Страница 14 из 26
"...Мною получены из Отдела агитации и пропаганды ГлавПУ РККА две посылки с книгами: "Краткая советская энциклопедия", "Мемуары" Армана де Коленкура, "Хождение по мукам" А. Толстого, "Дипломатические комментарии" Кикудзиро Исии, "Генерал Багратион" С. Голубова и "Брусиловский прорыв" С. Сергеева-Ценского... Для меня этот подарок особенно ценен, так как я своих книг не имею. Моя богатая библиотека, с любовью и старанием собранная мною до войны, вместе с вещами досталась фашистам. Постараюсь ваше внимание и заботу оправдать практическими делами.
Командующий войсками 40 армии
генерал-лейтенант К. Москаленко.
27 июня 1943 года."
А уже 5 июля началась историческая Курская битва, которая длилась до 23 июля и закончилась полным провалом гитлеровской операции "Цитадель" по захвату Обояни, Курска и окружения советских войск в районе Курского выступа. Всего в ней с немецкой стороны участвовало около 900 тысяч солдат и офицеров, до 10 тысяч орудий и минометов, свыше 2,8 тысяч танков "Тигр", "Пантера" и штурмовых самоходных орудий "Фердинанд", более 2 тысяч усовершенствованных самолетов "Фокке-Вульф-190А" и "Хеншель-129".
С советской стороны им противостояли 1 млн. 900 тысяч солдат и офицеров, 30880 орудий и минометов, 5130 танков и самоходок и 3200 боевых самолетов Воронежского, Степного и Центрального фронтов.
Если верить данным о потерях Советской армии в Курской битве, которые я потом обнаружил в книге Б. В. Соколова "Тайны Второй мировой", то нам эта победа обошлась в 1677000 убитых, пленных и раненных (против 360000 у вермахта), 2300 самолетов против 700 немецких и 6064 танка против 1500 немецких (тут, правда, у Б. Соколова наблюдается какая-то явная неувязка, так как, по другим данным, с советской стороны немцам противостояло всего 5130 танков).
Так что и при самой искренней вере в заступничество Пречистой Матери Марии и инопланетных эскадрилий становится видно, что победа в битве на Курской дуге досталась нам все же не по мановению аномальных сил, а только ценой невероятной человеческой и технической жертвы. (К чести Кирилла Семеновича, он и в своем мемуарном деле не удержался, чтобы не нарушить устоявшихся традиций и не проявить определенного своеволия. Перечитав его книгу два раза, я все-таки обнаружил несколько протащенных им мимо потерявших бдительность цензоров сводок о потерях нашей техники: так, например, он как бы мимоходом сообщает о 415 советских самолетах, потерянных нами на Курском выступе в течение июня, а также о 300 наших танках, сгоревших в бою 12 июля под Прохоровкой, и о некоторых других, закрытых в те времена для широкого читателя, цифрах потерь.)
Само собой, я видел, что концепция Б. Соколова заключается в попытке любыми способами приуменьшить военный талант советских полководцев и показать, что победа в Великой Отечественной войне досталась нам исключительно за счет неимоверно высоких потерь в живой силе и технике, которыми мы буквально заткнули жерло войны, как вражеский дзот - телом Матросова. Хотя подвиг Александра Матросова Соколов тоже развенчивает. "Закрыть своим телом пулеметную амбразуру просто невозможно, - пишет он. Даже одна винтовочная пуля, попавшая в руку, неизбежно сбивает человека с ног. А пулеметная очередь в упор наверняка сбросит с амбразуры любое, самое грузное тело. Пропагандистский миф, разумеется, не в состоянии отменить законы физики, но он способен заставить народ на какое-то время об этих законах забыть..." Да и, приводит он далее слова писателя-фронтовика Виктора Кондратьева, "зачем бросаться на амбразуру, когда ты так близко подобрался к огневой точке? Ведь можно закинуть гранату в широкий раструб дота, можно открыть густой автоматный огонь по ней и тем самым на какое-то время заставить замолчать пулемет противника..."
