Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 5

Прохор помрачнел и проговорил:

- Ну все, ещё по маленькой и на боковую, а то и до белой горячки недалеко!

Однако на следующий день "белая горячка" охватила все тридцать шесть квартир подъезда. Жители, почуяв неладное, пустились во все тяжкие. Кто-то, мальчишки, наверно, специально разбил пару стекол камнями, другие накидали мусора, перепачкали стены и даже потолки, исцарапали кабину лифта, а лампочки повыкручивали все до единой и растащили по домам. Но победить подъезд не удалось ни в субботу, ни в воскресенье. По ночам брошенные бутылки, бумажки и плевки словно всасывались в пол, надписи со стен буквально испарялись (так чисто не отмоешь, только если по новой закрашивать), окна зарастали новыми стеклами, словно ранка молодой кожицей, лифт, гладенький и блестящий продолжал работать совершенно бесшумно, а лампочки, едва ли не ярче предыдущих появлялись из ниоткуда в полном комплекте.

Мышуйцы призадумались, готовые сдаться.

Дольше других держался местный Пикассо - семнадцатилетний рокер и бузотер Леха Сизов, он же Сизый. С привычкой разрисовывать стены расставаться он не желал категорически, но в отличие от многих сверстников-хулиганов, для которых главным был процесс, Леха ценил результаты своей деятельности и считал их достойными если не Лувра, то уж Мышуйского музея народного творчества определенно. За что и прозван был не только простецкой кликухой, но и гордым именем великого испанца. В общем, Сизый превзошел самого себя в художественности написания любимых лозунгов. Вооружившись тремя баллончиками яркой краски, он подарил миру три сентенции, далекие от понимания среднего мышуйца: "Даешь свободу куртуазному постмодернизму!" "Стэн+Хавронья=либидо" и "I love rap. I'm goat"1. Надписи, разумеется, исчезли без следа в течение ближайшей ночи. Сизый завелся и, потихоньку выскользнув из квартиры, когда родители уже спали, тщательно разрисовал стены с первого по восьмой этаж. На свой девятый не пошел, потому что намерен был дежурить возле росписей ночь напролет, а под собственной дверью сидеть не хотелось. Лозунги и абстрактные фигуры получились на этот раз ещё эффектнее прежних, Сизый просто обязан был подкараулить поганца, упорно уничтожавшего эти произведения искусства. Но, видно, под утро паренька все-таки сморило, на каких-нибудь пятнадцать минут, не больше, и когда он пробудился от неудобной позы, стена перед ним была уже идеальной чистой. Вниз не стоило и ходить, но Леха все-таки спустился до самой внешней двери - ровной, чистой, нетронутой, плотно закрытой - и разозлился окончательно. "Перехитрил, проклятый чистильщик ! - кипел внутри Сизый. - Ну, держись, дружок, сейчас я такое изображу, что сюда телевидение приедет! Разрисую весь дом снаружи, насколько краски хватит!"

Выбежал горе-Пикассо на улицу, готовый к бою не на жизнь, а на смерть, да и замер как вкопанный, едва обернулся на родимый подъезд.

Его опередили. Прямо над дверью по кафельной стенке тянулась нереально четкая огненно-красная надпись: "ТОВАРИЩИ ЖИЛЬЦЫ! БУДЬТЕ АККУРАТНЫ И ВЗАИМНО ВЕЖЛИВЫ. СОБЛЮДАЙТЕ ЧИСТОТУ И ПОРЯДОК. СПАСИБО. ПОДЪЕЗД."

"Что значит - подъезд? В каком это смысле - подъезд?" - недоумевал Сизый.

А рядом с ним, оказывается, уже стоял сосед - Парфен Семечкин, чудак-спортсмен из городской лыжной команды. Длинный, нескладный, сутуловатый, он близоруко щурился и выглядел совершенно растерянным. Леха иногда подумывал, что годам к тридцати тоже будет крутым спортсменом, его это по-настоящему прикалывало, вот только стремался юноша сделаться таким же горбатым и слепым.

- Вы что-нибудь понимаете, Парфен Геннадиевич? - дурея от собственной вежливости, поинтересовался Сизый.

- Ровным счетом ничего! - бросил Парфен уже на ходу, он спешил на работу.





Оставшись снова один, Сизый воровато огляделся и сладострастно залил густым слоем краски проклятую надпись, сделанную конкурирующей фирмой. Потом изо всех сил хлопнул дверью, в надежде разбить её, и отправился домой спать.

