Железный шериф

В той зеленой, прекрасной стране жилось хорошо. Голодно после того, как уехал отец, но хорошо. Сперва отец присылал немного денег, а потом пришли вести, что он пропал без вести.

Потом он почти двенадцать лет прожил в Нью Йорке, там ему с самого начала приходилось трудно. Почти каждый день он дрался со сверстниками, а они - крепкие уличные мальчишки - были так же привычны к дракам, как и он, однако у них отсутствовала его врожденная быстрота и сила, приобретенная в работе с кузнечным молотом и тяжким фермерским трудом. Он отколошматил их всех.

Всех, кроме Пегана Райса, парнишки постарше, который избил его четыре раза. Но Тома били не напрасно, он учился уличной драке. У Пегана была привычка опускать левую руку после удара, которая сослужила ему плохую службу. Однажды Том во время драки улучил такой момент и ответил правой. Удар пришелся Пегану в подбородок. Расчет оказался верным: противник Шанаги рухнул, как подкошенный. Пеган встал, Том сделал ложный замах, Райс обманулся и ударил левой, а Шанаги снова пробил его оборону и попал в лицо. После этого Пегана Райса он больше не видел.

Шанаги стал посыльным у Джона Моррисси, разнося приказы игрокам и игорным домам, уличным женщинам и букмекерским конторам, где тратил деньги народ попроще.

И все же два-три раза в неделю час или два ему удавалось поработать с Маккарти, а иногда и целый день. Несмотря на тяжелую работу, а может быть благодаря ей, в кузнице ему нравилось. И нравился Маккарти. Старый ирландец был честным и прямым человеком, не тронутым царившим в городе разложением нравов.

Когда он не работал с Маккарти, Шанаги часто посещал салуны и притоны.

Такие люди как Моррисси, которые контролировали голоса ирландцев, были важными персонами в Таммани-холле, а Моррисси, обладая врожденной хитростью, старался стать самой важной персоной. Он был вызывавшим восхищение кулачным бойцом и политиком, занимавшимся делами ирландских эмигрантов. Он находил им работу, улаживал проблемы. Его головорезы или, как их называли, "толкачи" наводили страх на голосующих за оппозицию, охраняли собственных избирателей, подделывали бюллетени и занимались разными темными делишками.

Все решала личная популярность Моррисси.

Шанаги исполнилось тринадцать лет, когда он повстречал старого занакомого. Он шел по Файв Пойнт, шагая по середине мостовой, как и положено хозяину района, когда увидел Мейд O'Килларни. Кобыла была запряжена в повозку мясника.

Он подошел к обочине и остановился. Стараясь не обращать на себя внимания, Том внимательно осмотрел лошадь. Тот же шрам над копытом, тот же окрас. Это она.

Спокойно стоящая лошадь вдруг сделала шаг вперед и вытянула морду к нему. Том погладил ее, а когда из дома вышел посыльный, развозивший мясо, прокомментировал: - Хорошая лошадка.

- Проворная, - сказал посыльный. - Слишком проворная.

Шанаги запомнил название фирмы, написанное на борту повозки, помахал на прощание рукой и отправился дальше. Но завернув за угол, бросился бежать.

Он знал, что Моррисси сидит в своем игорном доме и поспешил именно туда.

Том вошел в комнату и увидел, что Моррисси сидит за столиком в компании незнакомых людей, перед ним стояла кружка пива, в кулаке зажата сигара.

- Сэр? Мистер Моррисси? - Старик Моррисси не любил, когда его прерывали. Он резко обернулся, однако увидев Тома, смягчился. - В чем дело? Что-нибудь случилось?

- Мне надо поговорить с вами, сэр. Как можно скорее.

Моррисси изумленно уставился на Тома. На протяжении полутора лет, с тех пор, как он впервые увидел мальчишку, тот никогда не осмеливался заговорить первым. Он не путался под ногами, делал, что велено, и держал язык за зубами.

- Что такое?

- Наедине, сэр. Я должен поговорить с вами один на один.

Моррисси отодвинулся от стола. - Надеюсь, вы извините меня, джентльмены.

Взяв пиво в одну руку, сигару в другую, он проводил Тома к уединенному столику, уселся и знаком показал Шанаги, чтобы тот занял место напротив. Так в чем же дело, малыш? Как ты знаешь, я занятой человек.

