Страница 16 из 26
И я вспомнил прочитанную недавно книгу К. С. Москаленко, в которой он особо останавливался на уровне военной подготовки командиров молодой тогда ещё Красной Армии. "Часть командного состава, - подчеркивал он, - особенно в батареях, состояла из офицеров старой царской армии. Например, командиром нашей 3-й батареи был Д. Короповский, в прошлом гвардейский офицер. До службы в армии он окончил физико-математический факультет Киевского университета. Военное образование получил тогда для службы в конной артиллерии, затем в Михайловской артиллерийской академии. Таким солидным багажом обладали и другие командиры батарей. Во главе взводов стояли люди с разной подготовкой. Одни раньше служили в царской армии вахмистрами или унтер-офицерами, другие, ещё очень молодые, подобно мне, окончили военно-учебные заведения уже после революции. Обо всем этом я пишу для того, чтобы подчеркнуть одну из особенностей нашей Красной Армии первых лет её существования - подготовку её командиров из числа рабочих и крестьян, а также привлечение специалистов из старой армии".
Сам дедушка, как это явствует из его жизнеописания, тоже постоянно учился: в 1920 году - на курсах комсостава в Луганске, в 1921-м - в 5-й Харьковской артиллерийской школе, в 1922-м - в Харьковской объединенной школе красных командиров, в 1927-м - на курсах усовершенствования комсостава, а в 1938-1939 годах - в Военной академии им. Дзержинского (на факультете высшего командного состава). Был и кавалеристом, и артиллеристом, незадолго до войны освоил профессию танкиста. Отлично стрелял, участвовал в десятках боев и сражений, был командиром взвода, батареи, командовал штабом полка, начальником артиллерии дивизии, корпуса, командиром противотанковой бригады, командиром корпуса, командующим армией...
В эту минуту на столе Дворядкина зазвонил один из телефонов, и, уменьшив звук телевизора, он поднял трубку.
- Да?
Звонивший о чем-то коротко спросил.
- Да, - повторил Дворядкин, - я подумал.
В трубке, по-видимому, прозвучал какой-то новый вопрос.
- Нет, я решил оставить всё по-старому... Да... Это как вам будет угодно. Нет, не пожалею.
И, положив трубку, он надолго о чем-то задумался.
- У нас какие-то неприятности? - нарушил я молчание.
- Как тебе сказать?.. - пожал он в ответ плечами. - От меня требуют изменить имидж нашей газеты. Сделать её более сенсационной и, соответственно - более прибыльной.
- Да ну? - удивился я. - Разве нами кто-то владеет? Я думал, что контрольный пакет акций принадлежит коллективу редакции.
- Сначала это так и было. Но потом - я, блин, и сам не заметил, как это произошло! - практически все наши акции оказались распроданными. И сегодня нам принадлежит только полтора процента от всего количества! Ты сам понимаешь, что на контрольный пакет это похоже очень мало.
- И кто же в таком случае наш хозяин?
- До последнего времени тридцать три процента акций принадлежали одной добывающей компании, которая единственно чего от нас требовала, это не лезть в политику. Но вчера мне позвонил некто и сказал, что контрольный пакет акций принадлежит теперь ему, и он желает видеть нашу газету обновленной.
- Ну так, может, это даже и неплохо? Вон сколько у вас неиспользованного материала в папках томится!
О том, что в столе Дворядкина лежали три преогромнейшие папки, в редакции знали все. На одной из них было написано: "Текущие статьи" - и в ней хранились материалы, которые он по мере необходимости вставлял в очередные номера газеты. На другой было выведено: "Скандалы" - и она хранила в себе то, что он печатал очень и очень редко и с большой осторожностью. На третьей папке чернела, как опущенный шлагбаум, вытянутая надпись: "Никогда" - и в неё складывалось то, что, по мнению Дворядкина, не могло быть опубликовано на страницах "Всенародной кафедры" ни при каких обстоятельствах.
- Не знаю, - откликнулся он. - Может быть, мне действительно стоило бы действовать посмелее, не перестраховываясь. Ведь выросло уже совершенно новое поколение читателей с безцензурным сознанием... Можно гнать любую порнуху или там какие-нибудь дешевые сенсации, это привлечет массового читателя, а значит, посыпятся заказы на рекламу, деньги... Но я сказал этому акционеру, что ничего менять в газете не собираюсь.
