Стальной кошмар

Мэрфи Уоррен Мюррей Уилл

Стальной кошмар

Уоррен Мерфи, Уилл Мюррей

"Дестроер"

Стальной кошмар

перевод с английского Е. Туевой

Глава первая

Он ждал этого момента почти сорок лет. Сорок лет. Но сегодня, в этот зимний день, на дороге, покрытой грязным снегом, под блеклым небом Нью-Гемпшира, на котором высоко и безрадостно стояло солнце, ожидание наконец прекратится.

Он тронул рычаг управления, и инвалидное кресло подъехало ближе к затемненному окошку. В фургоне витал въевшийся запах машинного масла. По дороге приближалась машина, слегка виляя из-за неправильного развала колес.

- Это он? - прозвучал надтреснутый голос. Неужели голос так меняется от старости? А ведь когда-то голос его был сильным, властным. Да и сам он был атлетом с прекрасной фигурой - женщины так и вешались на него. Но теперь от былой физической силы ничего не осталось, да и женщина сохранилась только одна.

- Погодите, - откликнулась Илза. Она грациозно выскочила на дорогу. Откинув с лица длинные светлые волосы, девушка навела бинокль на приближающийся автомобиль. - Цвет вроде бы тот, - прошептала она. Голубой. Минуточку... Номера не те!

Он резко опустил левую руку на подлокотник, металл звякнул о металл.

- Черт побери!

- Не волнуйтесь, - произнесла Илза, махнув рукой вслед проехавшей машине. - Он всегда ездит на работу этим путем.

- Ну и черт с ним. Я ушиб руку.

- Ах, бедняжка! Не стоит так волноваться! Илза не видела собеседника: их разделяло тонированное стекло перегородки. Впрочем, это не имело значения.

- Сорок лет, - с горечью произнес он.

- Тридцать восемь лет, семь месяцев и пять дней, если быть до конца точным, - поправила она.

Он что-то проворчал. Ее тогда еще и на свете не было, а ему было столько же лет, сколько ей сейчас. Если бы он тогда с ней познакомился, она обязательно принадлежала бы ему. При необходимости взял бы ее силой. Он бы и сейчас взял ее - если бы было чем. Может быть, когда дело будет сделано, он найдет способ овладеть этой глупой девчонкой, воспринявшей ложную идею ушедшего поколения как свою.

- Еще одна машина.

Илза снова выбежала на дорогу. Он наблюдал за ней: черные брючки плотно облегали стройную девичью фигуру, белая блузка была накрахмалена, словно форменная. Нарукавная повязка была вывернута наизнанку, так что снаружи был заметен только красный цвет. Но даже в таком виде повязка напоминала ему былые дни.

- Ну теперь-то он? Смит?

- Да! - возбужденно ответила Илза. - Это он! Харолд Смит.

- Наконец!

Харолд Д. Смит сначала заметил девушку. Стоя посредине дороги, она изо всех сил размахивала руками.

Хорошенькая, лет двадцати пяти - двадцати шести, с лицом, которому не требовался макияж. Сквозь обтягивающую блузку виднелось черное кружево лифчика. Смит отметил все это чисто автоматически: он перестал воспринимать молоденьких женщин как сексуальный объект, когда его седые волосы начали редеть, а случилось это более десяти лет назад.

Он затормозил и лишь тогда заметил фургон. Фургон был из тех, что делаются на заказ, выкрашенный бронзовой краской. Он стоял в грязи на обочине, чехол на прикрепленном сзади запасном колесе отсутствовал.

Блондинка подскочила к окну с его стороны, и Смит опустил стекло. Девушка одарила его лучезарной улыбкой, но он не улыбнулся в ответ.

- Вы не могли бы мне помочь? - спросила девица.

- А что случилось? - поинтересовался Харолд Смит, хотя случившееся было очевидно: спустившее колесо.

- Мне никак не удается снять запаску, - объяснила блондинка.

- Минуточку.

Харолд Смит съехал на обочину, испытывая легкое раздражение оттого, что теперь наверняка опоздает на работу. Ему совсем не улыбалось заниматься физическими упражнениями, связанными с заменой колеса, особенно после этой мерзкой овсяной каши, камнем лежавшей у него в желудке и представлявшей собой верх кулинарных способностей его жены.

