Страница 28 из 98
-- Почему тогда не стреляли?
-- Не было приказа.
-- А теперь, значит, получили?
-- Угу...
-- Кто дал красную ракету?
-- Сами не поняли. Был приказ захватить вас. Сорвалось...
-- Кто девчонку задавил?
-- Боб...
-- Ну, так взгляни на меня получше, парень. Взгляни и запомни капитана Пастухова. Он дарит тебе жизнь.
Тот молчал, с ужасом глядя на противника в зеркале.
-- У нас без обмана, -- усмехнулся Пастух. -- Живи. Что надо сказать?
-- Спасибо... -- прошептал тот.
-- Ложись! -- негромко рявкнул Пастух. -- Ложись, гнида! Сейчас будет больно.
И едва тот повалился ничком -- тем же обрывком веревки в два приема были стянуты его руки за спиной. Тот тихо взвыл.
-- Хреновый ты спецназовец, -- заметил Пастух. -- Хо-очешь жить, паскуда... хо-очешь! Ладно, дыши пока. Все равно свои кончат -- сам знаешь. Ты теперь не в цене.
Сергей сложил и спрятал под куртку второй автомат, сунул в карман удостоверение, еще одну чужую рацию. Проходя мимо убитого, он наклонился, сунул руку к нему в карман, нашел запасной магазин автомата и набор отмычек.
И вдруг тот шевельнулся... Он был жив. Пастух пощупал пульс -- биение едва ощущалось. Ничего не стоило остановить это биение, редкое, замирающее. Остановить навсегда. Он стянул с него маску, вгляделся в загрубевшее молодое лицо, взглянул на лиловую борозду вокруг шеи. Парень оживал, лицо розовело. Могучие мышцы все же спасли его. Чей-то сын, брат, может быть -- отец, муж...
Но Пастух не позволил себе отмякать сердцем. Он помнил то женское тело в окровавленном зеленом платье, нелепо раскинутые руки и ноги, как у большой сломанной куклы.
Он тихо приоткрыл входную дверь. К нему шагнул бледный Перегудов.
-- Сейчас, -- будто что-то вспомнив, сказал Пастух и опять скрылся в квартире.
Он вернулся минуты через полторы, подталкивая стволом автомата белого от страха "гостя", который, пригнувшись, тащил на спине едва живого напарника. Сергей торопливо запер массивную дверь на все замки.
-- Наверх, быстро! -- процедил он. -- В штурмовом темпе! Тащи и думай, как тебе сегодня повезло, Егоров.
На двенадцатом этаже он пристегнул запястья обоих противников к стальной перекладине лестницы.
-- Слушай, Егоров, ты меня знаешь. Хочешь выжить -- сиди тут и не питюкай.
-- Стрельни мне в руку, -- попросил Егоров.
-- Умница, -- оскалился Пастух. -- Хочешь жить... Тогда терпи.
Жестоким ударом он надолго отключил его от малоприятной реальности и вслед за Доком торопливо скрылся на чердаке.
-- Думаешь, на крыше их нет? -- тихо спросил Перегудов.
-- Вам знаком этот предмет? -- чуть отвернув полу куртки. Пастух показал второй автомат.
-- Бесшумные "ПП-95М", -- заметил Док. -- Спецназ такие пока и не нюхал. Занятно!
-- Еще бы! Ну -- вперед и вверх, а там... Снова они были на крыше. Тут не было никого. Видно, Боб еще не допер.
Пригнувшись, чтобы не быть замеченными, короткими перебежками они добрались до следующего входа в чердачное помещение и скрылись в нем. Но люк на лестничную площадку оказался заперт. Другой -- тоже заперт. Следующий -замурован намертво.
Лишь в шестой секции чердака, уже отчаявшись выбраться, они нашли узкий лаз, по которому выползли на площадку лестницы, вошли в лифт и спустились вниз.
Утренний двор еще был пустынным. В отдалении, у входа в парадное, где жили Злотниковы, стояли двое, судя по виду, готовые в любую секунду открыть огонь по выходящим из подъезда. Двое других хоронились за густыми высокими кустами шиповника. Между колесами припаркованных машин охотничий глаз Пастуха различил еще чьи-то ноги, и, когда тот сделал шаг и показался из-за машины, он без труда узнал бывшего майора Боба.
-- Пятеро, -- тихо проговорил Сергей. -- Эх! Вон тому длинному дырку бы добавить... Жалко, времени нет. Ладно, может, еще встретимся...
