Страница 43 из 47
Борис играл второй раз в жизни. Никакой системы у него не было. Он поставил сотню на красное. Вышел ноль.
- Ты в тюряге,- сказал Реми,- тебя заперли. Затем вышло красное, и Борис сотню забрал. Какое-то время он наблюдал за играющими, потом решил, что если черное выйдет трижды, он поставит дважды на красное. Он поставил и выиграл, удвоил до четырехсот и выиграл снова.
Пьер приехал без документов, и его в казино не пустили. Он сказал, чтоб про него забыли - он вернется сам. Люк ушел с какой-то пухлой, как надувной матрас, девицей на пляж. Реми зевал и ставил сотню за сотней на 26. Хорошо иметь вместо папы сейф размером с Триумфальную арку... В начале первого Борис удвоил свой капитал. Кроме отыгранных татьяниных у него теперь был собственный запас тысячи в три с половиной. К двум утра у него оставалось несколько сотен. Он отыграл тысячу и злой и усталый отошел от стола. В голове звенело. Голос крупье, объявлявший: - Vingt-six, noire, paire et passe.." - звучал глухо, как из-под воды.
Люк вернулся без девицы, но с косяком травы и они долго сидели на берегу, потягивая из фляжки старый "арманьяк", покуривая и глядя, как волны набегают на песок. В небе меж звезд двигался поток огней, точно такой же мелькал на горизонте в океане.
- Представляешь, - говорил Люк,- я с ней был в одном классе. Сонная такая, невзрачная писюшка была, а по математике, по физике, по немецкому забивала всех. Сколько мы? Лет десять не виделись? Вышла за типа, у которого сеть пошивочных, переехала сюда. Тип этот её болтанул с какой-то полячкой и отвалил открывать свои швейные в Краков. Вот она теперь пашет в ресторане казино, ждет вестей о разводе. Дома пацан двух лет. Была очкастая, худенькая, теперь линзы носит и прибавила 200 мега, разнесло её, видел? Банально, как куча говна. Называется - жизнь.
- Не пора ли сваливать, - уныло спросил Реми. - Мне завтра нужно быть в полной форме.
- Она сейчас вернется, - сказал Люк. - У нее здесь две подружки, из местных. Пойдем посидим хоть с полчаса...
Толстушку звали Клотильдой. Одна подружка уже спала, но вторую, Розу, уложить можно было только силой. Они пошли к Розе, которая жила на первом этаже уютного нормандского домика и просидели до четырех. Сначала пили холодное белое, потом кофе, Роза лезла к Реми, расстегивала ему рубашку, гладила по груди. Реми зевал, закатывал глаза, вяло отшучивался, но в итоге был уведен на антресоли и появился взъерошенный и взлохмаченный, с блудливой улыбкой на губах.
- Поехали? - бодро спросил он.
Они расцеловались с Клотильдой, Роза так и не спустилась вниз, и вышли на улицу. Поднимался свежий утренний ветер. Океан зло ворчал. Где-то всё ещё наяривала музыка.
В машине, ища кассету и не попадая ею в щель проигрывателя, Реми жаловался:
- Динамо! Крутанула мне стопроцентное динамо! Говорит, что вторую неделю на антибиотиках. Клянусь, в жизни у меня так не стоял! Разве что на Корсике, когда меня пчела под самый корень ужалила...
Несмотря на ранний час по автостраде шпарили трейлеры и ближе к Парижу они даже попали в небольшую пробку.
* *
В пустой брассри Борис уселся у окна и заказал большую чашку кофе с молоком, тартинку с ветчиной, два круассана и мёд. Он был зверски голоден.
Позже он вышел купить газету, а когда вернулся гарсон, принесший вторую чашку кофе с молоком, сказал ему, что его спрашивал какой-то иностранец.
Он заканчивал просматривать Либе, когда кто-то плюхнулся на диван рядом с ним.
- Ты меня пасешь, что ли? - спросил Борис недовольно.
Зорин был гладко выбрит, бледен. Лакостовская рубаха-поло была туго натянута на его крутые бугры. От него несло смесью дешевого лосьона и дезодоранта.
- D'ac, Андрюша - сказал Борис. - Я тебя слушаю.
- Завтра или послезавтра в Москве будет переворот.
По лицу Зорина было видно, что ему жутко.
- Откуда ты знаешь?
- С самого верха.
- У тебя есть доказательства?