Он вышел из машины, и блондинка запрыгала от счастья, как веселый щенок.

- Меня зовут Илза Ганс, - объявила она, протягивая руку.

Смит неуверенно пожал ее. Пожатие было сильным, гораздо сильнее, чем он ожидал. И в этот момент свободной рукой она вытащила пистолет со взведенным курком и наставила на Смита.

- Спокойно, - предупредила она.

Харолд Смит попытался вырвать руку, но девица сжала ее еще сильней и заломила ему за спину. Ударив Смита по пояснице, она повалила его на автомобиль.

- Юная леди, я должен вас предупредить. Если это ограбление...

Но тут ему в спину уперлось дуло пистолета, и он подумал, что, возможно, она собирается пристрелить его прямо на месте.

- Помалкивайте! - пригрозила девица, и в голосе ее зазвучал металл. Затем она сняла нарукавную повязку, аккуратно вывернула ее, завязала Харолду Смиту глаза и повела его к фургону со спущенным колесом.

Если бы Смит мог взглянуть на себя со стороны, то он наверняка узнал бы черную свастику в белом кругу, красовавшуюся в самом центре закрывавшей ему глаза повязки, и, возможно, понял бы все. А может быть, и не понял бы.

- Харолд Смит?

У него пересохло во рту, и он глотнул воды. Почему он так нервничает? Ведь скорее пристало волноваться Харолду Смиту.

- Да... - неуверенно произнес Харолд Смит. Хотя глаза у него были завязаны, он знал, что находится внутри выкрашенного бронзовой краской фургона. Пол был устлан ковром, верх обит плюшем: он задел лысиной потолок, когда его втолкнули в мягко отъехавшую боковую дверцу. Чьи-то холодные руки бросили его на вращающееся сиденье.

- Харолд Д. Смит?

- Да. - Голос Смита звучал спокойно. А у этого Смита есть выдержка, если не сказать - смелость. Может, оно и к лучшему, подумал он.

- Самыми тяжелыми были первые десять лет.

- Я вас не понимаю, - отозвался Смит.

- Там были зеленые стены. Снизу потемнее, вверху - посветлее, и мне ничего не оставалось, как только глазеть на них. В те дни я часто думал о вас, Харолд Смит.

- Я вас знаю?

- Я как раз к этому и веду, Смит.

Он словно выплюнул это имя. Нервозность почти прошла. Отлично.

Илза стояла на коленях на коврике и улыбалась ему. Она сошла бы за любящую дочь, если бы не пистолет, нацеленный на ненавистного Харолда Д. Смита.

- Тогда у нас не было телевизоров, - продолжал он уже спокойнее. Телевизор был тогда в новинку. Хотя в Америке уже кое-кто обзавелся телевизорами, но там, где я сидел, об этом нечего было и мечтать, вот мне и приходилось пялиться на зеленые стены. У меня от них болели глаза, такие они были зеленые. И по сей день я не могу спокойно смотреть на траву. И на ваши бумажные деньги.

Харолд Смит напряг зрение, пытаясь разглядеть что-либо сквозь темную повязку. Он держал руки на коленях, боясь пошевелиться. Он знал, что у девицы в руках пистолет, нацеленный на него.

- Но в конце концов, - продолжал скрипучий голос, - нам все-таки поставили телевизор. Думаю, только он помог мне сохранить рассудок. Телевизор давал пищу уму. Он был моим окном в мир, ибо, как вы понимаете, в комнате в зелеными стенами не было окон. Без телевизора я бы, наверно, покончил с собой. Лишь ненависть может так долго поддерживать человека.

- Ненависть? Я вас не знаю.

- Ты ведь не видишь меня, Харолд Смит!

- Ваш голос мне не знаком.

- Голос? Последний раз ты слышал его в сорок девятом году. Помнишь?

- Нет, - медленно ответил Смит.

- Нет?! Неужели не осталось даже отдаленных воспоминаний? Ничего?

- Извините, но я не понимаю, о чем вы.

- О смерти, Смит, только о смерти. О моей... и твоей тоже.

Смит сильнее сжал колени руками.

- А не помнишь ли ты, что ты делал седьмого июня сорок девятого года?

- Конечно, нет. Кто же это может помнить?

- Я. Я запомнил каждую мелочь. Ведь именно этот день был днем моей смерти.