Страница 12 из 56
- Три раза в день по столовой ложке до еды.
- Слушаюсь.
- А эти пилюли станешь глотать перед сном.
- Буду глотать перед сном! - уныло повторил парень.
- Если перестанешь сплетничать, то завтра забудешь о всех хворостях! отрывисто сказал доктор и рявкнул: - Эй, кто там следующий?!..
Он хотел после ухода Аскера задать нахальной Гюлейше приличный нагоняй: вздумала раньше доктора ставить диагноз, окончательно распустилась... Но хитрая красотка шмыгнула в приемную за Аскером, пропустив в кабинет очередного больного.
Догнав парня на крыльце, Гюлейша грубо схватила его за плечо и прошипела:
- Так ты, развратник, симулянт, хотел получить лекарство от Сачлы? Будто я не вижу... Как же, новый кадр! К ней потянуло!
- Ради бога, душечка...
- Ты бога благодари, что я не раскрыла твоей симуляции! - зло сверкая подведенными глазками, сказала Гюлейша. - За такое дело и к прокурору потащить можно!.. Скорее ты увидишь без зеркала собственные уши, чем ее коснешься!
- Эх, ничего ты не понимаешь, - вздохнул юноша.
- Я понимаю, что все вы, от старика до подростка, юбочники, вероломные развратники! И тебе-то я верила, тебя, подлеца, любила, - негромко простонала Гюлейша и как бы от нестерпимой сердечной боли закрыла ладонью лицо. - И как любила!.. Ах, ветреник! Ах, бесчестный обольститель!
- Слушай, ведь кругом люди, - прошептал Аскер.
- А что мне люди? - Гюлейша горько улыбнулась. - Пусть слышат, пусть видят мой позор, мое унижение...
- Послушай, милая, в магазине бакинские духи, нежный запах, - решил изменить тактику Аскер.
- А-а-а, так, дешевкой ты от меня не отделаешься... Гони отрез крепдешина! - потребовала Гюлейша. - Иначе выцарапаю глаза этой приезжей блуднице! Будет знать, как отбивать у меня любимого!
Аскер махнул рукою.
- И отрез, и духи, только, ради всевышнего, отпусти душу на покаяние!
И со всех ног пустился к воротам.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Вечером доктора Баладжаева вызвали на дом к внезапно заболевшему Субханвердизаде.
Чертыхаясь: "Вот так денек, ни минуты покоя, да легче в могиле лежать, чем так маяться" - доктор поднялся по лестнице, постучал костяшкой пальца в дверь. Послышался слабый, будто детский голос: "Войдите". Повесив пальто на гвоздик, Баладжаев придал лицу тревожное выражение, вынул из чемодана медицинские инструменты.
Субханвердизаде лежал ничком на кровати и протяжно стонал. От доктора не скрылось, что особо старательно застонал больной после его прихода.
Ветви кипариса при дуновении ветра царапались о приоткрытую ставню. В комнате было душно.
- С чего это надумали болеть, Гашем-гага? - Доктор сочувственно зачмокал губами. - Таким выдающимся государственным деятелям, как вы, хворать не положено!..
- Ай, Беюк-киши, судьба так вероломна, я ужасно болен, - сказал с кислым видом Субханвердизаде,
По знаку доктора он обнажил покрытую седыми курчавыми волосами грудь и, широко открывая рот, задышал что есть силы. Доктор выслушал его и так и сяк, и помял, и постучал, а затем поставил градусник.
Отогнув одеяло и тюфяк, он опустился на пружинную сетку и принялся неотрывно следить за движениями секундной стрелки своих массивных золотых часов. Часы монотонно тикали. Стрелка ползла лениво, будто приклеилась к циферблату.
Субханвердизаде с удовольствием вспоминал одну из последних речей доктора на районном активе. Взойдя на трибуну, Баладжаев пылко воскликнул: "Много председателей я повидал на своем веку!.. Но впервые, именно, товарищи, впервые, я вижу, что председатель исполкома, достоуважаемый Субханвердизаде, так внимательно вникает во все условия медицинского обслуживания народа. Да-с! Он по отечёски заботится о нуждах здравоохранения. Вот почему в нашем окраинном горном районе здравоохранение поставлено образцово, значительно лучше, чем во многих нефтяных районах. В частных беседах со мною товарищ председатель Субханвердизаде чутко осведомляется: "А как обстоит дело, Беюк-киши, с местными кадрами?.." Обычно в таких случаях Субханвердизаде делал вид, что не слышит, сидел с равнодушным каменным лицом или переговаривался с соседом. А на самом-то деле он упивался такими бессовестно хвалебными речами.
