Страница 59 из 131
Для высших небесных чинов характерный "космический транспорт" - облако или особое сияние. В сочетании этих элементов парят над верующими христианская троица (Отец, Сын и Святой Дух) и апостолы в рафаэлевском "Диспуте", одной из фресок Станцы делла Сеньятура (Зала подписи документов в Ватиканском дворце). В облаке, влекомом ангелами, возносится к парящему в вышине Господу богоматерь Мария на грандиозной семиметровой росписи главного алтаря церкви Сайта Мария деи Фрари, росписи, принадлежащей кисти Тициана. Аналогичный мотив - вознесения в облаке - виден и в "Триумфе Венеции" Паоло Веронезе, аллегорической картине в Зале Большого Совета венецианского Дворца Дожей.
Но дело не в примерах - их много. Важно, что именно в таком крылатооблачном оформлении "космический транспорт" представал в глазах широких масс верующих. Еще важнее - символический подтекст этого оформления, подтекст, с которым имела дело наиболее образованная часть средневекового общества и который бурно выплеснулся наружу в период Ренессанса. И крылья, и облака, и сияние - несколько разные, но тесно переплетенные символы святого духа, частицы запечатанной в человеке божественной души, способности к познавательному откровению, способности воспарить воображением, путешествуя во Вселенной и постигая ее тайны.
И вот, под влиянием новой социальной ситуации, новых идей в науке, технике и искусстве древнейшая мечта, как бы законсервированная в христианской образной системе, преображается. Божественная собственность на космические транспортные средства рушится вместе с хрустальными сферами, и проекты космических полетов входят в мир - уже как естественная возможность и потребность реального человека, а не исключительное право богов или духов. На волне идей Кузанца о равноправии звездных миров исподволь формируется и главная цель таких путешествий - поиск иных разумных существ, или - более общо - внеземных цивилизаций. Об этом писал и сам Кузанец в своем "Ученом незнании", писали и его последователи.
В 1610 году в "Разговоре со звездным вестником, недавно ниспосланным смертным Галилео Галилеем..." Иоганн Кеплер так выразил эти идеи: "Не могу удержаться от того, чтобы не высказать некие смелые догадки, отчасти навеянные твоими открытиями. Я не считаю более столь уж невероятной мысль о том, что не только на Луне, но даже и на Юпитере обитают живые существа, или, как забавно выразился недавно в обществе некий любитель науки, что те страны еще предстоит открыть. Стоит лишь кому-нибудь выучиться искусству летать, а недостатка в колонистах из нашего человеческого рода не будет".
Тот же Кеплер создает "Сон, или лунную астрономию", книгу с очень трудной судьбой, увидевшую свет только в 1634 году, благодаря усилиям его сына Людвига. Это очень небольшая и весьма оригинально написанная книга (примечания и приложения раз в 5 превосходят основной текст на 18 страницах) - своеобразная смесь сказочной фантастики с научной популяризацией. Во многом автобиографичный герой Кеплера Дуракот совершает путешествие на Луну с помощью некоего Демона, способного духовным усилием (как сейчас сказали бы - телекинетически!) перемещать людей в межпланетном пространстве. На самом деле этот Демон - обычная аллегория, под ним Кеплер подразумевает музу Уранию, покровительницу астрономии, то есть средство мысленно перенестись в лунный мир и оттуда на основе лучших достижений современной астрономии взглянуть на Вселенную - прием, характерный для многих последующих популяризаторов науки и фантастов.
Конкретный, хотя и весьма забавный вариант космического полета предложил английский писатель и теолог Фрэнсис Годвин (1562-1633), чья книга "Человек на Луне, или Необыкновенное путешествие, совершенное Домиником Гонсалесом, испанским искателем приключений, или Испанский посол" была опубликована посмертно в 1638 году. Герой Годвина спасается с тонущего корабля на упряжке диких лебедей, специально тренированных для дальних перелетов. Лебеди с огромной скоростью уносят его на Луну. Там герой обнаруживает высокоразвитую цивилизацию - людей ростом до 10 метров в одежде неизвестных на Земле расцветок, потомков народа, который 3077 лет назад пришел с Земли... Роман Годвина, лежащий в русле Лукиановской традиции, фактически изображает социальную утопию - мир, где царят справедливость и вечная весна, где нет убийств и обмана, прямо-таки заповедник высоких помыслов и безграничной духовности. Но, кроме того, в романе много блестящих проектов, разработкой которых научная фантастика и сама наука занимаются уже более трех веков. Так, лунная медицина позволяет восстанавливать утраченные органы, а особые камни обеспечивают невиданное техническое могущество лунной цивилизации. Камень эболюс позволяет уменьшать или увеличивать вес в зависимости от того, какой стороной он повернут, - чем не мечта об управляемой гравитации! Макробус служит сильнейшим источником света (предчувствие лазера?), а полеастус работает как универсальный термоэлемент.
