Страница 1 из 1
Пикуль Валентин
Душистая симфония жизни
Валентин ПИКУЛЬ
Душистая симфония жизни
Моя жена долго искала в продаже французские духи "Шанель № 5", но не нашла их и купила духи отечественные. Я вгляделся в марку на флаконе, прочел название фирмы:
- "Новая заря"! Поздравляю. Вполне возможно, эти духи ничуть не хуже французских.
- Разве? - удивилась жена.
Я показал ей снимки двух бюстов, мужского и женского, работы скульптора Анны Семеновны Голубкиной, что ныне выставлены для обозрения в Третьяковской галерее.
- Ты ничего не знаешь об этих людях?
- Нет.
- Между тем они оба имеют прямое отношение к тем духам, которые ты купила. Очевидно, мне придется рассказать тебе одну историю. Вернее историю одной жизни.
Старый парижский мыловар Атанас Брокар имел на улице Шайо крохотную лавчонку, где торговал помадой для волос и туалетным мылом. Было лето 1859 года, когда, задумчиво раскурив трубку, он пожелал говорить с сыном Генрихом:
- Из Ландревилля пишут, что скончался твой дед, почти сто лет жизни вдыхавший винные пары Бургундии и Шампани. Тебе, мой сын, всего двадцать, а ты уже нанюхался всякой дряни, из которой мы извлекаем ароматы... Слушай! сказал отец. - Париж давно испорчен такими благовониями, которые лучше бы называть вонью. Помнишь, как мы пустили в котел для варки мыла свежий конский навоз и выручили с этого дерьма немало. Ты неплохой химик, а из Москвы приехал парфюмер Гика, ищущий ученого лаборанта. Благословляю тебя. Поезжай.
- С чего лучше начинать мне, отец?
- Начни с мыла. В этом поганом мире еще не все люди благоухают цветами, зато каждый бродяга хоть раз в жизни должен помыться с мылом, чтобы не выглядеть свиньей...
Константин Гика спросил молодого Брокара:
- Как величать вас в Москве?
- Меня зовут Генрихом, я сын Атанаса.
- Значит, в Москве станете Генрихом Афанасьевичем...
Москва встретила француза сугробами, окриками "лихачей", трубными возгласами военного оркестра, игравшего возле дома генерал-губернатора. Молодой человек был сообразительным и, работая лаборантом, присматривался, что может дать ему Россия и что он способен дать России. Его даже обрадовало, когда он узнал, что крестьяне в деревнях считают кусок мыла "барской прихотью", хотя множество бань в Москве и провинции убеждали Брокара в давней чистоплотности русского простонародья. Гика никак не мог заполнить мылом пустующий рынок России, но в Москве уже набирала мощь парфюмерная фирма Альфонса Ралле.
Генрих Афанасьевич еще не овладел русским языком и потому охотно навещал вечерами магазин хирургических инструментов на Никитской улице, который содержал бельгиец Томас Равэ; с ним можно было отвести душу в болтовне на французском...
Равэ долго жил гувернером в провинции, имел похвальные аттестаты от господ Щетинина, Тютчева и Кашпиревых. Но однажды в магазине Равэ послышался с лестницы шелест женского платья, и приятный девичий голос спросил:
- Папа, почему у нас так пахнет цветами?
- Иди сюда, моя прелесть, - велел Равэ, - ароматы принес мсье Брокар, занятый в парфюмерии... Это моя дочь Шарлотта, - сказал Равэ, когда девушка спустилась в магазин.
Шарлотта Андреевна (хотя отца ее звали Томасом) родилась в России и другой жизни, кроме русской, не знала; она считала себя русской, любила русскую поэзию, боготворила Пушкина. Брокар ей, кажется, понравился. Она увела его в девичью "светелку", показала альбомы, в которые от руки переписывала "Бориса Годунова", украшая пушкинские строки своими акварельными иллюстрациями. Но, беседуя с Шарлоттой, Брокар догадался, что сердце девушки уже занято любовью к известному певцу, умевшему покорять женщин божественным тенором.
- Завтра мой папа устраивает музыкальный вечер, - сказала Шарлотта, и я буду рада, если вы разделите мои восторги от голоса этого певца... Ах, как он поет!
- Я приду, - сухо раскланялся Брокар.
Он пришел с громадной корзиной фиалок, советуя Шарлотте поставить ее на крышку рояля.
