Страница 31 из 81
- Верю, что не умышленно, - ответил Фадеев, - но от этого не легче полку, если два летчика остались на земле. Ладно, кончай лить слезы, займись вводом самолета в строй.
- Есть, понял! - обрадованно ответил Гончаров.
Анатолий едва закончил отчитывать одного подчиненного, как второй выскочил из самолета и бросился к нему с поздравлениями.
- Спасибо, но почему ты не стрелял? - строго спросил Фадеев.
- Стрелял! Я все боеприпасы израсходовал! Можете проверить.
- Да? А результат где? Боеприпасы тоже с умом надо расходовать, упрекнул Фадеев. Овечкин потупился.
Подскочили с поздравлениями и летчики первой эскадрильи. Конечный так тискал Анатолия, что тот едва не взвыл от боли: - Тише, Глеб! Я еще жить хочу!
На разборе командир полка строго и размеренно говорил им:
- Товарищи, сегодняшние бои - продолжение большого пути нашего полка. Чтобы обрести уверенность и научиться наносить немцам ощутимый урон, мы прошли через неудачи, поражения и огромные потери. Мы обрели опыт, и сейчас лучшие летчики нашего полка показывают пример, как надо бить немцев. Сегодня у всех на виду сержант Фадеев в двух боях сбил три самолета, в трудную минуту помог звену прикрытия и обеспечил свободу маневра ударной группе. За успешные действия и разумную инициативу объявляю благодарность.
У Анатолия перехватило дыхание.
- Но у нас есть и минусы, - продолжал командир полка. - Нет должного порядка на земле и в воздухе. Молодые летчики в воздухе никого не видят, кроме своего ведущего. Потеряв его, суются к любому самолету, словно телята к матке в поисках соска. Нарвавшись на рога чужой коровы, такой теленок бросается к другой. Так случилось и со сбитым нашим летчиком. Пока он пристраивался, принюхивался к фашистскому бомбардировщику, стрелок "бомбера" прошил его очередью. Через несколько дней его родные получат горькое известие. Больно и обидно. Я говорю об этом для того, чтобы все помнили о необходимости быть постоянно бдительными и активными в бою, а молодые набирались опыта побыстрей. А теперь командирам эскадрилий и звеньев вместе со всеми летчиками тщательно разобрать ошибки, выявить причины и найти пути их устранения. Пока нет техников, внимательнее готовьте самолеты сами и не надейтесь на соседей...
3
Богданов подошел к Фадееву и, пожимая руку, сказал:
- Молодец! Очень хорошо, блестяще провел бой, эскадрилья тобой гордится!
Товарищ капитан, а вы не ругаете меня, что не нашел вас в воздухе? спросил Фадеев.
- Не ругаю, но, честно говоря, я бы хотел в бою иметь тебя рядом, ответил Богданов.
- Я искал вас в воздухе, но не нашел и решил набирать высоту, оправдывался Фадеев.
- Тактически ты действовал грамотно, чего многим пока еще не хватает.
Богданов отвел свою эскадрилью в сторону, к стоянке самолетов, и продолжал разбор.
- Я буду краток. Остановлюсь на недостатках. Молодые летчики слабо маневрируют, стрелять совершенно не умеют. Атаковали многие, а результата нет.
Фадеев вспомнил Овечкина - весь боекомплект израсходовал без толку. А Богданов продолжал:
- Есть и другие недостатки, о которых есть смысл поговорить подробнее, по душам. Поэтому пусть каждый из вас выскажет свои впечатления о прошедшем бое и скажет, как, по его мнению, лучше было бы вести бой.
Летчики нерешительно повели разговор о тактических приемах в воздушном бою. Анатолий не спешил высказываться, боясь, чтобы его не осудили за самоуверенность более опытные летчики. Но когда командир эскадрильи сам обратился к нему, Фадеев осмелел:
- Во-первых, товарищ капитан, звено в таком составе, как есть сейчас три самолета, - не годится! Помните последний бой в октябре, когда нас оставалось трое? Я был третьим и здорово мешал вам маневрировать. Но когда полетели четверкой, то есть двумя парами, был совершенно иной результат. Сегодня командир средней эскадрильи дрался тройкой. Я видел сверху, он также был стеснен в маневрах. Мы с Овечкиным парой работали свободно. Я круче маневрировал в горизонтальной и вертикальной плоскостях, и ведомый держался на месте. Теперь во-вторых. Близко жмемся друг к другу, очень плотные у нас боевые порядки. Надо рассредоточенно летать...