Зорин положил перед ним фотокопию факса.
- Ну это, знаешь, кто угодно может послать...
- Ты прочитал? - тихо спросил Зорин.
Борис дочитал до конца, взял круассан и обмакнул в кофе.
- Что ты за это хочешь?
- У тебя есть свои люди в ОФПРА.
- Может ты думаешь, что я на зарплате в ДСТ?
- Нет, но я знаю, что с ОФПРА у тебя хорошие отношения. В русском отделе. У нас на тебя была в свое время информация. Ты помог Ефимову, ты пропихнул без очереди Рухина.
- Но ты же сам знаешь - убежище больше не дают!
- С завтрашнего дня опять начнут...
Зорин достал пачку сигарет и искал по карманам зажигалку.
Гарсон принес его полпива, протянул в ладонях огонь. Зорин прикурил, мотнул головой.
- Я не так уж много прошу?
- Что правда, то правда,- сказал Борис вставая. - Посиди, я позвоню в редакцию...
Он спустился в туалет и, пока журчала струя, обдумал все и за и против. Главный все еще в отпуске, а замещающий его старый лис Дюбье, наверняка откажет. Тогда лучше говорить не с ним, а с начальником иностранного отдела Сельдманом. Который тебя терпеть не может, сказал Борис сам себе и спустил воду.
Сельдмана не было на месте, а Дюбье сразу спросил, откуда информация.
- От коллег с того берега, - ответил Борис.
- Сколько он хочет, твой коллега? - заядлый курильщик Дюбье выдохнул с таким шумом, что Борису показалось, что дым вышел из трубки на его стороне.
- Пять.
- В письме называются имена?
- Да, включая маршала Язова...
- Что ты сам думаешь?
- Я стараюсь не думать. Мне важно понять, на кого готовить некролог. На всех сразу или только на Горби...
- Ладно... Если этот твой тип согласен дать свою подпись, бери и вези. Если - нет.. Дадим три строчки о слухах...
- Деньги сегодня, сказал Борис. - Наличными.
- Если даст свое имя - сегодня.
* *
В ресторане глухо ревел пылесос, в брассри прибавилось народу. Две средних лет американки, старательно подыскивая французские слова, заказывали завтрак.
- ОК, Андрюша, - сказал он усаживаясь. - Быть может это твой звездный час. Даешь подпись, отправляю тебя в ОФПРА... Борис достал ручку и записную книжку, в ОФПРА работала Софья Ивановна Шумилова, дочь генерала.
Пальцы Зорина барабанили по столу. Гарсон принес и поставил перед ним, ловко забрав пустую кружку, вторые полпива. Зорин пил эдельскот.
- Какая тебе разница, - спросил Борис, - если ты собираешься уже сегодня подавать на убежище?
- Согласен! - сказал Зорин и жалко улыбнулся. Он достал из атташе-кэйса вторую бумагу. - Здесь всё на мое имя. Расписаться?
Он размашисто расписался, и Борис протянул ему картонную пивную подставку с номером телефона Шумиловой. - Позвони до обеда. Скажи - от меня и сразу подъезжай. Это у черта на рогах. Пока доедешь, она уже отобедает. Бумаги у тебя с собой?
Оба замолчали. Потом Зорин заторопился. Залпом прикончил пиво, засунул сигареты в атташе-кэйс.
- Может, пойдем позвоним? - спросил Борис.
- В ОФПРА?
- Да нет, в Кремль, Горби. Предупредим...
- Он в Крыму,- сказал Зорин. - И вряд ли у него есть связь... С ним, вернее...
- Ах да, - Борис посмотрел в окно, черный парень в зеленом комбинезоне пластиковой метлой подметал тротуар. - Я читал. Он в Ялте...
- В Форосе,- Зорин встал.
- Здоровый мужик,- подумал Борис, рассматривая атлетическую фигуру изменника родины. - На нем тяжелую воду можно возить...
- Я пошел, -сказал бывший одноклассник.
- Good luck, - бросил ему в спину Борис.
* *
Князь смоленский и московский стоял обезоруженный - у маршала Нэя забрали шпагу на реставрацию. Борис повернул было к бульвару Обсерватории, но передумал и, пропустив вопящую скорую, свернувшую под конвоем двух полицейских машин к госпиталю Кошан , направился к павильону метро "ПортРоайль". Станция была закрыта.
- Несчастный случай, - сказал кассирша. - На станции "Люксембург".