Появление легенды о подвиге Александра Матросова (кстати, его настоящее имя - Шакирьян Юнусович Мухамедьянов, башкир по национальности) Соколов объясняет исключительно "цензурным требованием не писать о гибели красноармейцев; если же все-таки в печати сообщалось о геройской гибели одного советского солдата или офицера, то на него обязательно должно было приходиться несколько уничтоженных врагов". Так, мол, было с мифологизацией обороны Брестской крепости и подвига 28-ми героев-панфиловцев... Так вместо реальных людей нашу историю начали в очередной раз заполнять идеологические призраки.
Увы, хотя сама установка Соколова и вызывает у меня вполне объяснимый внутренний протест, но все задействованные в ней материалы тем не менее убедительно демонстрирует почти тотальную мифологизацию нашей недавней истории. И уж если даже смерть рядового солдата обставлялась самой что ни на есть плотной завесой фальсификаций и вымысла, то, понятно, что о правде в деле устранения такого монстра как Лаврентий Павлович Берия, нечего и говорить. Вплоть до самых последних дней ХХ века, когда, казалось бы, в архивах КГБ и ЦК партии не осталось уже ни одного не рассекреченного документа и ни одной не обнародованной тайны, дело Берии по-прежнему представляет собой клубок взаимо переплетающихся, друг другу противоречащих и друг друга исключающих версий, под которыми надежно похоронена правда о его ликвидации. "Многочисленные версии ареста Берии, разнящиеся в общем-то в не столь уж существенных деталях, наводят на мысль, что тогда, 45 лет назад, авторам этих версий было предложено некое "либретто", на тему которого они и фантазировали, естественно, порой путаясь в подробностях. Опытные, профессиональные "режиссеры" как раз и могли внести эту намеренную путаницу, чтобы опять же отвлечь внимание "зрителей" от единственного правдивого сюжета", - писал в 1998 году в книге "Лаврентий Берия: миф и реальность" Николай Рубин. И этот сюжет тогда, 26 июня 1953 года, был весьма прост и произаичен - "убрать" (выражение Н. С. Хрущева) Берию. Американский писатель Джон Фишер утверждал, будто бы в беседе с одним западным дипломатом подвыпивший Хрущев доверительно сообщил, что это он собственноручно и "убрал" Берию, застрелив его прямо тогда же на заседании Президиума Совмина. По другой версии Никиты Сергеивича Берию застрелил не он, а подкравшийся сзади Микоян, выстреливший ему в затылок. Хотя в большинстве других воспоминаний фигурирует сцена ареста с участием маршала Жукова и других высших офицеров армии, когда то ли Хрущев, то ли Маленков, то ли они оба одновременно нажали кнопку вызова и, войдя в зал заседания, "Москаленко и другие обнажили оружие, считая, что Берия может пойти на какую-то провокацию".
Первым среди обнаживших оружие неизменно называется Кирилл Семенович Москаленко. Да это и понятно, поскольку в Кремль тогда с оружием никого не пропускали, и вооруженным во всей группе заговорщиков был только он, поскольку его об этом предупредил накануне сам Хрущев ("...Тут же он добавил, чтобы я взял с собой планы ПВО и карты, а также захватил сигары. Я ответил, что заберу с собой всё перечисленное, однако курить бросил ещё на войне... Хрущев засмеялся и сказал, что сигары могут потребоваться не те, которые я имею в виду. Только тогда я догадался, что надо взять с собой оружие..." - так вспоминал об этой акции К. С. Москаленко).
Да и сам Г. К. Жуков, рассказывая о сцене ареста Берии, проговаривается:
"...Да, забыл. В момент, когда Берия поднялся и я заломил ему руки, тут же скользнул по бедрам, чтобы проверить, нет ли пистолета. У нас на всех был только один пистолет..."
У кого именно он был, мы уже, кажется, знаем: практически все источники сообщают, что Булганин провез в Кремль "Москаленко с оружием" и что первым в зале Президиума обнажил оружие тоже именно он. (Остальных, я думаю, не запомнили по той простой причине, что больше ни у кого с собой оружия не было.)
По прошествии времени картина ареста Берии и роль её участников в ней начала существенно меняться. Как утверждает в своих воспоминаниях сын Лаврентия Берии Серго, встретившийся с ним по собственной инициативе маршал Жуков будто бы твердо заявил ему:
- Все разговоры о моем участии в аресте Берии - чистейшей воды выдумка!