Наследственный фонд идей о космических полетах, доставшийся наступающей эпохе научного мировоззрения, неплохо подытожил другой английский писатель Джон Уилкинс (1614-1672) в своей "Математической магии": "Четыре различных способа назову я, посредством коих полет в небеса был или будет осуществлен. Два первых достигаются с помощью иных материй, остальные - с помощью нашей силы: 1. С помощью духов или ангелов. 2. С помощью птиц небесных. 3. С помощью искусственных крыльев, пристегнутых непосредственно к телу. 4. На летающих колесницах".
Итак, летающие колесницы! Ясно, что колеса не играют принципиальной роли для движения в воздухе или в космическом пространстве, но вот как обеспечить полет, как устроить двигатель для небесного экипажа?
Самое любопытное, что вещее слово было сказано почти одновременно с выходом книги Уилкинса - в 1650 году молодой француз Сирано де Бержерак Савиньен (1619-1655) завершил свой знаменитый "Иной свет, или Комическую историю о государствах и империях Луны", изданный, однако, лишь 6 лет спустя.
"Иной свет" - это, прежде всего, уникальный фейерверк фантазии, блестящей игры с мысленными конструкциями, и еще - сатиры, сатиры, беспощадно разящей всякий интеллектуальный застой. В романе Бержерака подчас не так-то легко разделить пародию на домыслы ученейших схоластов и глубокие прогнозы образованного человека, скептическую насмешку и плодотворный бунт воображения.
Сначала герой Бержерака совершает забавный пробный перелет из окрестностей Парижа в Канаду: "Я обвешался множеством склянок с росою, а солнечные лучи устремились на них столь яростно, что тепло, притягивавшее склянки, подобно тому, как оно притягивает влагу, образуя огромные тучи, подняло меня на такую высоту, что я оказался выше средней сферы". Наконец, из Канады он отправляется на Луну на аппарате, представляющем собой настоящую многоступенчатую ракету-носитель: "Как только пламя уничтожало один ряд ракет - они были расположены по шесть штук - благодаря запалу, помещенному в конце каждого ряда, загорался другой ряд; таким образом, по мере того как селитра загоралась, опасность отдалялась и вместе с тем возрастала. Наконец селитра вся сгорела, и машина перестала действовать..."
Похоже, вот он - старт ракетно-космических идей! Да, хотя об этом можно говорить лишь с известной натяжкой. Когда вышли из строя пороховые ракеты, герой Бержерака успешно завершил путешествие лишь благодаря тому, что перед полетом случайно натерся... бычьим мозгом, и луна на Ущербе, высасывая эту мазь, притянула космонавта. Ракета попала в явно гротескный ряд со склянками росы и астрологической мазью, и это недаром. Собственно говоря, пороховые ракеты были изобретены в Китае примерно в 10 веке, они использовались преимущественно для организации фейерверков и немного в военном деле (в этом плане ракетные снаряды исторически старше обычной ствольной артиллерии). Позднее ракеты попали и в Европу, но применялись опять-таки в основном в развлекательных целях.
Что же имел в виду Бержерак - забавную игрушку, что-то вроде склянки с росой, или в приведенном фрагменте заключено выношенное научно-техническое предвидение? Согласиться со вторым вариантом очень непросто, тем более что впоследствии в ряд бержераковского космического транспорта попадают птицы, на которых прибыл на Луну некий испанец*, а потом и кое-что позабавней. Луну бержераковский герой воспринимает как рай - разумеется, с должной иронией. Соответственно подаются и некоторые поступки обитателей рая. Библейский Адам бежит оттуда на Землю, остерегаясь гнева Господня, притом оригинальным способом - за счет потери веса от воспламенения воображения, Ева - притягиваясь к Адаму, Енох возносится на Луну в дыме жертвенного костра, используя плащ для обеспечения мягкой посадки. Наконец, пророк Илия взлетает на железной телеге, подбрасывая вверх магнитное ядро, к коему телега непрерывно притягивается - совсем уж вариант в духе будущего Мюнхгаузена! Да и сам герой возвращается на Землю, будучи утащен дьяволом...