"Патрола" на стоянке у подъезда не наблюдалось.
-- Черт, -- проговорил Док, -- "джипчик"-то наш -- тю-тю! Не иначе отошел врагу.
-- Ни фига, -- прошептал Сергей. -- Я когда ночью спускался, в соседний двор его отогнал. От греха. И номера еще раз сменил -- дяде Косте поклон...
Из кустов вышла кошка и удивленно уставилась на них. Постояла и побежала по своим кошачьим делам. Вдруг во дворе показалась пожилая дворничиха. Она толкала перед собой разломанную детскую коляску, на которой стояла огромная коробка из-под японского телевизора. Из коробки выглядывали метлы. Коляска громко повизгивала несмазанной осью и дребезжала на весь двор. Те пятеро, что ждали у подъезда, готовые открыть огонь, быстро обернулись на этот звук и скользнули в парадное.
-- Вот спасибо, тетенька, -- прошептал Пастух и, вытащив пистолет "гюрза", пригнувшись, стремглав выскочил и исчез в зелени. За ним рванул и Перегудов.
Почти беззвучно отталкиваясь от асфальта, за шумовой завесой разбитой коляски они добежали до полукруглой арки, выходящей в соседний двор. Через пустую детскую песочницу, по кратчайшей линии, легко перемахнув через несколько бетонных заборчиков, окружавших дворовую спортплощадку, они добрались до своего "джипа". Пастух перевел дух, бегло осмотрел машину, быстро открыл ее, завел мотор.
-- Ну вот, кажется, и все, -- сказал он и плавно тронул приглушенно рокочущий черный "патрол" со стоянки.
Утро занималось чудесное, чистое, омытое ливнем ночной грозы.
-- Куда? -- спросил Док.
-- Будто не знаешь, -- усмехнулся Пастух. Храм Иоанна Воина на Якиманке, мимо которого они пронеслись этой ночью, только что открылся.
Прихожан еще почти не было. Лишь несколько старушек стояли перед закрытыми царскими вратами алтаря, откуда доносился негромкий голос дьякона. В северном приделе храма у аналоя с крестом и Евангелием отец Андрей, в епитрахили поверх черного подрясника, готовился принимать исповедь.
Он почти не изменился с тех пор, как они виделись последний раз в Спас-Заулке и, Несмотря на бороду и облачение, выглядел не намного старше Пастуха.
Пастух и Док оглядели храм. У иконы Георгия-Победоносца, побивающего змия, измотанные волнением, с незнакомыми строгими лицами, стояли их друзья -- молча молились со свечами в руках перед ликом своего святого покровителя. Издали встретились глазами, сошлись, молча обнялись. Помолчали. Тут не нужны были слова. Главное -- остались живы, снова встретились.
Знали: жизнь каждого отныне снова была лишь в руце Божией.
Отпустив грехи какой-то крохотной старушке, исповедник оглядел храм и увидел их всех. Вгляделся и... узнал. Поманил их, и они медленно приблизились к аналою.
-- Здравствуйте, батюшка, -- поклонился Пастух.
-- Здравствуй, Сергий. Вот и встретились. Отец Андрей подвел его к аналою.
-- Слушаю тебя. Говори. Раб Божий Сергий молчал.
-- Писано, Сергий, "уклонись от зла и совершишь благо".
-- Я бы уклонился, -- сказал Пастух. -- Но я солдат, я присягал. Как быть, если приходят враги, чтобы убивать?
Отец Андрей молчал, опустив голову, и глядел в пол. Потом поднял глаза.
-- Нет вопроса трудней. Уверен ли, Сергий, что не служишь злу? Умеешь ли различить?
-- Война всегда зло, -- сказал Пастухов.
-- Молись и веруй. Если веруешь всем сердцем, что не служишь злу, -ступай с миром. И повернулся к остальным.
-- Подойдите ко мне и склоните свои главы... Отец Андрей осенил их наперсным священническим крестом.
-- Помоги вам Бог.
Они поклонились, молча поставили свечи и тихо вышли из храма.
Шесть горящих свечей остались на подсвечнике у иконы. И одна -- на кануне, за упокой их седьмого, который не придет сюда уже никогда.
* * *
-- Я уж думал, больше не увидимся, -- с облегчением сказал Артист, когда они вышли из храма и приостановились во дворе у строеньица с надписью "Просфоры". -- Мы получили приказ срочно уходить, но сумеют ли предупредить вас -- кто же знал? Думал, сердце разорвется.