Богатство

- Перестаньте из номера в номер писать свои статейки об успехах рыбопромышленной выставки в Осаке. Стоит ли восхищаться новыми орудиями лова, если вся наша лососина оказывается в японских или американских сетях?

- Но русский комиссар выставки Губницкий...

Соломин сразу же перебил Пуцыну:

- Я из него лепешку сделаю! Для кого он и статский советник, а для меня обычный гешефтмахер. Сейчас надо поставить акцент на визит в наши края военного министра Куропаткина, отразите нерушимую мощь русских восточных твердынь, а относительно Японии дайте читателю понять: не посмеет!

Оставшись в кабинете один, Соломин взялся сводить счеты с Губницким, неприязнь к которому испытывал давно. Губницкий целых 30 лет управлял Командорскими островами, и за время его неусыпного "княжения" янки опустошили котиковые лежбища, облагодетельствовав алеутов скрипучими граммофонами, цветными рубашками ковбоев, одеколоном с неистребимым запахом псины и бутылками виски с очаровательным привкусом керосина. Губницкий с американского разбоя имел миллионы долларов, которые и рассовал по швейцарским и лондонским банкам. Теперь он барином проживал в Сан-Франциско, поговаривали, что в Россию уже не вернется, а в Петербурге не нашли никого лучше, назначив именно этого хапугу комиссаром русского павильона на Международной рыбопромышленной выставке.

Закончив писать и еще клокоча негодованием, Соломин кликнул секретаря, велел ему прочесть написанное:

- Гляньте, что у меня получилось.

Секретарь сказал откровенно:

- Вы напрасно так расчихвостили Губницкого.

- Разве он не заслужил этого?

- Но у Губницкого очень сильная рука.

- Рука... и какой же силы?

- Сам министр внутренних дел Плеве.

- Все равно, - распорядился Соломин, - спускайте статью в типографию, и пусть ее сразу же набирают...

Прибыла шанхайская почта. Из английской газеты, издающейся в Китае, Соломин установил, что Губницкий ведет в Токио странные переговоры: японцы договаривались с ним, чтобы в случае войны с Россией рыболовные промыслы в русских территориальных водах оставались нейтральными.

- Что за бред! - возмутился Соломин. - Они будут с нами воевать, а мы за это, как последние дураки, станем еще и рыбкою их подкармливать...

Секретарь редакции принес адрес-календарь служебных чинов империи и показал загнутую страницу:

- Вот, смотрите сами... Вы устроили Губницкому раскардаш, а он, оказывается, уполномоченный от министерства внутренних дел и самого дальневосточного наместника Алексеева.

- Уполномочен? Ради каких же целей?

- Развития рыбных и зверовых промыслов.

- Точнее - разграбления их!

- Не спорю. Но здесь ясно написано, что Губницкий - один из директоров Камчатского торгово-промыслового общества.

- А я с Камчаткою дел не имею, - ответил Соломин и добавил с ухмылкой: - С Плеве тоже... избави меня бог!

Надев котелок, взял тросточку, проверил - есть ли в жилетном кармашке зубочистка.

- Пора обедать. Ну их всех к чертовой матери!

"Приамурские ведомости" издавались в Хабаровске - столице Приамурского генерал-губернаторства (а Владивосток был столицею и крепостью Приморья). Жить в Хабаровске никогда не скучно, хотя и трудновато. Сам город удивительно благообразен, весь в зелени рощиц, улицы живописными террасами сбегают к пристаням Амура, красивые павильоны и ажурные мостики украшают променады бульваров. Но зато паршивый лимончик, которому, в Москве и цена-то всего три копейки, в Хабаровске стоит пять рублей - отдай и не греши...

Андрей Петрович обедал на Протодьяконовской улице в ресторане "Боярин", стараясь заказать что-либо подешевле. Это значит: фазан (таежный), рыбка (сахалинская) и винцо (из дикого уссурийского винограда). Тут его перехватил знакомый штабс-капитан из Управления Приамурским краем.

- Хорошо, что я вас встретил, - сказал он. - Его высокопревосходительство спрашивал о вас.

- Не знаете зачем?

