Женская гордость

Она с удовольствием кивнула.

– Я скажу миссис Уолтерс, она все для тебя приготовит. Что ты хочешь – чаю, кофе или чего-нибудь холодного?

– Холодного, пожалуйста, – попросила Клея, стараясь подняться на подушках. Макс сразу же наклонился над ней, осторожно подержал за плечи и помог сесть. И, только слабо откинувшись на подушки. Клея вдруг поняла, что на ней ее собственная ночная рубашка. Она удивленно посмотрела на Макса.

Он ухмыльнулся. – Это Эми, – сообщил он. Клея еще шире раскрыла глаза.

– Я позвонил Джеймсу, и не прошло и часа, как они с Эми приехали сюда. Потом уже, когда твоя мать убедилась, что ты в хороших руках… – Макс немного скривился при воспоминании о первых минутах встречи с Эми, – …она отправилась к тебе домой, чтобы привезти сюда твои вещи. Ты все еще спала, когда она вернулась и, отправив нас с Джеймсом в гостиную, заставила миссис Уолтерс переодеть тебя. А ты все на свете проспала, – пошутил Макс, но Клее было не до шуток.

– Как же она сумела изменить мнение миссис Уолтерс обо мне? – Утром, когда ушел доктор, экономка принесла Клее чаю, но обращение ее нисколько не потеплело.

– О, видно, умеет обвораживать! – Он рассмеялся. – К тому же она и мысли не допускает, что кому-то может не понравиться ее прекрасная дочь. И как это ты ухитрилась иметь такую мать, Клея? – удивленно спросил Макс.

– А ты бы спросил Джеймса о его первом впечатлении обо мне, – предложила Клея вместо ответа. – Он до сих пор прийти в себя не может. А где она сейчас?

– Дома, – сказал Макс. – Мы с Джеймсом сумели убедить ее, что с тобой здесь будет все в порядке, что я как следует присмотрю за тобой. Я пообещал, что если к субботе ты выздоровеешь и доктор даст согласие, то отвезу тебя к ним на вечеринку.

– Так, значит, вы все тут перезнакомились, – сказала Клея немного обиженно: она была чуть-чуть задета тем, с какой легкостью Макс обезоружил Эми. – Раз, два – и все у твоих ног!

– Ты очень правильно оцениваешь мой дар убеждения, – добродушно ответил Макс, не желая попадаться на крючок ее недовольства. А затем благоразумно решил не продолжать разговор, вступивший на зыбкую почву. – Схожу на кухню, поговорю с миссис Уолтерс.

На этот раз Клея проснулась, когда было уже темно. Ей срочно требовалось попасть в ванную/ Она поднялась и села в постели – голова противно кружилась. В спальне не было света, и вся обстановка показалась Клее какой-то странной – впрочем, наверно оттого, что сама она была как пьяная. Ей было очень жарко, рубашка прилипла к телу, влажные волосы висели слипшимися прядями – не было сил заплести косы перед сном. Тут Клея по-настоящему пожалелела, что находилась не дома. Там по крайней мере можно было бы ходить по квартире сколько угодно никому не мешая. Уже очень поздно. Вполне возможно, что полночь. Голова у нее гудела, в руках и ногах ощущалась тяжесть. Когда Клея попыталась было встать, ноги отказались держан ее.

– Черт! – пробормотала она, снова усаживаясь на постели.

– Ты что? – Резкий голос окликнул ее, и она чуть не подпрыгнула от неожиданности, в ту же минуту увидев Макса в тонком черном халате, стоящего в дверях в холл, откуда в спальню проникал яркий свет.

– Мне нужно в ванную, – раздраженно ответила Клея.

Да что же это такое? – подумала она. Приходится просить помощь, чтобы попасть в туалет!

Макс подошел к ней, и Клея протянула ему обе руки – покорно и недовольно. Он нагнулся и подхватил ее. Клея обняла его за шею, и он легко понес ее. Она прижалась головой к его плечу, и он вздохнул: ему было ужасно ее жалко, но он не стал ничего говорить.

– Все в порядке? – спросил он, перенеся ее в примыкающую к спальне ванну и посадив на мягкий пуф.

Она кивнула, хотя чувствовала себя отвратительно, затем вздохнула глубоко и грустно, так что плечи ее высоко поднялись и опустились. Макс, секунду поколебавшись, сел рядом с ней на корточки, убрал с ее лица влажную прядь и взяв за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.

– Давай-ка ты примешь сейчас чудесную освежающую ванну, а? – предложил он.

