Фаворит (Книга 1)

Пикуль Валентин

Фаворит (Книга 1)

Валентин Пикуль

Фаворит (книга 1)

Роман-хроника времен Екатерины II в двух книгах

Аннотация

В романе запечатлены важнейшие события отечественной истории второй половины XVIII столетия. В центре повествования -- образ фаворита императрицы Екатерины II Алексеевны, выдающегося государственного деятеля, полководца Григория Александровича Потемкина. Среди действующих лиц -- императрица Елизавета Петровна и граф Алексей Разумовский, великий русский ученый Михаил Ломоносов и граф Иван Шувалов, основатель русского национального театра Федор Волков и граф Александр Строганов, знаменитые адмиралы флота Российского Григорий Спиридов и Самуил Грейг, польский король Станислав Август Понятовский и мятежник Емельян Пугачев...

ОТ АВТОРА

Пушкин предрекал: "...Имя странного Потемкина будет отмечено рукою истории", а Герцен позже писал, что "историю Екатерины Великой нельзя читать при дамах". Имена этих людей, спаянные единой страстью и ненавистью, общими викториями и поражениями, нерасторжимы в давности русской, Потемкин никогда не стал бы "князем Таврическим", если бы его миновала любовь Екатерины, но и она не рискнула бы титуловаться "Великой", если б ее не окружали русские люди, подобные Потемкину!

Летопись придворного фаворита в России часто писалась дегтем на кривобоких заборах. Однако в бесконечной череде куртизанов встречались и умные люди, страстные патриоты: они дерзко вторгались в Большую Политику, управляя не только коронованной любовницей, но и всем государством.

Среди таких баловней счастья первое место принадлежит светлейшему князю Потемкину-Таврическому, и громадное значение его деятельности в истории развития нашего Отечества уже никем не оспаривается.

Петр I удачно разрешил проблему Балтийскую,

Потемкину выпала честь завершить проблему Черноморскую,

Именно этот человек и станет нашим главным героем,

Роман "Фаворит" является логическим завершением моих прежних исторических хроник "Слово и дело", "Пером и шпагой", Я старался не повторять самого себя, и потому некоторые эпизоды романа написаны с учетом того, что читатель уже знаком с предыдущими фактами, а значит, ему понятна взаимосвязь событий...

В этом романе только один вымышленный герой, но образ его создан на основе подлинных фактов. Все остальные -- достоверные личности, а диалоги их подтверждены перепискою и другими документами той эпохи.

Книга первая

Счастье не так уж слепо, как обыкновенно

думают. Чтобы лучше доказать это,

я построю следующий силлогизм:

Первая посылка -- качества и характер.

Вторая -- поведение.

Вывод -- счастие или несчастие.

Из старинной сентенции

РОЖДЕНИЕ (Вместо пролога)

Доцветали на Москве сады и огороды, душно было.

В окна залетали пчелы, гудя отяжеленно -- к дождю.

На соседнем дворе князей Хованских бранились прачки, хлестали одна другую жгутами мокрого белья.

И плыл в небе змей бумажный -- детишки баловались.

-- Эх! -- сказал инвалид. -- Налью-ка остатнюю...

Конечно, ежели тебе уже на седьмой десяток, а ты в секундмайорах засиделся, то фортуна злодейская пророчит явное: генерал-аншефом тебе, красну молодцу, не бывать. От этого предвидения майор полков пеших пребывал в давнем унынии и водку потреблять изволил, кою и закусывал карасями сушеными.

1732 год обозначился тогда на Руси...

Издавна ведомо, что воинство инвалидами украшается. А когда от покалеченных уже невмоготу, разгоняют их по домам, дабы, на полатях отлеживаясь, они язвами своими никому глаза не мозолили. Был зван и майор в коллегию воинскую -- ради учинения смотра врачебного. А ежели для геройства батального негоден, будут абшид ему давать без пенсии. Опохмелясь щами прокисшими, исправно пошел он себя комиссии предъявить. За столом присутствия сиживали чины некий, весьма лютые.

-- Назовись, -- потребовали, -- кто таков, и поведай нам о страданьях своих. Но языка не трепли попусту, а докладывай экстрактно, потому как время обеденное, а мы с утра раннего сидим тут не пивши, не евши -- калеками разными утруждаемся...