- Наверное, намылят, побреют и освежат вежеталем "Сюрприз". Вы навестите Андреева - он у себя в резиденции.

Соломин поднялся вверх по Муравьево-Амурской улице - на взгорье стоял большой кирпичный дом генерал-губернатора края. Звонкие апрельские ручьи неслись по бульварным канавам.

Андреев принял его радушно, начав с некоторой игривостью:

- Не хотите ли побывать в роли восточного сатрапа?

- Упаси бог! Зачем мне это нужно?

- Не отказывайтесь. Я предлагаю вам Камчатку.

Он сообщил редактору, что зимою умер камчатский управитель Ошурков, и если там раньше не было порядка при начальнике, то без начальства люди совсем отбились от рук.

- Кто же правит Камчатским уездом?

- Сотенный... казачий урядник, - как-то стыдливо признался Андреев. Впрочем, он и сам понимает глупость своего положения. Уездный врач Трушин, считая казака "узурпатором", тоже просится в начальники. Но я запретил доктору вмешиваться в дела, ибо он подвержен запоям и, по слухам, давно и всецело подпал под влияние местных спекулянтов пушниной.

Соломин, хорошо знавший дела края, напомнил Андрееву, что на Камчатке после смерти Ошуркова оставался его помощник - некто, если не изменяет память, Неякин.

- Увы, - отвечал Андреев, - я давно отставил Неякина за открытый грабеж меховой казны. Он еще в прошлую навигацию обязан был предстать перед судом во Владивостоке, но почему-то на материк не выехал... Получается у нас совсем как у Шекспира: "Не все благополучно в королевстве Датском!"

- Не все, - согласился Соломин, кивая...

Он сидел в кресле, ленивый после обеденной сытости; костюм редактора выглядел не ахти как притязательно, Андрей Петрович небрежно смахнул пепел с помятых брюк, слушая разглагольствования генерал-губернатора.

- Камчатка очень редко попадала в надежные и энергичные руки. Как правило, в Петропавловск сбывали все отбросы чиновничества. А у меня к вам, Андрей Петрович, просьба...

- Рад буду исполнить.

- Поезжайте в Петропавловск и в должности тамошнего начальника наложите на Камчатку тяжкую десницу справедливости и благоразумия... Вы там уже бывали?

- Наездами. В командировках.

- Каковы же ваши общие впечатления?

- Да как сказать... - Соломин даже поежился. - Знаете, когда на каждого мужчину приходится всего лишь одна пятнадцатая часть женщины, то нравы далеки от... версальских! Посудите сами: в Петропавловске триста пятьдесят душ, включая грудных младенцев, зато пять кабаков торгуют с утра до ночи живи и радуйся! Коррупция местных богачей. Грабеж камчадалов и охотников трапперского пошиба. Всюду круговая порука...

- Вот и разберитесь, - сказал генерал-губернатор.

Соломину никак не хотелось бросать теплую редакцию (и ту самую даму, которая недавно появилась в Хабаровске, задев его холостяцкое сердце и растрепав ему нервы, без того уже основательно издерганные служебными невзгодами).

- Вы же мою натуру знаете, - сказал он. - Человек я горячий и, увидев зло, стану его сокрушать.

- Так и крушите, милый вы мой!

- Боюсь, и года не пройдет, как я вернусь с Камчатки, представ перед вами уже со свернутой шеей.

- Быть этого не может, - горячо заверил его Андреев. - Всей властью генерал-губернатора я встану на вашу защиту. - Генерал привлек его к себе и крепко прижал к мундиру, подбитому ватой. - Действуйте, как подскажет вам сердце. Я остановил свой выбор именно на вашей персоне, ибо знаю вас за бескорыстного и делового чиновника...

Соломин пошел к дверям, но задержался:

- У меня деликатный вопрос: в случае появления на Камчатке членов правления Камчатского общества - они должны подчинить меня себе или я сам вправе подчинить их своей юрисдикции?

Вопрос был довольно сложен, и Андреев, кажется, сознательно дал Соломину уклончивый ответ:

- Подчинить этих махинаторов вам не удастся. Но я не думаю, чтобы Губницкий и его коллега, барон фон дер Бригген, возымели дикое желание вмешиваться в ваши внутренние дела...