Страница 20 из 26
Не исключено, что "Господин Прохарчин" построен по схеме крипты, в которой близкий к помешательству сын пишет о себе с оглядкой на предсмертное "сумасшествие" собственного отца. "Помешался Семен Иванович Прохарчин, человек уже пожилой, благомыслящий и непьющий", - пишет он, скорее всего, о себе по аналогии с душевной болезнью доктора Достоевского. Уже неоднократно замечалось, что в произведениях раннего Достоевского с сильным автобиографическим акцентом типа "Господина Прохарчина" и "Хозяйки", трудно провести границу между бредом и рациональной мыслью. Однако, догадки о том, что "бред" персонажей мог быть цитацией отцовского бреда, почему-то не было высказано исследователями. А между тем, Прохарчин на разные лады "повторяет" ход мысли доктора Достоевского, его предостережения, поучения и предсказания, известные нам из биографического материала. "Семен Иванович... начал... изъяснять, что бедный человек, всего только бедный человек, а более ничего, а что бедному человеку, ему копить не из чего...", - есть цитация отцовского мифа о богатом бедном. Голос доктора Достоевского возрождается в "предсказании" господина Прохарчина о том, "что когда Зиновий Прокофьевич вступит в гусары, так отрубят ему, дерзкому человеку, ногу в войне". Прохарчин, как и когда-то доктор Достоевский, симулирует собственное воскресение ("... оно вот умер теперь; а ну как эдак того, и не умер слышишь ты, встану, так что-то будет, а?") и страдает от зова плоти ("Но в хозяйкиной комнате, куда было забежал наш герой так, как был, без приличия, босой и в рубашке, его перехватили, скрутили и победно отнесли обратно за ширмы, которые между прочим совсем не горели, а горела скорее голова Семена Ивановича, - и уложили в постель").
Подробности бреда Прохарчина могли быть "придуманы" Достоевским с оглядкой на некоторые факты, связанные с убийством в Михайловском замке, возможно, воспринятые Достоевским как аналог смерти собственного отца. Об императоре Павле известно, что, напуганный толпой заговорщиков, он "забился в один из углов маленьких ширм, загораживавших простую, без полога, кровать, на которой он спал" (А.Ф. Ланжерон), после чего спрятался за портьерой и был "вытащен" из прикрытия "в одной сорочке" (Чарторыйский). Как известно, все эти детали использованы в "Господине Прохарчине" в преддверии его смерти. И если в числе симптомов приближающегося сумасшествия, возродившихся в фантазиях писателя-сына, его отца и персонажа Прохарчина, зафиксированы сны, проигрывающие собственную смерть, потеря памяти, ипохондрия, повышенная чувствительность к свету и шуму, зрительные и слуховые галлюцинации, состояние ступора и повышенная эротика, то диагноз их общей болезни, возможно, может быть поставлен с помощью Зигмунда Фрейда. В частности, меня будет интересовать его анализ фантазий доктора Шребера (35). Но какое отношение роль самоустранившегося убийцы-сына, проигранная и на исторической арене, и в фантазиях автора "Господина Прохарчина", могла иметь к реальной ситуации кончины доктора Достоевского?
В преддверии этой темы укажу на возможность присутствия отцовской темы, помимо "Господина Прохарчина", в "Неточке Незвановой". Конечно, к созданию повести мог иметь отношение целый ряд случайных событий типа того, что 26 апреля 1847 года Достоевский присутствовал на концерте композитора и скрипача Г.В. Эрнстаж; примерно в то же время он был на концерте Берлиоза в Большом театре; начал посещать итальянскую оперу; 15 июня 1847 года от апоплексического удара скончался В.Н. Майков, брат близкого друга, которому он "очень много задолжал"; осенью 1847 года Достоевский был занят редактированием текста "Бедных людей" для переиздания; в конце 1847 года закончилось судебное разбирательство с соседом Хотяинцевым, начавшееся в связи с разделом земель в поместье Даровое; в мае 1848 года умер В.Г. Белинский; примерно в то же время начались посещения Достоевским кружка М.В Петрашевского и С.Ф. Дурова, сближение с Н.А. Спешневым, ставшим источником Мефистофельских страхов Достоевского, к которым мы еще вернемся и, наконец возросший интерес Достоевского к музыкантам и музыке, связанный с частым посещением музыкально-литературных вечеров Дурова.
