Страница 1 из 1
Пикуль Валентин
Первый листригон Балаклавы
Валентин ПИКУЛЬ
ПЕРВЫЙ ЛИСТРИГОН БАЛАКЛАВЫ
В молодости, настроенный романтично, я впервые встретился с легендарным Ламбро Качиони в книге Николая Врангеля "Венок мертвым". Автор, назвав этого человека "свирепым", ничего более о нем не сказал, опубликовав два портрета самого Ламбро Ликурговича и его жены, красивой леван-тинки, которую тот добыл при абордаже турецкого корабля, а уж потом влюбился в нее...
Нам не понять появления в Петербурге греческих патриотов, если не будем знать, что Греция веками изнемогала под турецким игом, а сами греки, жаждая свободы, взирали на Россию с надеждой как на избавительницу. Русские издревле стремились к Черному морю, но каждый раз наши предки встречали сопротивление турецких султанов, и в борьбе с Турцией русский народ неизменно находил поддержку у народа эллинского. Таким образом, исторические чаяния греков о национальной свободе неизбежно переплетались с чаяниями россиян, отчего давняя дружба Греции и России всегда была, есть и будет достойной нашего внимания.
На портрете "свирепый" к врагам Ламбро Качиони изображен воинственно, в шлеме с перьями страуса, но я-то знаю, что в обычной жизни он носил феску, на которой красовалась эмблема - серебряная рука; знак того, что неустрашимый корсар пребывает под вечным покровительством России. Так решила Екатерина II, и я был крайне удивлен, узнав, что Ламбро Качиони ускорил смерть русской императрицы...
Неизбежная война с Турцией возникла в 1769 году, снова (в какой уже раз!) оживив надежды угнетенных балканских народов. Настало время небывалых побед Румянцева, Потемкина и молодого еще Суворова; наша армия стояла на Дунае, а наш флот, обогнув Европу, уже вошел в Греческий Архипелаг, угрожая столице султана. Андреевский флаг видели у берегов Марокко и Палестины, он реял под стенами Каира, Корсика и Мальта искали русского подданства - да, громкие времена! Множество греков-волонтеров сразу же включились в войну, никак не отделяя интересов России от интересов будущей Греции. Среди таких патриотов оказался и наш герой Ламбро Качиони...
Кто он такой? И откуда он взялся?
Ламбро родился в греческой Ливадии; он был еще слишком молод, хотя о нем уже тогда сложилась громкая слава отважного корсара. Все греки - прирожденные моряки, а борьба с пиратами Алжира сделала из них великолепных воинов. В те давние времена коммерция была сопряжена с пушечной пальбой, право на прибыль от торговли добывалось в яростных абордажах. Ламбро с детства понюхал пороху, познал боль ранений, он пришел на русский флот со своим кораблем, добытым в бою, его дружески приветили адмирал Спиридов и граф Орлов Чесменский... О роли греческих корсаров-добровольцев советские историки пишут сейчас как о важной, но утраченной странице истории русского флота (а в Греции по этому вопросу давно сложилась обширная литература, в которой главное место отведено) именно Ламбро Качиони).
В его скромной каюте хранились две книги: Библия и "Одиссея" Гомера. А речи Ламбро перед земляками были внушительны.
- Эллины! - призывал он. - Носите пистолеты заряженными, у кого хватит сил - носите за поясом и пушку...
Турки опустошали Южную Элладу, уничтожая жителей Морей; гречанки, закрыв детям глаза ладонями, бросались в пропасти между скал как истинные спартанки. Ламбро мстил за муки народа, в схватках на море он разбивал турецкие корабли, вырезая пленных без жалости. Впрочем, пощадил только одну женщину, которую и сделал своей женой.
Кучук-Кайнарджийский мир завершил эту войну, но грекам, сражавшимся на стороне России, грозило полное истребление вместе с их семьями. Чтобы спасти патриотов от гибели, Петербург взял их всех под свою защиту: беженцам отвели для расселения пустующие земли в Крыму и Причерноморье. Ламбро Качиони к тому времени уже имел чин капитана. Екатерина II назначила его командиром Греческого батальона в Балаклаве... Оглядевшись на новом месте, бывший корсар сказал.