Следующей выходила из подъезда жилица со второго этажа бабка Дуся по прозвищу Балкониха. Бабка эта днями напролет сидела на балконе, и зорко выхватывая взглядом интересные события, а чутким ухом ловя обрывки разговоров, формировала в голове целые штабеля компромата на всех соседей по микрорайону. При этом в свои семьдесят пять здоровье имела недюжинное и была одной из тех немногих, кто время от времени брался за уборку подъезда. Росписи на стенах ненавидела она люто, за Лехой Сизовым гонялась лично и не первый год, а для мытья стен применяла не только мыльную воду, но и всевозможные растворители.

- Опять каракули! - всплеснула руками Балкониха, уязвленная в самое сердце высоким классом исполнения богомерзкой надписи.

Мигом возвратилась домой за ведром, щеткой и тряпкой, даже стремянку вынести не поленилась и за дело взялась всерьез. Однако уже через полчаса выяснилось, что ни керосин, ни едкая щелочь, ни даже автомобильный электролит супротив ярко-красных букв бессильны, а за это время около подъезда собралась уже целая толпа. Вызвали и милицию, благо участковый дядя Гриня жил в соседнем подъезде. Одни Балкониху активно поддерживали. Другие - осуждали, третьи потребовали вытащить за ушко, да на солнышко Сизого Пикассо - по мнению большинства, он был безусловным автором нового граффити, а значит он-то и владеет секретом краски. Но несчастный парень, едва успевший заснуть, был жалок, сразу во всем сознался и от обиды едва не плакал.

Дядя Гриня состава преступления ни в чем не усмотрел и отбыл на дежурство в отделение. А народ все шумел и шумел. Никто даже не слышал, как второклассница Марфуша Палкина с четвертого этажа негромко но упорно спрашивала у всех подряд:

- А вы, вааще-то, прочли, что там написано?

К вечеру понедельника в подъезде, как обычно набросали рекламных листков, оберток, окурков и огрызков, меньше чем обычно, но набросали. Один довольно длинный бычок остался непотушенным. Долго тлел, от него даже загорелся ворох бумаги, и дымом пахло до самого верхнего этажа. Но спали все крепко, никто и носу не показал на лестницу. Зато на утро любимая надпись над входной дверью дополнилась новым пожеланием: "НЕ БРОСАЙТЕ ЗАЖЖЕННЫЕ ОКУРКИ! ЭТО МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ПОЖАРУ. СПАСИБО. ВАШ ПОДЪЕЗД".

Изящно добавленное слово "ваш" перечеркнуло, наконец, все сомнения. Итак, с ними разговаривал лично Подъезд, собственной персоной. Доведенный до отчаяния наплевательским отношением людей, он принялся сам за наведение порядка. Во всяком случае, именно такое незамысловатое объяснение происшедшим событиям дал известный в доме интеллигент старой закваски учитель биологии Твердомясов с шестого этажа. Понятное дело, не все ему поверили, но ведь мышуйцы такой народ - верить вообще ни во что не привыкли, привыкли дело делать. И при этом очевидные вещи - признавать, а заведомо невозможные - выкидывать из головы. Какая разница, кто у них порядок наводит: ЖЭК, господь Бог, инопланетяне или просто Подъезд. Главное, чище стало, лучше - вот и хорошо!

ЖЭК, между прочим, записал это дело себе в актив и тут же в соседних подъездах ремонт затеял - негоже, когда такой диссонанс. Из других микрорайонов приходили по обмену опытом. Потом городское начальство приезжало. Посмотрели, языками поцокали, обещали в Москву сообщить о феномене. Однако уполномоченный президента по Мышуйску товарищ Худохрунов прямо заявил, что без согласования с генералом Водоплюевым, командиром спецчасти, дислоцированной на объекте "0013" в мышуйской полутайге, никаких телеграмм в Центр отправлять не будет. В общем, спустили дело на тормозах. Тем более, что надпись пропала давно, а других доказательств чудесного превращения у жителей подъезда не имелось.

Меж тем в самом доме 28 по Подзаборной улице продолжали твориться форменные чудеса: Леха Пикассо перестал разрисовывать стены и поступил в художественное училище имени Расстрела Кронштадтского мятежа. Балкониха стала собирать компромат только на чужих. Соседи же по подъезду были отныне в её глазах родными и непогрешимыми. Вообще, все тридцать шесть квартир сдружились, как никогда. Стали вместе на субботники выходить, озеленять территорию, а потом до того дошли, что общими усилиями детскую площадку перед домом соорудили. Соседний подъезд, отремонтированный ЖЭКом по старинке, включился в соревнование и изо всех сил пытался не отставать.