- Пора! - отрывисто сказал доктор и покашлял, как бы напоминая пациенту, что жизнь его в опасности.
Откинув зеленое одеяло, Субханвердизаде приподнялся, вынул термометр, протянул доктору.
- Н-да, небольшой жарок...
- Как так небольшой? - Голос Субханвердизаде прозвучал раздраженно. - Мой мозг вот-вот расплавится, словно в жаровне!
- Вероятно, термометр неисправный, - спохватился доктор. - Конечно, самый точный показатель - ощущение самого больного! Эти термометры совершенно ненадежны. Иногда показывают температуру на градус ниже. По внешнему виду можно судить, что у вас, Гашем-гага, под сорок.
- То-то же!.. - Субханвердизаде сморщился, словно капризный ребенок, у которого отняли любимую игрушку, зарылся головой в пуховой подушке. - Не термометр, а какая-то ерунда! Медицинская техника безнадежно устарела. И здесь все надо обновлять, революционизировать.
Доктор поспешил выразить свое полное согласие. Нахмурившись, председатель сказал что он разуверился в современной медицине и явно предпочитает народные средства: припарки, банки, горчичники.
- Вообще-то вы не правы, - французские источники говорят...
На лбу председателя прорезалась зловещая морщинка.
- Но, конечно, лучше прибегнуть к волшебным, в буквальном смысле слова волшебным средствам народной медицины, - плавно закончил Баладжаев. - Поставим баночки-припарочки! Пришлю сейчас Гюлейшу, - проворная, услужливая. И вас мгновенно же развеселит! Уж это так водится.
Размяв пальцами папироску, Субханвердизаде закурил, выпустил из ноздрей две струи синеватого дыма.
- А кого это тебе недавно прислали из Баку? Доктора, что ли? -небрежно спросил он и вовсе исчез в клубах дыма.
- А-а-а, это вы про Сачлы? Есть такая, есть новый кадр...
Окончила медицинский техникум, - тоже с небрежным видом, будто не догадываясь о помыслах председателя, сказал Баладжаев. - Но вы, Гашем-гага, как будто предпочитали до сих пор местные кадры?
Субханвердизаде не ответил.
- Пусть будет по-вашему! - вздохнул доктор.
Он чувствовал себя петухом, угодившим в кипящий казан и каким-то чудом выскочившим оттуда.
На крыльце он столкнулся с запыхавшимся Кесой - тот, согнувшись, нес тяжелые корзины.
- Как здоровье нашего горячо любимого товарища председателя?
- Плохо его здоровье! - буркнул доктор, не поднимая от стыда глаз. И подумал: "Этого хищника ядом трави - не отравишь! Брюхо-то луженое". Испугавшись, что подлый Кеса способен подслушать его затаенные мысли, Баладжаев ускорил шаги, так, клубочком, и скатился со ступенек.
Затаив дыхание, на цыпочках, Кеса бесшумно вошел в дом, остановился на пороге. Ему было и смешно, и страшно. Ни одному слову Субханвердизаде он до сих пор не верил, во всех его поступках и речах видел сплошное лицемерие. Но если доктор не ошибся и председатель уже приближается к вратам ада? Конечно, Кеса не мог представить, чтобы Субханвердизаде впустили в пресветлый рай!.. А помрет председатель - пришлют нового. Свято место пусто не бывает. А новая метла чисто метет. Грозя пальцем, новый предисполкома скажет Кесе: "Немедленно прекратить эти сигналы! Ты не поп, не молла, не пожарник, - так чего же беспокоишь весь город?" И выбросят Кесу на свалку, как грязное охвостье старого районного руководства...
Его пробрал страх, зубы застучали. Должность была во всех отношениях счастливая, выгодная. Не только рядовые просители, крестьяне, старики, но и высокопоставленные служащие районных учреждений порою хватались за полу Кесы, заискивали, лебезили:
- Мен олюм, когда у "самого" великолепное настроение, то, ради всевышнего, замолви и за меня словечко!
Ну, разумеется, и на подарки не скупились. А с кулаками, увиливающими от налогов, перекрашивающимися в бедняков, Кеса вовсе не церемонился, сам назначал размер мзды...