- Эллины! Не об этой ли гавани, населенной пеликанами листригонами, пел Гомер в десятой песне своей "Одиссеи": "В славную пристань вошли мы. Ее образуют утесы, круто с обеих сторон.., вход и исход из нее заграждая".
Корсары превратились в рыбаков-листригонов, в садовников, лелеющих на склонах гор солнечные виноградные кисти. Греки похищали в аулах шаловливых татарок с накрашенными кармином ногтями на пальцах рук и ног, свозили в Балаклаву волооких и тишайших девушек-караимок. Суворов, начальствуя в Крыму, хотел "оссмьянить" греков, дабы они не вымерли, и потому не препятствовал "умыканиям". Об этом сохранился документ от 1778 года...
Сладок был впноград, приятно было вино, душистая кефаль сама плыла в Балаклаву. Когда же императрица совершала свое путешествие в Тавриду, князь Потемкин Таврический выделил для конвоя амазонок, набранных из числа балаклавских жительниц. Женскою ротой командовала красавица Елена Сарандаки. Эго была удивительная кавалькада! Юбки амазонок были сшиты из бархата малинового с золотыми галунами, а спенсеры - из бархата зеленого, тюрбаны женщин были скручены из розового шелка, осыпанного алмазными блестками. Среди цветущей природы Крыма, словно экзотические цветы, амазонки скакали на лошадях и на полном скаку палили в небо из ружей - огнем боевым, беглым...
Севастополь уже был. Черноморский флот создан!
Но путешествие Екатерины II в Тавриду обеспокоило турок, и в 1787 году открылась вторая русско-турецкая война Я не знаю почему, но князь Потемкин Таврический уверовал именно в дипломатические способности корсара.
- Ламбро, - сказал он ему, - ты поедешь в Персию, постарайся склонить Агу-Магомета к дружбе с нами, и пусть он пошлет свое войско на турок противу турецкой армии...
Качиони проделал опасный путь до Мешхеда и выполнил свою миссию отлично, за что и был произведен в майоры. По возвращении в Крым он стад командовать каперским судном "Князь Григорий Потемкин Таврический", а самого Потемкина, давшего свое имя этому кораблю, он застал в полном отчаянии: страшная буря разбросала корабли Черноморской эскадры.
- Все пропало, - горевал светлейший, плача... Обстановка складывалась не в пользу России. Теперь бы по примеру первой русско-турецкой войны следовало снова отправить флот в Средиземное море, но Швеция по сговору с султаном вероломно напала на Россию, и Балтийский флот остался в своих гаванях для охраны столицы. В этом случае надо было иным способом ударить по туркам с тыла их грандиозной империи, и Ламбро Качиони вызвался это сделать.
- Если доберусь живым до Триеста, - обещал он, - будет у меня флотилия, будут матросы, будут пушки и деньги.
- Благословляю тебя, - согласился Потемкин... Греческая община Триеста купила корабль, на который Ламбро поставил 28 пушек; судно назвали "Минерва Севера". В прибрежной таверне Качиони пил вино.
- Эй, кто тут эллины? Мне нужны матросы.
- Какие условия? - спрашивали его.
- Условие одно: вы должны любить свою Грецию.
- А - деньги?
- Денег добудем у турецкого султана...
Наведя ужас на турецких морских коммуникациях, Ламбро Качиони абордировал корабли противника, и летом 1788 года под его командованием в Средиземном море плавала уже целая флотилия. Потемкину он депешировал: "Я, производя курс мой, совершенно воспрепятствовал Порте обратить военные силы из островов Архипелажских в море Черное, и столько произвел в Леванте всякого шума, что Порта Оттоманская принуждена отправить из Константинополя против меня 18 великих и малых судов, отчего она и понесла немалые убытки". На трех маленьких кораблях "командующий российской императорской флотилией" (так именовался Качиони в официальных бумагах) встретил эскадру турецкую, обратив ее в постыдное бегство.
Молва о его подвигах докатилась до Петербурга, и Екатерина II произвела корсара в подполковники, а Потемкин разрешил ему своей властью принимать греков на русскую службу, производя их в офицерские чины от имени императрицы.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.