быть человеком ЦРУ. Не та биография, не та психофизика, все не то. Даже методы его действий чисто русские.
- Согласен, - кивнул Профессор. - Именно потому, в частности, что он знает обо мне больше, чем ЦРУ. Насчет того, что у нас в стране меня знает не больше десяти человек, - тут, я думаю, Пастухов или ошибся или соврал намеренно. Меня знают человек двадцать. И я знаю всех, кто меня знает. Информация обо мне к Пастухову могла уйти только от них. И у меня есть возможность проверить, от кого именно. Я это сделаю. Так что этот аспект проблемы, будем считать, закрыт. Он бы и не имел решающего значения, если бы Пастухов не поделился этими знаниями с Кэпом. При этом вполне отдавая себе отчет, что разговор прослушивается вами или вашими людьми. Он не сомневался, что после этого вы уничтожите и Кэпа и его охрану?
- Он был в этом уверен на все сто. Он сам мне об этом сказал.
Профессор покачал своей голой головой старого грифа.
- Остроумное решение. Интересный парень. Досадно, что мы вынуждены использовать его в этой роли. Как он воспринял ваше решение не спешить с определением участи Кэпа?
- Попытался давить.
- Как?
- Намекнул, что для меня лучше сначала закончить всю операцию, а потом докладывать о ее ходе. И о том, что я могу оказаться где-нибудь в дальневосточном морском дивизионе.
Профессор засмеялся:
- Не дурак. Очень не дурак. Его ошибка в том, что он не знает истинных масштабов операции.
- Об этом я ему и сказал, - проговорил Егоров.
- А вы их знаете?
- В полном объеме - нет. Поэтому и прилетел к вам с этим докладом.
- Давайте сначала решим первую проблему, а потом займемся другими, предложил Профессор. - Кэп. Никаких акций. Немедленно освободить и предоставить возможность действовать по его собственному усмотрению. Извиняться не обязательно.
- Но он уже знает, кто вы, - предупредил Егоров. - И что вы руководите всей операцией.
Профессор отмахнулся:
- Не имеет значения. Об этом он будет молчать, как мертвый. И сам найдет способ заставить молчать своих охранников. К сожалению, он нам нужен. Вы понимаете, почему я говорю "к сожалению"?
- Да, понимаю, - подтвердил Егоров.
- Грязное дело. - Профессор поморщился. - Но мы вынуждены работать с тем материалом, который у нас есть. Это не доставляет удовольствия ни вам, ни мне. Но кто-то должен делать это дело. Выпало нам. Примем это с достойным смирением.
Профессор вызвал, из приемной помощника и приказал связать Егорова с его людьми в городе К.
Через три минуты в трубке раздался голос капитана-лейтенанта Козлова:
- Слушаю, шеф. У нас полный порядок, объекты на месте.
- Можете говорить открытым текстом, линия защищена, - подсказал Профессор.
- Всех освободить, - приказал Егоров. - Проводить до их "линкольна", и пусть валят на все четыре. Извиняться за причиненные неудобства не нужно.
- Это приказ? - уточнил Козлов.
- Правильно понял.
- Ну, хоть за то, что не нужно извиняться, спасибо. А морду напоследок набить нельзя?
- Раньше нужно было, - буркнул Егоров. - Пастухов?
- Всю ночь был в номере, сейчас тоже. Спит. Машина его на месте, на стоянке. Никого постороннего в номере не было, ни с кем по телефону не говорил. Данные наружного наблюдения подтверждены с базы телеметристами. Так что никаких сомнений.
- Все, до связи, - проговорил Егоров и отключил селектор.
- Продолжим, - предложил Профессор. - Салахов. Что же все-таки с ним случилось?
- Второй день ломаю над этим голову и не могу понять, - признался Егоров. - Был найден мертвым в редакторской комнате телецентра. Сломана шея. По заключению судмедэксперта, очень необычным и профессиональным приемом. Смерть наступила мгновенно. Ориентировочно между семнадцатью и семнадцатью сорока. Минут без пяти семнадцать ведущий Чемоданов вышел из редакторской и направился к проходной, чтобы встретить Мазура. Он опаздывал на передачу в прямом эфире. Передача началась в семнадцать двадцать и закончилась в семнадцать сорок одну. Вместе с Мазуром он пришел из студии в редакторскую, и тут все и обнаружилось.
- Подробнее. Что? - уточнил Профессор.
- Я не был на осмотре места происшествия с оперативниками. Это привлекло бы ко мне ненужное внимание. Но позже ознакомился и с местом происшествия, и со всеми материалами уголовного розыска. Оперативники в полном недоумении. В полу обнаружено восемь отверстий от пистолетных пуль калибра 9 миллиметров, найдено столько же гильз, плюс пустая обойма. Но нет никаких признаков того, что кто-то этими выстрелами был ранен. Ни капли крови, ничего. Не обнаружено самого пистолета. Можно предположить, что Салахов пытался защищаться, но нападавший оказался проворнее.