Страница 19 из 29
6 - Десять тысяч! - воскликнул управляющий городской конторой по составлению наименований товарищ Сычкин. - Десять! - И он швырнул газету на стол. Вот как умеют работать в Горназе, Рыбацкий! А наш электронный составитель наименований сколько сочинить может? - Вообще тысячу, но, между нами говоря, пятьсот, - туманно ответил заместитель Сычкина обтекаемо-круглый Рыбацкий. Впрочем, Сычкин прекрасно его понял, потому что многолетняя совместная работа научила их понимать друг друга не то что с полуслова, а с полувзгляда и полувздоха. - Тысяча! - горько усмехнулся управляющий. - Разве это десять тысяч? - Нет! - честно согласился заместитель. - Но зато, Борис Петрович, наша машина сразу печатает свои варианты, выдает их, так сказать, в письменном виде, а у них элсоназ только говорить может, за ним еще записывать надо. Последнее замечание Рыбацкий произнес с такой насмешкой, будто говорил о каком-то жалком недотепе. - Ну и что ж, что записывать? Разве это важно? Важны цифры! Десять тысяч звучит! Тысяча - не звучит! Если мы так продолжать будем, вольют нас в Горназ как пить дать. - Ну уж прямо - вольют!.. - неубедительно промямлил Рыбацкий. - Вольют. И поставят над нами Примерову. Меня назначат заместителем, а тебя - тебя пошлют на учебу. Вот так! - Но что же делать? - А вот что: наш элсонаим должен выдавать пятнадцать тысяч вариантов в час - и все! Пятнадцать - это же не десять! - Это-то верно. Но изобретатель отказывается увеличивать проектную мощность. - Давай сюда изобретателя! С кадрами, Рыбацкий, надо работать. Рыбацкий вышел, а Сычкин, погрузившись в административные думы, зашагал по кабинету. Да, теперь уже невозможно установить, как это случилось. Но в эпоху многочисленных реорганизаций и сокращений, укрупнений и разукрупнений, разделений и слияний в Шумиловске появились два совершенно одинаковых учреждения: Горназ и Горнаим. Заглянув в "Толковый словарь" Ушакова, можно узнать, что слово "наименование" имеет тот же смысл, что "название", только является устаревшим. И кабинет Сычкина в точности соответствовал сказанному в словаре. Будучи таким же, как кабинет Примеровой, но заставленный громоздкой классически-учрежденческой мебелью, он выглядел мрачней и старомодней. И сам хозяин кабинета тоже мог бы служить наглядной иллюстрацией к авторитетному определению вышеупомянутого словаря. В комнату вошел или, вернее, ворвался в сопровождении Рыбацкого пожилой профессионально издерганный изобретатель. - Это абсурд! - закричал он с ходу. - Мой составитель наименований не рассчитан на такое количество вариантов! - Да, не рассчитан. Но реальная действительность, товарищ изобретатель, нередко вносит поправки в наши расчеты, - спокойно и внушительно сказал Сычкин, хранивший в памяти множество ходовых формулировок и фраз. Сегодня элсонаим дает тысячу вариантов, завтра - десять тысяч, послезавтра - пятнадцать. Мы должны смотреть в послезавтра. Кибернетика на службе прогресса! - Но каким образом элсонаим может увеличивать свою мощность? За счет чего? - А это ваше дело, - вставил Рыбацкий. - Наше дело попросить, ваше разобраться. - Элсонаим должен увеличивать мощность за счет неиспользованных резервов, - четко сформулировал Сычкин. Привычная формулировка всегда успокаивала Сычкина и казалась ему убедительной и не требующей пояснений. Мысли и высказывания его строились из готовых фраз, как блочные дома - из готовых стандартных блоков. И такое крупноблочное мышление было для него единственно возможным, ибо иначе Сычкин уже не мог. - Но принципиальная схема элсонаима не позволяет... - попытался объяснить изобретатель. - Мы не можем находиться в плену у привычных схем! - перебил его Сычкин. - Не мы для схем, а схемы для нас! - поддакнул Рыбацкий. Изобретатель дико посмотрел на них и, хлопнув дверью, выскочил из кабинета. - Консерватор! - определил управляющий. - Консерватор и псих! - уточнил заместитель. - Я же говорю, с ним каши не сваришь. - Ну, вот что, Рыбацкий, другого выхода нет, кадры решают все, - подумав, сказал Сычкин. - Придется тебе раздобыть этого самого Фигуркина. - Да что ты, Борис Петрович, как же я его раздобуду? - Путем правильного применения принципа материальной заинтересованности. - Легко сказать. - А вспомни, Рыбацкий, как мы руководили автохозяйством и ты доставал самые дефицитные запчасти! Вспомни, как мы заправляли спортом и ты добывал самых дефицитных футболистов! - Эх, Борис Петрович, когда это было!.. Стар я стал... - Старый конь борозды не испортит! - нашел подходящую фразу Сычкин. - Ты подумай, что поставлено на карту! - И управляющий произнес пламенную речь о том, что скорей запрягут вместе коня и трепетную лань, скорей Каспийское море начнет впадать в Волгу, чем их родной Горнаим вольют в какой-то Горназ. - Ну что ж, - сказал воодушевленный речью Рыбацкий. - Ваше дело приказать, наше - попытаться. Попробуем раздобыть этого красного Эдисона.
