Страница 4 из 5
Советская печать роман замолчала. Но на Западе публикация "Тяжелого песка" рассматривалась как "поворот Кремля в еврейском вопросе". Роман был издан в 26 странах. Заголовки статей в большой, многоязыкой прессе: "Роман поворачивает душу", "Долгое молчание разбито", "Еврейская семейная сага", "Высокая песня любви", "Семейная хроника, продолжающая старую русскую традицию", "Сильный одинокий плач", "Советским людям нравится еврейская сага".
Окрыленный успехом, Рыбаков предложил "Детей Арбата" редактору "Октября" Ананьеву. Восторг и отказ. Предложил "Дружбе народов", редактору Баруздину. Ответ: "Сразу же поздравляю, это не "Кроши" и даже не "Тяжелый песок", это намного выше и серьезнее... Все поразительно точно, достоверно и весомо... Это прекрасно..." И все же роман "категорически не устраивает".
Рыбаков отступал, но не сдавался. Борьба за роман продолжалась, приобретя партизанский характер. Удалось переправить "Детей Арбата" в Хельсинки, сыну друзей автора, женатому на финке. Другой экземпляр романа удалось вывезти в Париж, отдать на хранение дочери русского эмигранта, приятельницы автора.
Прочитав об этом в "Романе-воспоминании", я опять подумал о Гроссмане: умен, смел, но так был наивен, так был неприспособлен к советской системе. А о Платонове и говорить нечего: гений, но не борец, храбр, но не воин. Отважные солдаты в борьбе с немцами, подполковник Гроссман и капитан (майор?) Платонов оказались беспомощными в борьбе с советским идеологическим гнетом.
Другим был майор Рыбаков. Резко критически относясь к некоторым вещам, опубликованным в "Метрополе", он, прирожденный боец, высоко оценил этот альманах, потому что "Метрополь" "был первым отчаянным прорывом в бесцензурную печать, мужественной попыткой сбросить с литературы оковы государственного партийного контроля".
Многоопытный, умный, умелый боец сочувствовал пусть не таким опытным, но все же неробким собратьям.
В своих мемуарах М. С. Горбачев пишет о рукописи "Детей Арбата": "Она стала общественным явлением еще до того, как вышла в свет".
О существовании "Детей Арбата" знали в ЦК КПСС. В 1983 году туда вызвал Рыбакова видный партийный чиновник Альберт Беляев. Он предупредил автора: "Если роман будет опубликован за границей, за это ответит автор".
Предупреждение Беляева не остановило Рыбакова. Он решил давать своим знакомым читать "Детей Арбата" с условием: держать не больше недели. Дал и Самуэлю Рахлину, корреспонденту датского телевидения. Мы с Инной Лиснянской тоже были с ним знакомы, прелестный человек. Кажется, он родился в России, во всяком случае, по-русски говорил свободно. Рахлин дал, на краткий срок, прочесть роман своему соседу по жилью в дипломатическом корпусе, шведу, страстному поклоннику "Тяжелого песка". Горничная, конечно, сотрудница КГБ, увидела рукопись на столе хозяина и сообщила куда следует. Швед уехал на рождественские каникулы в Стокгольм, взял с собой рукопись, чтобы ее дочитать. На таможне рукопись отобрали. Вскоре Рыбакова пригласили на закрытое заседание секретариата Союза писателей.
Кабинет первого секретаря Маркова. Допрашивают главные помощники Маркова: Верченко, Карпов, Боровик. Разговор с начальством занимает несколько страниц книги, пересказывать не надо, думаю, читателю и так понятно, что могли сказать эти люди автору. Остановлюсь только на быстроте реакции и находчивости Рыбакова. Меня это всегда в нем восхищало, так как сам я такими качествами не обладаю.
Карпов, как новый редактор "Нового мира" уже знакомый с первой частью романа, говорит:
- Я прочел вторую и третью части, правда, не в рукописи, а в ксерокопии.
Рыбаков: - Вот как? Откуда взялась ксерокопия?
Верченко: - Это не имеет значения.
Рыбаков: - Нет, это имеет значение. Если вы сняли с него ксерокопию, то роман выходит из-под моего контроля, что я и фиксирую.
Крайне неприятная беседа закончилась просьбой (просьбой, а не приказом!) Верченко: "Весь сегодняшний разговор должен остаться между нами".