- О, загнул! Как отвернешься в сторону - отстанешь, потом и не догонишь, - услышал Анатолий возражение летчиков.
Мысль о рассредоточении боевых порядков не была поддержана. Фадеев настаивал на своем, доказывал, но видел, что люди еще не готовы принять его предложение, и стал говорить дальше:
- В-третьих, у нас принято иметь две группы, ударную и прикрывающую. Мне кажется, нужна и третья, которая на высоте должна ходить.
- Милый Фадеев, было бы кого посылать! - вздохнул Богданов.
- Товарищ капитан, - горячо стал доказывать Фадеев, - нас было восемнадцать экипажей - сил вполне достаточно! Почти полтора десятка кружились на одной высоте, и только тройка - выше. Не окажись мы случайно на высоте, бой мог сложиться совсем иначе! По-моему, если есть хоть шестерка самолетов, то обязательно пару нужно иметь далеко на высоте.
- Не будем отвергать это предложение Фадеева, надо подумать, - кивнул Богданов.
- Как найдешь потом эту пару? - спросил один из лейтенантов.
Анатолий, как в бою, быстро отреагировал на реплику: - Найдешь, если захочешь! Радио зачем? Песни петь?
Лейтенант покраснел, Фадеев знал, что у того была привычка петь в самолете, нажмет кнопку радиопередатчика и поет...
Обсудили еще несколько предложений летчиков, и Богданов подвел итоги:
- Как много мы успели сегодня! Перелет на фронт, два воздушных боя, где проявились наше умение, воля к победе и наши недостатки. И деловой разговор, я уверен, принесет нам всем большую пользу. Готовьтесь к новым боям, прет фашистская сволочь по нашей земле, много нам потребуется сил и сноровки, чтобы разгромить ее!
Фадеев обнял ведомых, и они втроем направились к самолетам. Справа от него, как и по боевому расчету, шел Вася Овечкин - ростом чуть выше Фадеева, исполнительный, старательный и серьезный парень. Его летные навыки пока скромны, но задатки есть. Слева - Ваня Гончаров, невысокий, веселый говорун. Он о многом готов судить, порою, как кажется Анатолию, и при отсутствии должных знаний. Добродушный, необидчивый, к делу относится добросовестно. Навыки еще слабые, например, сегодня - ошибка при выруливании, но главное, что подкупает в обоих, - искренность, отсутствие стремления выкрутиться любой ценой в случае промашки. А если человек честен, из него будет толк.
Анатолий подумал, ведь, как командир, сегодня он тоже должен что-то сказать своим ведомым! Но что? Наконец, вспомнив, он спросил:
- Овечкин, ты всех в воздухе видел?
- Нет, - ответил тот. - Мне главное - ведущего не потерять. Я лишь раз взглянул на "мессершмиттов", когда они пытались атаковать слева, так у меня даже управление заклинило со страху, - признался Овечкин. - Потом, как вы крутанули, - продолжил он, - я и отстал на целый километр.
"Да плюс к тому, Овечкин, ты и стрелять-то не умеешь. Чего же ждать от тебя? - подумал Анатолий и тут же укорил себя: - А чего ты хочешь, Фадеев? Сам-то из инструкторов и то птенцом прибыл на фронт, а от них хочешь, чтобы они сразу орлами стали!"
Анатолия одолевали горькие думы, а "орлы" во все глаза смотрели на него и ждали, что скажет им герой-командир, сбивший в первый же день три фашистских самолета.
- Значит, так. Запомните, главное для вас - чтобы самолеты были всегда готовы к вылету, щели вырыты! - начал Фадеев свое первое занятие с ведомыми. - В воздухе друг к другу близко не прижиматься, но и не отставать.
Он взял валявшийся на земле прутик и начал чертить на земле разные фигуры, объясняя ведомым:
- Смотрите: вот здесь мы, а тут - немцы, "бомберы", например... Овечкин и Гончаров внимательно рассматривали рисунки, робко задавали вопросы, боясь показать себя несмышленышами перед своим бывалым командиром.
Наступила темнота. На земле уже ничего нельзя было разобрать, но занятия продолжались, теперь уже устные, касаясь то одного, то другого элемента воздушного боя. Трудно сказать, когда бы закончился этот урок, если бы не подошел Богданов.