Майор толковый рапорт учинил для комиссии:

-- Зовусь я Ляксандром Потемкиным, сын Васильев; дворянин роду старого, именьишки мои в провинциях Пензенской да Смоленской; душ крепостных имею с полсотни; в супружестве -да! -- сопряжен, но за давностию лет жены не помню, а детками Боженька обидел...

Затем, раздеваясь, стал майор инвалидностью наглядно хвастать: под Азовом из лука татарского в бок стрелен, под Нарвою прикладом шведским по черепу шарахнут, у Риги порохом обожжен изрядно, под Полтавою палашом зверски рублен, а в несчастном Прутском походе рука колесом мортиры помята, отчего персты худо гнутся. Но тут усмотрел он в ряду начальственном "бывого" солдата, который у него раньше в подчинении состоял. А теперь проныра солдат, происхождения "подлого", сам будучи майором, за столом комиссии красовался -- при шпаге и портупее с шарфом.

-- А ты, гнида, каким побытом середь дворян затесался?

На что ему было ответствовано: чтобы шумства не учинял, иначе его под руки выведут и в протокол вставят. Майор Потемкин поспешно напялил портки, мундир застегнул проворно:

-- И пропади вы все с абшидом без пенсии! Лучше уж сгнию в инфантерии, а посрамления чести шляхетской не потерплю...

Через два года после этого казуса, в уважение инвалидности, отставку Потемкину все-таки дали.

-- Езжай, -- велели начальники, -- до дому своего и сиди там тихохонько. Время сейчас таково, что бубнить по углам не пристало...

Было время правления Анны Иоанновны -- кровавой!

Александр Васильевич с Москвы-то съехал, но лошадок завернул не на Смоленский тракт, чтобы жену навестить, а занесло его в пензенские края, в убогое именьишко Маншино, что лежало на Киевской дороге. Тут его и попутал лукавый!

Вот уж истинно: седина в бороду -- бес в ребро...

Потемкин жену свою Татьяну и впрямь позабыл. От стола-то свадебного его сразу в инфантерию Петра I затолкали, и закувыркало недоросля в битвах да маршах, только успевай поворачиваться. Не оттого ли и не поехал он, сам старый, на родную Смоленщину, чтобы не видеть жены, тоже старой?

А живя в своей деревеньке, заприметил у соседей Скуратовых вдову молоденькую -- Дарью Васильевну, что вышла из роду Кондыревых (была она на тридцать лет моложе майора). И полюбилось инвалиду в село Скуратове наезживать. Приедет -честь честью, всем дворянам поклон учинит, а Дарье Васильевне -- персонально:

-- Уж не кажусь ли я противен тебе, красавушка?

На что вдовица отвечала ему всегда прямодушно:

-- Да вы, сударь, еще худого-то ничего не свершили, так с чего бы вам противным казаться?

И стал Потемкин соблазнять молодицу на любовь.

-- Мужчины нонеча, -- отнекивалась Дарья Скуратова, -- очень уж игривы стали, мне, вдовице, опасаться их надобно.

-- Так я... тоже вдову -- соврал ей Потемкин; стал он ласкаться к Скуратовым, на одиночество жалуясь, что, мол, негде и головы приклонить. -- Вот ежели б Дарья-то свет Васильевна дни мои скрасила, -- намекал майор, -- так я на руках бы ее носил!

Скуратовы быстро уговорили невестку:

-- Ты, дуреха, не реви: быть тебе из мичманского в ранге маеорском, а коли несогласна, так со двора нашего сгоним...

Пред святым аналоем стоя, Потемкин и священника обманул, что давно, мол, вдовствует. Дарья Васильевна понесла вскорости, лишь на шестом месяце тягостей нечаянно вызнав, что у мужа супруга жива на Смоленщине.

Встал старик перед иконами -- повинился.

-- То так! -- сказал. -- Да не помню я первой своей. Одна ты мила мне... Уж прости -- не изгоняй меня, увечного и сирого. Жизни-то у меня и не было: одни виктории громкие да веселья кабацкие...

Собрали они пожитки, поволоклись телегою на Духовщину -едут и горюют, друг друга жалеючи. Время было суровое, инквизиция духовная за двоеженство карала жестоко. Приехали в Чижово, а там старые ветлы склонились над ветхими баньками, из-под тележных колес с квохтаньем разбегались по обочинам курочки с цыплятками. Вот и дворянская усадьба Потемкиных -такая же изба, как у крестьян, только пошире да поусядистей...