Улыбка Мицара

- Прощайте, земляне!

Пестрое море колыхнулось перед ним яркими косынками, белыми панамками, соломенными шляпами:

- Доброго тебе пути, звездолетчик!

Тарханов приветливо поднял руку и сделал шаг к лестнице. Ступенька. Еще ступенька. Последняя. И дорога к звездолету. Прямая, длинная, зеленая. Дорога к звездам. Она всегда зеленая - зимой и летом, весной и осенью. По ней ходят только звездолетчики. Когда улетают. И когда прилетают.

Наташа шла следом за ним, потом взяла его за руку. Тарханов медленно перевел взгляд на жену и подумал:

"Тебе тяжелее, чем мне". Эскалатор поднял их в кабину командора. Наташа села в кресло. Тарханов подошел к светло-голубой панели со множеством кнопок.

- Ты уже далеко от меня, Ритмин, - услышал он голос Наташи.

Тарханов круто повернулся и подошел к ней, приподнял на руки.

- Посиди здесь, Ната, - сказал он. - Кресло командора. Мое кресло. Я буду сидеть на нем долгие-долгие годы н управлять кораблем. Я...

Металлический голос из репродуктора не дал договорить:

- До старта осталось тридцать минут. Тридцать минут до старта. Наталья Андреевна Тарханова, просим вас покинуть звездолет.

Она посмотрела на Ритмина:

- Уже?

Он кивнул головой:

- Прощай, родная.

- Боже, какое жестокое слово...

...Воздушные тягачи с двух сторон подхватили гигантский звездолет и плавно поплыли в небо. В иллюминаторы Тарханов видел, как Наташа медленно брела по звездной дороге к трибунам. Потом исчезла. Мелодичный звон предупреждал, что звездолет вышел на стартовую высоту. Связь с внешним миром автоматически прервалась.

Тарханов нажал на стартовую кнопку. Бесконечная радость движения охватила его. Двигаться навстречу новым мирам, новым солнцам...

Звездолет летел со скоростью шестьдесят тысяч километров в секунду. Скорость громадная по земным масштабам и ничтожно малая - по космической шкале. Тарханов сидел в глубоком кресле и с каким-то детским удивлением рассматривал звездный мир. В эти минуты он забыл обо всем на свете. Куда ни глянь, везде звезды. Их больше, они ярче, чем на Земле. А созвездия? Вытянув шею и распластав крылья, летит Лебедь. Прямым поясом из трех звезд затянут Орион. Кассиопея... Как же вы далеки, сверкающие миры!

Ровно мигают зеленые глазки приборов. Будущее неопределенно, но в неопределенности своей радостно и интересно. Прошлое еще рядом и властно над мыслью, но уже далеко-далеко и с каждой секундой становится все дальше. И каждый миг все глубже и шире развертывается пропасть между прошлым и настоящим, и так ясно понимается сладостный ужас быстро бегущего и не останавливающегося времени. Еще ярки и милы и красками жизни сверкают покинутые дорогие лица, но уже пала на них слабая, еле зримая тень. Беззвучно реют они перед глазами, улыбаются, но в улыбке их тихая грусть. А звездолет несется все дальше в глубь Вселенной. Торжественно и согласно чеканят приборы: "Пи-пи-пи". Они как бы тоже прощаются с Землей и тоже грустят о прошлом. Грусть нужна человеку так же, как победа в дальнем походе в звездный мир.

Еще не наступило время собраться всем обитателям звездолета вместе. Это время придет. Сейчас каждый посвоему грустит о прошлом, что осталось на Земле. Священные минуты грусти, облегчающие души, помогающие долгие годы выдержать субсветовые скорости, преодолеть бездну времени и пространства.

Наташа плохо помнит, как она приехала с космодрома домой. Ее угнетала бесконечная усталость. Она не знала, за что приняться, и в каком-то полузабытьи лежала в постели, не в силах ни думать, ни пошевельнуться.

Утром к ней приехал представитель Звездного Совета. Он сказал, что хочет поговорить с ней по поручению командора Тарханова.

- Где он? - спросила она, едва представитель Звездного Совета поднялся на веранду.

- Еще в пределах Солнечной системы. Полет продолжается нормально.

- Нормально... А как же я?

- У вас другие обязанности перед землянами, и перед командором тоже. - Голос представителя Звездного Совета мягок и спокоен. - Я понимаю, как тяжело обрекать себя на долгие годы ожидания.

- И одиночества.