- Это вам и.., вашему певцу, - многозначительно произнес Брокар. Надеюсь, запах этих дивных цветов усилит вокальные способности вашего любимого тенора.
Тенор с позором бежал из дома Равэ, не в силах взять голосом не единой высокой ноты. Шарлотта сказала Брокару:
- Оказывается, вы не только химик, но еще и колдун.
- Тайна моего ремесла, - отвечал Брокар...
Он-то, как парфюмер, хорошо знал, что запах фиалок способен разрушить гармонию голосовых связок (о чем, кстати, ему не раз говорили старые опытные певцы). В лаборатории Брокар втайне от хозяина Гика скоро изготовил эссенцию, способную делать запахи более устойчивыми. Наконец он решился просить у Томаса Равэ руки его дочери.
- Видите ли, - отвечал Равэ, - мои дела идут хорошо, а я человек практический, и мне сразу хотелось бы знать, каково будет обеспечение моей дочери с вашей стороны.
- Я получаю сто двадцать рублей в месяц.
- Этого мало, - вздохнул Равэ. - Вы же сами понимаете, что моему сокровищу требуется более дорогая оправа...
Брокар срочно выехал на родину, где процветали давние парфюмерные фирмы Любэна, Пино, Леграна и Пювера, которые предложили ему доходные должности в своих лабораториях. Легран, хорошо знавший семью Брокаров, заманивал его на пост директора фабрики с годовым окладом в пять тысяч франков.
- Нет, - отказался Брокар, - я уже связан с Москвою узами сердечной привязанности и приехал.., продавать!
- Вы привезли хоть кусок русского мыла?
- Я привез нечто большее...
Связавшись с фирмой Бертрана в Грассе, он продал ей секрет концентрации запаха, за что и получил 25 000 франков. С этими деньгами Генрих Афанасьевич возвратился в Москву.
- Запах нематериален, - сказал он Равэ, - но он становится даже осязаем, когда превращается вот в такие купюры.
- Вы мне нравитесь, - отвечал Равэ...
Певец с его тенором был забыт. Шарлотта заказала венчальное платье. Осенью 1862 года Брокар стал женатым человеком в возрасте двадцати четырех лет. Выбор его был правильным: Шарлотта, русская по привычкам и воспитанию, не только читала стихи, но по себе знала скромную жизнь русской провинции, ведала нужды и потребности простого русского человека.
- Мне твои химические формулы непонятны, - сказала она мужу. - Но хотелось бы знать, с чего ты начнешь.
Генрих ответил, что отец передал рецепт обработки кокосовых орехов для выделки "кокосового" мыла. Наконец, ему давно известен секрет получения глицеринового мыла.
- Согласна, - кивнула Шарлотта, - но прежде, мой дружочек, ты бы сходил в простую русскую баню и посмотрел бы, есть ли там у кого мыло и как русские люди парятся...
После парилки, исхлестанный веником, Брокар вернулся домой в полном изнеможении и сразу свалился на постель.
- Это чудовищно! - сказал он. - Но мыла я что-то не заметил. Русские борются с грязью вениками, которые, по моему мнению, одинаковы с ударами палаческого кнута...
Весною 1864 года Брокар открыл в Теплом переулке свою 'фабрику", наняв двух рабочих - мужика Герасима и молодого парня Алексея Бурдакова, которых сразу же предупредил:
- Никаких пьяных суббот, никаких "после бани по стопочке", никаких "по случаю воскресенья" быть не должно. В нашем тонком деле обоняяие не должно соприкасаться с алкоголем.
- Не жисть, а каторга, - мрачно изрек Герасим.
- Где наша не пропадала! - весело согласился Алексей...
Русские спросили его, что такое "парфюмерия"?
- Запах, - пояснил им Брокар...
***
Юных пианистов учителя били линейкой по пальцам:
- Играй, играй, играй.., во что бы то ни стало!
Брокар вспоминал подзатыльники отца:
- Нюхай, нюхай, нюхай.., и запоминай запахи!
...Парфюмерия, как и музыка, принадлежит к древнейшему виду искусств, а парфюмер больше всего похож на композитора, который фантазирует, сочетая различные ароматы, словно раскладывая музыку по нотам. Запах человека и его одежды как бы дополняет внешность самого человека, особенно - женщины.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.