Рыбаков об этом заседании никому не рассказал, но слухи распространились по Москве, отчего интерес к роману повысился. Теперь, давая его читателям, Рыбаков, по совету своего младшего друга Евтушенко, ставил условие: письменный отзыв - обязательно. Решил активнее пробивать "Детей Арбата", создать общественное мнение, на которое - такая началась пора - можно будет опереться. Пришло около шестидесяти восторженных отзывов - их прислали знаменитые писатели, артисты, режиссеры.
Еще одна цитата из мемуаров М. С. Горбачева: "Рукопись прочли десятки людей, которые стали заваливать ЦК письмами и рецензиями, представляя книгу "романом века"...
Я уверен, что описание борьбы писателя с государственным аппаратом, книга "Роман-воспоминание", станет документом истории нашей страны. Живописная галерея чиновников аппарата, писателей (тоже чиновников) - драгоценный материал для будущих исследователей советской эпохи.
Следует отметить, что в это время иным стал государственный аппарат. Горбачев, сам того не желая, нанес и поныне незаживающие раны одряхлевшему телу советского государства. Не умея, а может быть, и не думая расстаться с коммунистическим мироощущением, всегда бесчеловечным, совершенно не понимая нашей бессмысленной экономики, важного, решающего значения для нашей страны национального вопроса (из большевиков его хорошо понимал только убийца народов Сталин), Горбачев сделал главное: разрушил советскую систему. О том, что пошло дальше, говорить не будем, но должное неудачливому Горбачеву воздадим.
И вот по просьбе Рыбакова его принял на Старой площади секретарь ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев, второй после Горбачева человек в партии, о котором шла молва, что он инициатор и теоретик перестройки. Литераторы благодарно запомнили его знаменитую статью "Об антиисторизме", направленную против черносотенцев.
Я, как и многие, не раз видел и слышал А. Н. Яковлева по телевизору. Его облик, спокойная и (чего не скажешь о Горбачеве) интеллигентная русская речь внушали симпатию. Недавно я впервые увидел его близко. Это произошло на вручении Инне Лиснянской литературной премии журнала "Арион". Яковлев сидел рядом с нами. Лохматые брови, коренастый, с залысинами, сдержанно улыбающийся. Он сказал героине вечера, что ее строки: "Кого бы я не встречала, я встречала себя" есть продолжение мысли Канта.
Высказанные Рыбакову мысли Яковлева так важны для понимания не только видного деятеля партии, но и всей перестройки, что мне хочется их воспроизвести как можно подробнее.
- Мы с вами взрослые люди, - начал Яковлев, - фронтовики, будем говорить без обиняков, прямо и честно, да, я читал ваш роман, но не как секретарь ЦК, а как директор Института экономики. Штука сильная, написана хорошо, читается великолепно. Но у меня два замечания. Первое - вина Сталина в убийстве Кирова не доказана. Хрущев пытался доказать, но не сумел... в вашем романе действуют исторические личности, значит, вы должны придерживаться исторических фактов, а этот факт не доказан. Второе возражение - в романе много сексуального. Молодые люди, девицы только и думают, с кем переспать. Я тоже был молодой, но в наше время так не думали.
Рыбаков: - Сколько было вам лет, Александр Николаевич, когда вы ушли в армию?
Яковлев: - Семнадцать с половиной.
Рыбаков: - Не было бы войны, вы бы через год-два спали с девочками за милую душу.
Яковлев: - Особенно не настаиваю на этом. Главное - Киров.
Рыбаков ссылается на выводы комиссии старой большевички Шатуновской: доказано, что это сделал Сталин. И добавляет:
- Тираны не дают письменных указаний, убивая негодных. Почему же вы о Кирове требуете предъявить письменное указание?
Яковлев: - Сам-то Киров был такой уж святой?
Рыбаков: - Я не писал Кирова святым. Но не Киров убил Сталина, а Сталин убил Кирова.
Яковлев: - Меня поразила одна фраза Сталина. Он приказывает расстрелять белых офицеров, ему возражают, это незаконно. Сталин отвечает: "Смерть решает все проблемы. Нет человека - нет проблемы". Где Сталин это сказал? В его сочинениях такого нет. Вы действительно сами выдумали и приписали Сталину эту фразу?