Страница 142 из 145
В 1938 году германская армия оккупировала Австрию. Вскоре после окончания этой операции, на которую мировая общественность посмотрела сквозь пальцы, Гитлер приказал провести артиллерийские учения, использовав в качестве полигона селение Долерсгайм. Приказы фюрера не обсуждались. Жители селения были эвакуированы, а само оно сметено с лица земли бравым артиллерийским огнем. Вместе с селением уничтожено и местное кладбище, на котором были похоронены отец Гитлера и бабушка по отцу — Мария-Анна Шикльгрубер. Этот акт вандализма был вызван тем, что незадолго до вступления в Австрию Гитлеру стало известно, что в юности бабушка забеременела его отцом, будучи незамужней домработницей в доме богатого еврея…
Затем Гитлер вошел в Чехословакию, проигнорировав протесты ее союзницы Великобритании. Как сказал по этому поводу Уинстон Черчилль, «мы потерпели поражение без войны».
Сталин в принципе завершил процесс прополки своего «огорода» и тоже мог приступить к проведению «зарубежных гастролей».
Между прочим, для тоталитарных режимов характерен групповой принцип взаимоотношений. Это вождь (фюрер) — один, «он», а вот все, кто бы то ни был, — «мы» или «они». Все достоинства, достижения, изобретения — это «наши» свершения, а вот недостатки, пороки, просчеты — это «их» проявления. «Мы» изобрели гвардейский миномет «Катюша», «мы» отсняли фильм «Иван Грозный», «мы» раскрыли очередной заговор «врагов народа» и т.д., а вот «они» окружили нас и хотят завоевать (ну Германию еще, по идее, можно окружить, а вот Советский Союз…), «они» ставят нам палки в колеса (все те, о ком напишет в этом ключе газета «Правда»), «они» все потенциальные предатели (украинцы, белоруссы, казахи, узбеки, татары, впрочем, все равно), «они» много о себе мнят (русская интеллигенция даже в таком усеченном и приглаженном асфальтовым катком варианте) и т.д.
Этот же принцип группового подхода применялся и для оправдания внешней агрессии. Предположим, в Польше попадает за решетку какой-то грабитель, русский по национальности. Тут же разжигается газетная истерия на тему «наших бьют!», вследствие чего массы, конечно же, оправдают ввод в эту враждебную нашим братьям (браткам) Польшу воинского контингента.
Трудно сказать, чем было оправдано вторжение в Монголию, где состоялся достаточно масштабный боевой контакт между японской и советской армиями, но чем-то было. Может быть, японцы рыли туннель из Монголии прямо под Кремль, но их подрывную деятельность вовремя раскрыл бывший красноармеец Сухов, который, ликвидировав 64 самурая, успел сообщить о вражеской агрессии куда следует…
И Сталин, и Гитлер понимали, что окружающий их мир очень плохо лежит, а потому нуждается в усовершенствовании. Он не так уж мал, поэтому его можно поделить пополам — пока, а там видно будет…
Понятное дело, что за этим «видно будет» маячила мировая бойня.
КСТАТИ:
«Война — отец всех вещей, отец всего».
Гераклит
Мировая ссора
Исторически сложившееся отношение Российской империи к Польше можно определить как маниакально-агрессивный психоз, потому что в международных отношениях просто не может присутствовать принцип, близкий к биологическому, ибо в таком случае это уже компетенция биолога, а не правоведа.
Германия всегда относилась к Польше более ровно, без психоза. Она попросту считала, что Польша не должна фигурировать на карте мира. Не должна и все тут.
На союзнические связи Польши и Великобритании обе социалистические державы решили вообще не обращать внимания.