И тут возникает такое предположение. Не познакомился ли Достоевский в ходе своего возросшего интереса к музыкантам и музыке с профессором петербургской консерватории Карлом Карловичем Маркусом, который, имея репутацию замечательного виолончелиста, снискал еще большую славу как выдающийся педагог? Ведь Карл Карлович Маркус мог привлечь внимание Достоевского как родственник или однофамилец соседа родителей, Антона Федоровича Маркуса, чья роль в семье Достоевских оставалась невыясненной. Тот факт, что убийство отца было совершено в отсутствие Достоевского, оставлял широкое поле для его врожденной подозрительности. Из свидетельств сестры он мог узнать о ее совместных с Ф.А. Маркусом чтениях сочинений Коцебу, то есть автора, создавшего подлинный документ об убийстве императора Павла (см. "Цареубийство 11 марта 1801 года") и самого принявшего смерть от ножевой раны. И если Маркус решил ознакомить старшую сестру Достоевского с подробностями убийства императора Павла в преддверии убийства ее собственного отца, не могло ли у него быть на то особых причин?
То, что было известно Достоевскому о Маркусе: его рутинное посещение дома родителей, причастность к миру исскуства и родственная забота о семье якобы по поручению отца, составляло фасадную сторону, вполне возможно, воспроизведенную в лице персонажа "Неточки Незвановой", тоже немца, по имени Карл Федорович Мейер, также, как и Маркус, демонстрирующего преданность к главе семейства.
"Немец был самый чувствительный, самый нежный человек в мире и питал к моему отчиму самую пламненную, бескорыстную дружбу; но батюшка, кажется, не имел к нему никакой особенной привязанности, и только терпел его в числе знакомых, за неимением кого другого", - читаем мы в "Неточке Незвановой" (36).
Обратим внимание на сочленение имен, Карл и Федор, а также первой букфы фамилии (М) в имени немца (Карл Федорович Мейер), частично совпадающем с именем Федора Антоновича Маркуса. Вспомним, что и убийцу Коцебу, и профессора петербургской консерватории Маркуса звали одним и тем же именем, Карл. О персонаже "Неточки Незвановой" Карле Федоровиче известно, что он питал "пламненную, бескорыстную дружбу" к ее отчиму. Но и А.Ф. Маркус, снабжавший книгами сестру Достоевского, Варю, мог питать "пламненную, бескорыстную дружбу" к родителям Достоевского. Как-никак ему придется впоследствии заменить доктора Достоевского (Более подробно родительский статус Маркуса будет затронут в следующей главе). В публикацию "Неточки Незвановой", начавшуюся в "Отечественных записках" в январе 1849 года с подзаголовком (История одной женщины), по собственному признанию Достоевского, не вошли некоторые факты, о которых автор пожелал дополнительно рассказать на одном из вечеров кружка Петрашевского. Но что могло принудить Достоевского оставить за пределами повести материалы, им же потом признанные важными? Если учесть, что в повести неоспоримо присутствуют подробности убийства отца, к которым мы еще вернемся, автор мог пожелать отвести внимание читателя от подозрения в автобиографичности материалов. Заметим, что при почти полной идентичности обстоятельств убийства роль убийцы в "Неточке Незвановой", приписанная отчиму героини, соответствует в реальной жизни автора роли жертвы. Если закономерность перевернутых ролей работает и в другой параллели, то присутствие Августа Фридриха Фердинанда фон Коцебу, автора, ставшего жертвой убийства, позволяет заподозрить в Ф.А. Маркусе убийцу. Мотив красного цвета, отмеченный Коцебу в контексте "Михайловского замка", где был убит император Павел, повторен в "Неточке Незвановой".
"Остальные части стен окрашены в красноватый цвет, происхождение которого преданием, довольно достоверным, приписывается рыцарской любезности. Говорят, что одна придворная дама однажды явилась в перчатках этого цвета, и что император послал одну из этих перчаток в образец составителю этой краски. Надобно сознаться, однако ж, что столь резкий красный цвет более приличен для пары перчаток, чем для дворца", - пишет Коцебу. (37).