- А он?
- А он сказал: "Тогда я поменяю тебя..."
- Ну-у, это мы ещё посмотрим! - не очень уверенно пригрозил я неведомому обидчику. - Суды у нас ещё никто не отменял. В конце концов именно мы, коллектив редакции, являемся учредителем газеты, а значит, нам и решать, кому быть главным редактором...
Через несколько дней, во время организовавшейся как-то ни с того, ни с сего редакционной попойки, я поинтересовался у Александра Федоровича, что за секреты скрывает он от читателей, а главное от своих друзей, в папке с именем "Никогда", и Дворядкин, усмехнувшись, сказал: "Да возьми как-нибудь и почитай. Там нет ничего страшного, просто - то, что плохо вписывается в наш имидж".
Пользуясь расслабленностью подвыпившего шефа, я, не откладывая дела на завтра, сходил в его кабинет и немедленно переложил к себе в дипломат столь долго интриговавшую меня толстенную папку. Рассматривая потом дома её содержимое, я обнаружил в ней материалы, которые действительно было бы непросто откомментировать по заведенной у нас системе. Так среди массы самых разнородных материалов мне попалась статья одного из бывших руководителей советской внешней разведки генерал-лейтенанта НКВД Павла Судоплатова, которая называлась "Лаборатория-Х" и была посвящена тайне исчезновения шведского дипломата Рауля Валленберга, арестованного нашей военной контрразведкой СМЕРШ в 1945 году в Будапеште и, по его утверждению, тайно ликвидированного в 1947 году во внутренней тюрьме МГБ.
"В Варсонофьевском переулке, - писал отбывший пятнадцатилетнее заключение генерал, - за лубянской тюрьмой располагалась непосредственно подчиненная министру и комендатуре токсикологическая лаборатория и спецкамера при ней. Токсикологическая лаборатория в официальных документах именовалась "Лабораторией-Х". Начальник лаборатории полковник медицинской службы, профессор Майрановский занимался исследованиями влияния смертоносных газов и ядов на злокачественные опухоли...
В 1937 году исследовательская группа Майрановского из Института биохимии, возглавляемого академиком Бахом, была передана в НКВД и подчинялась непосредственно начальнику спецотдела оперативной техники при комендатуре НКВД-МГБ. Комендатура отвечала за охрану здания НКВД, поддержание режима секретности и безопасности и за исполнение смертных приговоров.
Проверка, проведенная ещё при Сталине, после ареста Майрановского, а затем при Хрущеве в 1960 году, в целях антисталинских разоблачений, показала, что Майрановский и сотрудники его группы привлекались для приведения в исполнение смертных приговоров и ликвидации неугодных лиц по прямому решения правительства в 1937-1947 годах и в 1950 году, используя для этого яды.
Дело Валленберга к началу 1947 года зашло в тупик. Он отказался сотрудничать с советской разведкой и был не нужен ни как свидетель тайных политических игр, ни как заложник - Нюрнбергский процесс закончился.
Похоже, Валленберг был переведен в спецкамеру "Лаборатории-Х", где ему сделали смертельную инъекцию под видом лечения (в то же время руководство страны продолжало уверять шведов, что ничего не знает о местонахождении и судьбе Валленберга). Медслужба тюрьмы не имела ни малейшего представления об этом, и его смерть была констатирована в обычном порядке. Однако министр госбезопасности Абакумов, очевидно, осведомленный о подлинной причине смерти Валленберга, запретил вскрытие тела и приказал кремировать его..."
К такой же категории некомментируемых материалов относилась и докладная записка министра сельского хозяйства СССР И. А. Бенедиктова секретарю ЦК ВКП(б) М. А. Суслову "Об опасности распространения колорадского картофельного жука" от 28 июня 1950 года, в которой министр утверждал, что "создавая благоприятные условия для массового размножения колорадского жука, американцы одновременно проводят злодейские акты по сбрасыванию жука в массовых количествах с самолетов над рядом районов Германской Демократической Республики и в районе Балтийского моря в целях заражения жуком и Польской республики. В Министерство сельского хозяйства СССР ежедневно поступают сведения о массовом наплыве колорадского жука из Балтийского моря к берегам Польской республики. Это несомненно является результатом диверсионной работы со стороны англо-американцев..."