Клея послушно кивнула. Она вспомнила, как болела в детстве. Макс похож сейчас на ее отца:

тот всегда был особенно нежен с ней, когда ей становилось плохо. Мама ухаживала за ней, зато отец подбадривал лаской, а она в ней отчаянно тогда нуждалась. Слезы – огромные круглые слезы – закапали у нее из глаз и потекли по щекам.

– Ты не представляешь, как все это унизительно, – еле выдохнула она.

– Представляю, – утешил он ее хрипловатым голосом. Макс стал ласково целовать ее несчастное лицо, стараясь убрать губами слезы, и теплое дыхание его подействовало на нее успокаивающе. – Я начну наливать ванную и пока оставлю тебя: сделаю вкусный холодный коктейль. А потом мы вымоем тебя, как младенца, и снова уложим в постель, хорошо?

В глазах его горели озорные искорки – ему очень хотелось развеселить Клею. Она же попыталась улыбнуться, и оказалось, что это у нее неплохо получается.

– Совершенно никчемное существо, – насмешливо сказала она о самой себе.

– Абсолютно никчемное, – согласился он с улыбкой.

Лежать в ванной было сплошным удовольствием. Макс сдержал свое слово – он возился с ней, как с избалованной принцессой, а она без всякого смущения подчинялась всем его шутливым распоряжениям.

– Мне нужно было бы сдавать тебя напрокат, как дамскую горничную, я бы вмиг разбогатела! – пошутила Клея.

– Извините, мадам, – ответил он, – но даже у вас это не получится. Я никогда не работаю по найму.

Он сидел на коленях перед огромной, вделанной в пол ванной, сильно прогнувшись, и тер ее душистым пенистым мылом.

– Очень жаль, – вздохнула Клея, облизнув губы, что было явной провокацией. – У тебя действительно здорово получается. Знаешь, это очень эротично, когда тебя моет мужчина.

– Не наводи меня на нехорошие мысли, – усмехнувшись, предостерег он.

– А ты иди сюда, ко мне… и не надо будет сгибаться в три погибели. Ванна большая, мы оба поместимся.

Ее сияющие глаза смотрели на него с вызовом, и Макс замер, глядя на нее почти с ужасом.

– Ты действительно предлагаешь то, что, я думаю, ты предлагаешь?

Она широко открыла невинные глаза.

– Я просто хочу, чтобы тебе легче было выполнять свои обязанности, – простодушно возразила она.

– Ты бессовестная соблазнительница! – воскликнул он. – Но, боюсь, сегодня тебе меня соблазнить не удастся. Подождем, пока ты выздоровеешь. Так доктор приказал! – развел Макс руками.

– Это поэтому ты не спишь со мной в одной постели?

– Нет, – сразу возразил он. – Я просто не хочу тебе мешать. Руки вверх! – скомандовал он. – Мы сейчас тебя поставим, а потом я возьму полотенце. Знаешь, ведь когда необходимо, я могу сдерживать свои низменные инстинкты, – добродушно говорил он, пока она стояла в ванной и с нее стекала вода, а сам он доставал огромное пушистое полотенце. – Я даже могу совершенно спокойно спать рядом с тобой, мне вовсе не обязательно прибегать к изнасилованию. – Брови его дрожали от беззвучного смеха. – Но просто сейчас слишком жарко, и ты измучаешься, если кто-то будет рядом с тобой – тебе ведь нужно как следует отдохнуть.

– Кто это сказал? Нисколько я не измучаюсь! – возмутилась Клея.

Макс серьезно посмотрел в ее глубокие фиалковые глаза: в них крылся немой призыв. Руки его, накидывающие на нее полотенце, на секунду замерли. С этого момента в Клее и Максе произошла существенная перемена. Он отвел глаза и стал энергично растирать ее. Оба они не произнесли ни слова. Все было сказано.

Когда Клея снова лежала в постели – освеженная, с аккуратно заплетенными косами, Макс принес ей стакан только что выжатого из апельсинов охлажденного сока. Потом он покинул ее на некоторое время, чтобы привести квартиру в порядок. Когда наконец появился снова, то лег рядом с ней, забрал у нее стакан, погасил свет. И обнял ее.

Никогда больше не ложился он один, если рядом была Клея.

В четверг стало еще жарче, зато Клея почти поправилась. Доктор Филдинг был вполне удовлетворен ее состоянием и разрешил ей поехать в субботу в гости к матери. С условием, что она не будет там «беситься», как он смешно выразился.