23 августа 1939 года в Москве был подписан пакт о ненападении между СССР и Германией. Мадам Клио зафиксировала этот документ как «Пакт Молотова-Риббентропа». К основной части этого пакта прилагалось дополнение, как бы подводная часть айсберга. Вот оно-то и было главным документом, разумеется, тщательно засекреченным. Но… все секретное когда-нибудь становится общеизвестным, и после 1945 года весь мир (кроме, естественно, граждан СССР) имел возможность ознакомиться с полным текстом секретного протокола, подписанного Молотовым и Риббентропом, о переделе Восточной Европы. Фактически пакт о ненападении был пактом о нападении — на Польшу, на Финляндию, Латвию, Литву, Эстонию и Бессарабию.
КСТАТИ:
«Русские очень милы. Я чувствовал себя среди них как среди старых национал-социалистов».
Запись в дневнике Риббентропа после обеда в Кремле, 1939
А Сталин высказался более поэтично: «Гитлер — ледокол революции».
Через восемь дней отряд немецких заключенных, одетых в польскую военную форму, штурмовал приграничную радиостанцию в городке Глейвиц, в германской Силезии. После успешного штурма все заключенные были расстреляны из пулеметов эсэсовцами, а их трупы послужили вещественным доказательством польской агрессии.
Затем, естественно, гитлеровские войска напали на Польшу.
Через 17 дней с противоположной стороны, с востока, на Польшу напала Красная Армия.
Таким было фактическое начало Второй мировой войны.
Существуют (и были показаны по телевидению) документальные кинокадры совместного парада в Польше гитлеровских и советских войск. Кинокадры подлинные, так что защитникам мифа о том, что СССР никогда и ни на кого не нападал, остается лишь признать очевидное.
Правда, Сталину удалось в этом случае выйти сухим из воды, преподнеся свою агрессию на Польшу благородным стремлением способствовать воссоединению украинского и белорусского народов со своими братьями, ранее «изнывавшими под польским ярмом». И прошло! Гитлеру за такие же «художества» западные державы объявили войну, а Сталину… выразили одобрение. Ну как можно симпатизировать западному миру при такой устойчивой проституционной политике? Если бы только этот случай.
Сталин под предлогом «избавления от ярма» захватил Западную Украину, Западную Белоруссию и прибалтийские страны. От кого он их «освобождал» — непонятно, да никто и не интересовался такими тонкостями.
ФАКТЫ:
В 1939 году из районов, прилегающих к польской границе, было выслано туда, где «Макар телят не пас», 36 045 поляков.
Всего же депортировано туда же из «освобожденных» Советским Союзом областей 2 000 000 человек.
5 марта 1940 года Сталин подписал приказ, согласно которому НКВД предписывалось расстрелять свыше 26 000 польских офицеров-резервистов, захваченных в плен во время советско-германских операций по захвату Польши в сентябре 1939 года. Эти резервисты были, по сути, сугубо штатскими людьми, в основном врачами, инженерами, юристами, учителями… Понятное дело, это уж никак не «социально-близкие» уголовники…
Они были расстреляны.
Я все думаю о том, что для всех подобных операций требовалось огромное число палачей, огромное, немыслимое. А это ведь были довольно молодые люди, которые оставили потомство. Да и не только эти палачи. Они ведь были ценными кадрами для режима, а посему не гибли в окопах под Сталинградом или при штурме Берлина, так что потомства произвели предостаточно…
Когда в сорок первом произошло то, что должно было произойти, и Сталин начал дружить с польским правительством в изгнании, его спросили поляки, куда подевались двадцать шесть тысяч их соотечественников. Сталин ответил со свойственным ему цинизмом: «Они сбежали» — «Куда?» — оторопели польские дипломаты. «Куда? — слегка призадумался „отец народов“. — Ну, скажем, в Манчжурию…»
Весь цивилизованный мир долгие годы добивался ответа на этот простой вопрос. В 1946 году на Нюрнбергском процессе советские обвинители предпринимали неуклюжую попытку «повесить» эти 26 000 жертв на гитлеровцев, но это обвинение было настолько нелепым, что его пришлось снять, сохраняя вид оскорбленной добродетели.