7 Примерова и Фигуркин вышли из учреждения вместе и, держась на почтительном расстоянии друг от друга, свернули за угол. - Ох, устала я! - сказала Примерова. - Целый день помогала отделу питания и зрелищ придумывать название для нового магазина самообслуживания. - Ну и как, - рассеянно спросил Костя, - придумали? - Не до конца. Хоть бы скорей ваш элсоназ, Константин Львович, начал работать. Вся надежда на него. - Он бы давно уже работал, Зинаида Васильевна, если бы мне не пришлось увеличивать его мощность. Между прочим, по вашей милости. - Ну, не сердитесь, Константин Львович, Это же для пользы дела. - Не уверен! - Ох, опять вы за свое! - Примерова оглянулась и, убедившись в том, что они достаточно далеко ушли от Горназа, взяла Фигуркина под руку. - Так куда мы, Костенька, пойдем? У нас впереди целый вечер. - Видите ли, Зинаида Васильевна... - Мы уже не на работе, Костенька, и я для тебя не Зинаида Васильевна. - Ну да, конечно... Никогда не успеваю вовремя переключиться... - Но это же так просто: на службе мы на "вы", вне службы - на "ты"... Так куда мы пойдем: в кино или ко мне? - Видишь ли, Зина, тут такое дело... Приезжает тетка из Армавира, и мне, понимаешь, нужно ее встретить. - Понимаю. На прошлой неделе у тебя брат из Симферополя гостил. А перед братом - бабушка из Омска... - Дедушка из Томска, - поправил Костя.
(А с противоположной стороны улицы за ними наблюдал Рыбацкий. Стараясь оставаться незамеченным, он стоял к ним спиной, внимательно следя за их отражением в зеркальных стеклах витрины.) - Ax, извини, действительно дедушка из Томска. - Ну и что же тут смешного? - Ничего. Всесоюзный слет родственников. Привет! Примерова перебежала улицу и едва не столкнулась с Рыбацким, который, не обратив на нее внимания, устремился за Фигуркиным. "Интересно! - подумала Примерова. - Не он ли твой родственник?" - И поспешила за Рыбацким. Так они и шли: впереди Костя; за ним, стараясь не потерять его из виду и расталкивая прохожих, Рыбацкий, а за Рыбацким - Примерова. Так втроем они вошли в музей. Костя, не оглядываясь, шагал по залам. Следом, прячась за стендами и скульптурами, короткими перебежками продвигался Рыбацкий. За Рыбацким - Примерова. Фигуркин остановился. Тотчас застыл Рыбацкий. И едва не налетела на него управляющая Горназом. Костя пошел дальше. И тут же двинулись сопровождающие его лица, чье странное поведение настолько заинтересовало служащих музея, что они незаметно стали следовать за подозрительными личностями. Но вот Фигуркин услышал знакомый голос. Как и в прошлый раз, он отошел в сторону и, когда в зал вошли экскурсанты, смешался с группой. И снова в музее они были только вдвоем: он и девушка-экскурсовод, которую Костя называл Леной. Вдвоем бродили они по безлюдному помещению, останавливаясь то у одной, то у другой картины. А Рыбацкий не замечал ни экскурсантов, ни экскурсовода. Он видел только одного Фигуркина, неизвестно зачем одиноко блуждающего по музею. И наконец, Примерова все происходящее видела так: по пустым залам, не глядя на картины и вызывая неясные подозрения, ходил Фигуркин, а за ним, словно охотник, следовал еще более подозрительный тип из Горнаима. - Можно вас на минуточку? - услышал Костя и увидел рядом какого-то незнакомого человека. - Можно вас на два слова? - А в чем дело? - Может быть, мы выйдем отсюда? - Никуда я не пойду. Что вам нужно? - Тихо, тихо. Отойдем в сторону. - И незнакомец утащил Фигуркина за стенд, не заметив, что с другой стороны стенда притаилась Зинаида Васильевна. - Я Рыбацкий. Из Горнаима. - Ну и что? - Будем говорить прямо. Вы любите говорить прямо? Я люблю говорить прямо. Человек вы талантливый? Талантливый. В Горназе вас ценят? Не ценят. Кто изобрел элсоназ? Вы. Кого за это прославляют? Примерову. Правильно это? Неправильно. А вот если бы вы перешли в Горнаим... - Понятно! - перебил его Фигуркин. - Знаете вы, где тут выход? Знаете. Сами дорогу найдете? Найдете. Правильно я говорю? Правильно! - Наше дело предложить, ваше - отказаться. Но Фигуркин был уже далеко. Рыбацкий обошел стенд и столкнулся с Примеровой. - Ай-яй-яй, товарищ Рыбацкий, - с сочувствием сказала она. - Неужели в Горнаиме так плохи дела, что вы не можете обойтись без нашей помощи? Нехорошо. - А подслушивать хорошо? - Об этом мы поговорим с вами, когда ваш Горнаим вольют в Горназ. - Вы хотели сказать, когда Горназ вольют в Горнаим? И вообще попрошу не мешать мне любоваться живописью, - сказал Рыбацкий и с видом знатока уставился на картину "Утро в новом жилмассиве". Поздним вечером Фигуркин возвращался домой. Он вошел в слабо освещенный подъезд, и тотчас из темноты навстречу ему шагнула тень. - Наше дело предложить, ваше - отказаться! - произнесла тень так, как произносят "кошелек или жизнь?". - Я уже отказался. - Не торопитесь. Такого материального стимула, как у нас, вы не получите нигде. Я уже не говорю о моральной стороне вопроса. Где еще изобретать, если не в Горнаиме! Вот где простор для творческой мысли! - начал торопливо декламировать Рыбацкий. - Вот где ценятся таланты! Вот где разгуляться изобретателю и рационализатору! - Хорошо искушаете! - похвалил его Фигуркин и стал подниматься по лестнице. - Советую подумать! - крикнул в темноту Рыбацкий. - Уже подумал... - гулко донеслось из темноты.