- Только не одиночества. Неужели командору будет легко в долгом пути, если он узнает, что вы малодушны? Будьте же достойны его. Завтра после обеда Тарханов начнет новое ускорение. Завтра вы еще, можете встретиться с ним у экрана. Последний раз до его возвращения на Землю. Завтра я приеду за вами. И мы поедем на звездодром. Журналистам я скажу, что вы встретитесь с ними, хак только почувствуете себя лучше. А скорее всего сейчас.

- Хорошо. Я постараюсь.

Наташа встала, вышла на веранду. В воздухе стоял аромат увядающей природы. Листья тронуты первой желтизной осени. Она знала: журналисты выше всего ценят Прямой и откровенный разговор. Что же, она готова к такому разговору. Во имя любви. Но что она скажет им?

- Друзья, - тихо начала она, чуть наклонив голову. - В большую жизнь Планеты меня ввел командор Тарханов, и мысли мои о нем. Я люблю его. Он был большим моим другом. Я говорю был, потому что нет его сейчас рядом со мной. Его похитило пространство. И вот я, простая землянка, спрашиваю вас: когда же человечество покорит время и пространство? Философы говорят, что время и пространство - форма существования материи. Так почему же нельзя изменить эту форму? Изменить так, чтобы я и тысячи таких же, как я, жен, матерей, сестер звездолетчиков по первому желанию могли очутиться рядом с ними? Я вижу скептические улыбки на ваших лицах. Вы, очевидно, считаете, что я несу несусветную чушь. Может быть. Философские идеи я формулирую по-женски. Что ж, скажите вашим читателям, слушателям, зрителям, что настало время открыть дорогу женщине за пределы Солнечной системы. Я прошу от имени тех, кто долгие годы ждет своих возлюбленных, сыновей и отцов...

На следующий день за ней прилетел автоплан и увез на Памир, где на склоне одного из высочайших хребтов расположилась станция галактической связи. Наташу ждали.

В сопровождении дежурного станции она поднялась на скоростном лифте в огромный сводчатый зал и очутилась перед экраном объемного телевидения. Инженер придвинул кресло поближе к экрану. Наташа села. В таких же креслах, как она, сидело еще несколько человек. Торжественный звон - сигнал связи. Засветился экран. В зале наступил полумрак. Наташа увидела людей в противоперегрузочных костюмах. Пять человек. Улыбались. Переговаривались между собой. Потом разом повернулись лицом к экрану,

Наташа не слышала, как члены экспедиции обменивались короткими фразами со своими близкими, сидящими в зале галактической связи, она неотрывно смотрела на Тарханова. Он тоже смотрел на нее. Этот безмолвный разговор длился бесконечно долго. Наташе казалось, что Ритмин находится рядом, стоит протянуть руки - и коснешься его. Но это невозможно. Они отделены друг от друга сот. нями миллионов километров. И с каждым мигом со скоростью сто тысяч километров в секунду он уходил все дальше в глубь космоса. Наташа невольно закрыла глаза.

- Тебе плохо, Ната? - услышала она знакомый голос. С экрана по-прежнему пристально, как бы стараясь проникнуть в душу Наташи, смотрел Ритмин. Она чуть улыбнулась. Но улыбка получилась печальной.

- Я, Ритмин, хорошо себя чувствую. Ты не волнуйся. Я буду ждать тебя. - Она вдруг запнулась и чуть слышно произнесла: - У нас будет сын.

Глаза Тарханова заблестели. Он на мгновение опустил голову, а когда поднял ее, лицо, как всегда, было спокойным и мужественным.

- Мы будем ждать тебя, Ритмин. - Она чувствовала, что вот-вот зарыдает, и знала, что не смеет этого делать, но слезы ручьем катились из глаз.

- Не надо, Ната. - Голос Тарханова впервые дрогнул. Будь сильной и живи. Живи ради нашего сына, живи для людей это мое пожелание и моя просьба. Прощай, Ната.

Тарханов взглянул в иллюминатор. Лория погружалась в ночь. Из-за оранжевого горизонта появились оба спутника планеты и понеслись по небу. Это были два великолепных шара желтый и бело-синий. За ночь они делали по три оборота вокруг Лории. Позже всходил третий спутник. Он плыл по небу медленно, но стремительно вращался вокруг своей оси, поражая каскадом красок - красных, синих, белых, голубых, зеленых. Не спутник, а сплошная земная радуга, волшебной рукой собранная в чудесный сверкающий шар.