- Сэр, я только что видел Мейд O'Килларни.

- Кого? Что это за Мейд? Или кто это?

- Лошадь, сэр. Скаковая лошадь. Она развозила мясо в Файв Пойнт.

Моррисси вставил сигару в рот. - Скаковая лошадь тянет мясницкую повозку? Должно быть, она не так уж хороша. Может сломала что-нибудь?

- Не думаю, сэр. Она выглядела прекрасно, только неухоженная. Я хорошо ее знаю. Она необычайно резвая, и даже если находится не в лучшей форме, от нее можно иметь жеребят, сэр.

- Ладно, парень. Не торопись и расскажи мне все подробно.

Как давно это было? Шанаги, подложив руки под голову, смотрел на шелестящую вверху листву. Десять лет назад? Давно, очень давно.

Медленно и подробно он рассказал Джону Моррисси о Мейд, как присутствовал при ее рождении, как объезжал ее на тренировках и участвовал в первых скачках.

- Мейд выиграла, - объяснял он, - потом опять выиграла. Она победила еще дважды с другим жокеем, затем ее владелец проигрался в карты. Он потерял Мейд и ее продали какому-то американцу.

Моррисси стряхнул пепел. - Ты не ошибся?

- Уверен. Первые подковы ей выковал мой отец. Я играл с ней мальчишкой. Нет, я не ошибаюсь, да и она меня вспомнила.

- Сколько ей сейчас?

- Пять лет... чуть больше.

Через два дня Моррисси его вызвал.

- Том, мой мальчик, как тебе понравится ездить на мясницкой повозке?

- Как скажете.

- Тогда считай, что у тебя новая работа. Будешь развозить мясо и проверишь лошадь. Как я понимаю, все доставки должны быть закончены к полудню. Когда освободишься, отведешь лошадь к Фенвею. Завтра суббота. Утром выведи ее на дорожку и немного поработай. Легонько. Понаблюдай, как она двигается, не случилось ли с ней чего. Там будет Локлин, он хорошо разбирается в лошадях. Он будет за вами присматривать. Сейчас никаких рекордов, потому что жила Мейд в плохих условиях и обращаться с ней надо заботливо. Но не вздумай ее вычесывать и скрести. И ни слова никому, ты понял? Ни слова!

Воскресное утро было холодным, с привкусом тумана в воздухе. Он вывел Мейд на дорожку, и Локлин ободряюще махнул рукой.

- Один круг, парень. Посмотрим, как она двигается. Может мы что-то имеем, а может нет.

Когда они выехали на дорожку, Мейд вспомнила. Голова ее вздернулась, она закусала удила. - Не сейчас, малышка. Успокойся... Успокойся!

Мейд пустилась в галоп и прошла один круг. Когда Шанаги натянул поводья возле ворот, его уже ждал Локлин.

- Хорошо идет. Немного застоялась, вот и все.

Том сделал еще один круг, на этот раз чуть быстрее. Мейд натягивала поводья, стремясь пуститься вскач, и ему приходилось сдерживать кобылу.

- Как она себя вела? - спросил Локлин, когда они вернулись к началу дорожки.

- Она боец, мистер Локлин. Она любит выходить из-за спины, и если в ней что-то осталось от прежних времен, она сможет мчаться, как вихрь.

С неделю он развозил мясо на повозке, запряженной другой лошадью, очень похожей на Мейд. После полудня он работал на ипподроме. У Мейд было врожденное желание к соперничеству, она любила скачки и любила побеждать. Шанаги не знал, что задумал Моррисси, но догадывался, что тот задумал заработать на этой лошади кучу денег.

- Том, - сказал однажды Моррисси, - некоторое время не показывайся на Барклай-стрит. - Он прикурил новую сигару. Туда приходит играть один человек, который мнит себя знатоком лошадей. У него есть своя кобыла. Этот человек хвастается, что она лучшая в мире, а мой друг хочет поймать его на слове.

Как-то утром Том должен был доставить мясо на Барклай-стрит. Он остановился, чтобы взять пакеты с мясом из повозки, когда увидел Моррисси. С ним было несколько человек, и Том услышал, как один из них сказал: - Что? Да моя кобыла выиграет у любой из них. Повторяю: у любой!

В голосе говорившего слышались высокомерные нотки, однако Шанаги не обернулся, хотя ему очень хотелось.